Уитерспун стрельнул взглядом на фотографа, снимавшего разгромленную лабораторию.

— Какое же именно альтернативное топливо он изучал?

Впрочем, прозвучала эта фраза без какого бы то ни было намека на любопытство и вопросительной интонации, как будто ответ не интересовал Уитерспуна или он уже знал ответ на него.

— Я даже и не знаю… Он приехал сюда менее полугода тому назад и потому еще не представлял подробного отчета о работе. Но, если вам это действительно нужно, я могу…

Его перебил человек, возившийся с компьютером.

— Детектив, ни одного винчестера нет на месте. И из рабочей тетради вырвано дюжины полторы страниц.

Морз медленно кивнул несколько раз.

— Что тут скажешь? Одно: это исключает наркомана, который ворвался сюда и все перевернул, чтобы стырить что-нибудь такое, что можно было бы загнать и еще разок ширнуться.

— Не уверен, детектив, не уверен. — Криминалист помахал полиэтиленовым пакетиком. Лэнг подался вперед и увидел там что-то белое.

Морз взял пакетик и поднял к свету.

— Это не кокс. Не порошок, а что-то навроде гранул. — Он закатил глаза. — Только не говорите мне, мистер Рейлли, что ваш фонд содержал лучшую в мире лабораторию по производству дури.

Лэнг покачал головой.

— Если бы Льюис варил тут амфетамин, он обошелся бы и без такого сложного оборудования.

— Откуда вы знаете? — вдруг оживился Уитерспун.

— Мистер Рейлли, когда не раздает деньги на всякие хорошие дела, подрабатывает адвокатом по уголовным делам, — любезно пояснил Морз. — Боюсь, ему подвернулось еще одно дельце.

На самом деле Лэнг никогда не соглашался участвовать в делах, связанных с тяжелыми наркотиками, невзирая на размер предлагаемого гонорара, даже в тех случаях, когда люди был причастны к преступлениям лишь косвенно. Однако он, конечно же, неоднократно видел по местному телевидению, как полиция арестовывает «химиков» в их подпольных лабораториях. Обычно в этом качестве выступали кухни в их квартирах, а все производство осуществлялось в обычной кухонной посуде из их ингредиентов, которые можно было свободно купить в ближайшей аптеке.

Морз убрал пакет в карман.

— Ну, наши криминалисты скоро сообщат нам, что это такое.

— В нашей лаборатории это сделают быстрее, — заявил Уитерспун.

Морз медленно покачал головой.

— Благодарю вас, агент Уитерспун. Благодарю.

— Но?..

— Но пару лет назад я уже обращался к вашим парням за помощью. Там дело шло о перестрелке и международных перевозках кокаина. Вместо результатов я узнал, что моего подозреваемого пристегнули к программе по защите свидетелей, и он теперь неизвестно где — может, здесь, может, на Аляске, а может, и где еще. Так что о вашей помощи я буду просить вас, только если совсем припрет.

На щеках Уитерспуна заиграли желваки.

— Это значит, что вы не намерены делиться со мною этим порошком?

— Агент Уитерспун, вы необыкновенно догадливы.

Федеральный агент вновь обвел глазами комнату, как будто надеялся найти себе союзника.

— Мы еще посмотрим.

Он повернулся и вышел.

Лэнг и Морз проводили его взглядами.

— Но ведь федеральная криминалистическая лаборатория действительно куда лучше, чем все, что имеется у штата, — сказал Лэнг, когда за агентом закрылась дверь.

Морз кивнул.

— Я и сам знаю. Вот только как услышу что-то навроде «национальной безопасности», меня блевать тянет. Вешают лапшу на уши и думают, будто все вокруг — полные лохи.

Лэнг прекрасно знал о том, что между ФБР и местными правоохранительными органами постоянно идет острое соперничество. Федералы никогда не упускали случая выставить себя в наиболее выгодном свете и для этого беззастенчиво присваивали себе достижения полиции.

— Когда вам сообщили об отсутствии жестких дисков, я как раз собирался сказать, что кто-то из сотрудников фонда специально курировал работу доктора Льюиса. Я узнаю точно, кто этим занимался; он сделает для вас все, что в его силах.

— Это будет очень кстати, мистер Рейлли. Да, пока вы не ушли… Как, на ваш взгляд, не пропало ли отсюда еще что-нибудь, кроме жестких дисков и листов из тетради?

Лэнг покачал головой.

— Мне известно только, что здесь было много аппаратуры, за которую выложили кучу денег. Знаете, что я могу сделать? Добыть для вас реестр всех покупок, которые фонд делал для этого проекта. Ну, а вы проверите по нему, чего тут не хватает.

До чего же странно, что мы с Морзом вот так мирно сотрудничаем, подумал Лэнг, садясь в «Порше». Детектив трижды являлся в его квартиру, подозревая его в убийствах, а один раз даже посадил его в тюрьму. Но, если ты не подозреваемый, оказывается, что этот полицейский совсем не плохой парень.

Однако куда важнее был другой вопрос — какая может быть связь между смертью ученого и национальной безопасностью? С чего это ФБР заинтересовалось преступлением, которое, на первый взгляд, относилось к сфере деятельности местных властей? И как Бюро удалось узнать о нем практически одновременно с полицией Атланты?

Лэнг широко зевнул и свернул к северу на Нортсайд-драйв. У любой тайны должна быть разгадка.

По крайней мере, у большинства тайн.

Глава 6

Парк-плейс

2660 Пичтри-роуд

Атланта, Джорджия

На следующее утро

Меховой будильник по кличке Грампс ткнулся холодным носом в щеку Лэнга. Умей собаки смеяться, Грампс, несомненно, расхохотался бы, глядя, как его хозяин, не открывая глаз, водит рукой по заспанному лицу.

— Ладно, ладно, дружище. Еще несколько минут, пожалуйста…

Грампс отлично знал правила игры. Он глухо зарычал и потащил с хозяина одеяло.

Лэнг сел в постели.

— Ну, хорошо, хорошо. Как всегда, ты выиграл.

Услышав, что его признали победителем, Грампс уселся на пол и принялся непринужденно скрести голову задней лапой. В генах этого черного, с одним висящим, а другим стоящим ухом пса сочеталось больше пород, чем известно сортов рома в тропических странах.

Из окна своей спальни на двадцать четвертом этаже Лэнг хорошо видел окрашенные утренним солнцем в цвет золота здания в центре города. Дома постарше, казалось, горели. Пичтри-роуд, наподобие сказочной дороги, вымощенной желтым кирпичом, словно стрела указывала прямо на сердце города. Под безоблачным небом свежо зеленели деревья, еще покрытые весенним цветом. На зеленом ковре тут и там лежали сугробы цветущих кизиловых деревьев, отороченные бело-розовыми азалиями.

Однако за всю эту красоту приходилось платить, и Лэнг знал, что заплатит, как только выйдет из дверей своего дома. Снаружи воздух окрашивала желто-зеленая взвесь пыльцы самых различных растений. Автомобили, независимо от того, какой краской их покрыли на заводах, превратились в желтые. Черный, по идее, асфальт обрел тот же самый цвет, лишь кое-где темнели разрывы, оставленные струйками воды. Переехавшие сюда страдальцы-аллергики проклинали тот день, когда решили сменить пусть холодную, но практически безвредную для них северную весну на здешнее тепло.

Весна наступила, и все растения, от мощного дуба до скромной амброзии, охватила всепобеждающая тяга к размножению. Сезон опыления в Атланте был в полном разгаре.

Пока Лэнг облачался в спортивный костюм и обувался в сандалии на босу ногу, Грампс ждал его возле двери, держа в зубах поводок. Снаружи собака произвела обычный методический поиск идеальных мест, где можно было бы оставить метку для следующей собаки, которую выведут погулять. Покончив со своими делами, пес нетерпеливо потащил хозяина домой. Пора было завтракать.

Вернувшись в квартиру, Лэнг открыл шкаф, где хранилась собачья еда, и отсыпал в миску немного содержимого одного из мешков. И лишь приготовившись поставить мешок на место, он вдруг застыл с поднятой рукой.

Вчера вечером он покормил Грампса перед тем, как уехать к «Мануэлю», и поставил бумажный мешок с сухим кормом вплотную к коробке с собачьими бисквитами. А сейчас тот оказался рядом со стоявшими одна на другой консервными банками с супом.

Лэнг осторожно поставил мешок на стойку, отделявшую крошечную кухню от гостиной, и, сделав три шага, оказался перед секретером из красного дерева, инкрустированным разными сортами плодовых деревьев, шедевром Томаса Элфа, знаменитого американского мебельщика, работавшего еще до обретения американцами независимости. Этот секретер был чуть ли не единственным предметом, который он оставил себе, когда продал дом, где они жили вместе с Дон.

Все предметы из маленькой коллекции раритетов восемнадцатого-девятнадцатого веков за мутноватым неровным стеклом ручной работы вроде бы пребывали на своих законных местах. А вот те, что лежали ниже, на столешнице, были немного сдвинуты. Ржавая железка, бывшая когда-то рукоятью македонского меча, лежала ближе к этрусской храмовой чаше, а не к монете, на которой угадывался профиль Августа Цезаря.

Кто-то передвинул эти предметы, чтобы открыть застекленную дверцу и посмотреть книги. Или, что вероятнее, выяснить, не спрятано ли что-нибудь за ними.

Или изучить счета, дожидавшиеся оплаты в бронзовой подставке для писем.

Еще пять быстрых шагов, и Рейлли оказался в третьей комнате своей маленькой квартиры, перед ночным столиком. Резко выдвинув ящик, он увидел свой «ЗИГ-Зауэр Р226» на том же месте, где пистолет лежал всегда, и рядом — две заряженные обоймы.