— Нет! Я не позволю вам преследовать Милагрос! Вы больше не сможете над ней издеваться!

В руке Катриэля блеснул нож.

Росаура и Энрике на мгновение замерли, а их сын смело шагнул навстречу Катриэлю, готовый вступить в схватку.

— Опомнитесь, безумцы! — воскликнул Энрике встав между юношами.

— Отойдите, — бросил ему Катриэль. — Я должен поквитаться с этим типом.

— Этот тип — мой сын, — с горечью произнес Энрике.

Изумленный Катриэль медленно опустил руку, сжимавшую острый индейский нож.

— Простите, я не знал, что…

— Вам не в чем извиняться перед нами, — прервала его Росаура. — Наш сын действительно обидел Милагрос.

— И хотел увидеть ее лишь затем, чтобы попросить прощения, — добавил Августо.

Катриэль взглянул на него с недоверием, но тут вступил Энрике:

— Поверьте мне, все так и будет. Иначе на карту поставлена наша честь.

— Что ж, в таком случае — прощайте. Спасибо вам за все доброе, — поклонившись Росауре и Энрике, Катриэль покинул их дом.

А вслед за ним ушел и Августо, пообещав родителям:

— Если Милагрос простит меня и согласится стать моей женой, то я вернусь сюда с ней. А если нет — сразу же уеду обратно в Санта-Марию.

Подчинившись воле Анибала, Милагрос знала, что не вынесет его любовных домогательств, и еще там, в доме Энрике, приняла решение, казавшееся ей в тот момент единственно верным: умереть.

Вечером она уложила спать Хуансито, нежно поцеловав его на прощание, обняла добрую верную Хуану и заперлась в своем фургончике. Затем достала из заветного сундучка любимое платье мамы Хосефины, в котором та выступала на арене. Надела его, встала перед зеркалом и зарыдала:

— Мама, я иду к вам…

Длинный острый нож лежал здесь же, на тумбочке среди белил и помады. Взяв его в руки Милагрос обратилась теперь к Катриэлю:

— Прости. Только так я могу спасти и тебя и себя.

Воспоминание о Катриэле вернуло ее к той благословенной ночи, когда они впервые признались друг другу в любви.

«У меня есть еще немного времени», — подумала Милагрос и, прежде чем принять смерть, позволила себе предаться сладким воспоминаниям о возлюбленном.

А он в это время, незаметно проникнув в ком¬нату Марии, рассказывал ей о своем горе.

— Господи, она повторила мою ошибку! — выслушав его, сокрушенно произнесла Мария. — Хотела спасти тебя от Анибала. Он очень опасен. Лейтенанту Монтильо приказано его арестовать.

— Нет, Монтильо уже ничего не сделает Анибалу, — возразил ей Катриэль.

— Вы с ним встретились? Ты…убил его? — ис¬пугалась Мария.

— К счастью, не успел. Он оказался сыном моих друзей.

— Ты знаешь его родителей? Расскажи о них, — попросила Мария.

— Это замечательные люди. Мать, Росаура, невероятно мужественная и добросердечная женщина. А отец…

Он не успел договорить, кто же отец Августо, потому что в комнату вошли Лусия и Виктория. последняя держала в руке пистолет.

— Я услышала ваш голос, — обратилась она к Катриэлю, взяв его под прицел. — На этот раз вам не выкрутиться! Лусия, зови людей. Мы должны задержать его до прихода Августо.

— Виктория, убери пистолет, — строго молвила Мария. — Катриэль уже встретился с Августо, и они мирно разошлись.

— Это он тебе сказал? И ты ему поверила?

— Но неужели бы он сюда вернулся, если бы это было неправдой? — попыталась вразумить сестру Мария. — Зачем бы он стал рисковать?

— Не знаю, — ответила Виктория. — Я никогда не понимала дикарей.

— Тетя права, — поддержала ее Лусия. — Мы не можем знать, что на уме у этого индейца, а потому должны задержать его и сдать Августо.

В открытую дверь заглянули Камила и Мариано. Увидев Катриэля, они хором спросили об одном и том же:

— Хуансито нашелся?

— Да, все в порядке, — Ответил Катриэль.

— Но не с вами, — одернула его Виктория. — Вы забыли, что находитесь под прицелом!

— Нет, не забыл. Уберите пистолет, и я уйду.

— Ни за что на свете! — воскликнула Виктория. Ненависть, подогретая значительной дозой вина, клокотала в ее груди и рвалась наружу. — Вы уйдете отсюда только в сопровождении Августо или…умрете!

— Нет, Виктория, не зови смерть, не накликай беды! — встрепенулась Мария, пытаясь заслонить собой Катриэля. Но этим резким движением она лишь вызвала еще больший гнев сестры.

— Ты меня не остановишь! — закричала Виктория, вплотную приблизившись к Катриэлю. Я знаю, что должна делать. И сделаю!

— Нет! Я вам не позволю! — решительно вмешался Мариано. — Вы не можете заменить собой судьбу. Сеньор Линч мне бы этого не простил…

Он попытался отобрать у Виктории оружие, но она, отчаянно сопротивляясь, все же успела нажать на спусковой крючок.

Прозвучал оглушительный выстрел.

Раненая Мария стала медленно оседать на пол. Катриэль подхватил ее, Лусия, истошно закричав, бросилась к матери…

Приняв на себя пулю, Мария тем самым словно отвела смерть от своей единственной родной дочери — Милагрос, которая уже занесла нож над грудью, но в тот же момент услышала возбужденные голоса Августо и Анибала. Угрожая убить друг друга, они приближались к фургону Милагрос.

Открыв дверь, она увидела, что оба вооружены пистолетами. Сбежавшиеся на шум циркачи нечего не могли сделать с разъяренными соперниками и стояли молча, ожидая страшной развязки.

Милагрос поняла, что предотвратить несчастье сейчас под силу только ей.

— Анибал, Августо, бросайте оружие, или я убью себя! — крикнула она, приставив нож к собственной груди.

Это подействовало на мужчин отрезвляюще. Они бросили пистолеты на землю.

Затем Августо, очнувшись первым, поспешил отобрать нож у Милагрос. Анибал же не смог простить ему этого незначительного превосходства и напал на Августо сзади.

Антонито и Россо скрутили Анибала и поволоки его в дальний фургон.

Хуана обняла дрожащую от напряжения Милагрос.

Августо подождал, пока девушка немного успокоится, а затем сказал ей то, ради чего сюда пришел:

— Милагрос, прости меня, если сможешь. Я вел себя как последний негодяй. Но я люблю тебя! Сильно, страстно, безумно! И прошу стать моей женой.

Он ждал ее ответа, как приговора, и готов был принять из ее уст любые упреки, даже оскорбления, но слова, произнесенные Милагрос, привели его в полное замешательство.

— Не продолжай, Августо, — молвила она устало, безразлично. — Теперь это не имеет никакого значения. Живи спокойно, я не держу на тебя зла.

— Ты не поняла меня. Я прошу твоей руки, твоей любви! Если ты не хочешь расставаться с цирком, я брошу службу и буду повсюду ездить за тобой!

— Нет, я все поняла, — ответила Милагрос. — Но принять твое предложение не могу, потому что не люблю тебя.

Августо не мог примириться с таким решением Милагрос и еще долго уговаривал ее подумать, не торопиться, не отвергать его окончательно. Клялся ей в любви, рисовал яркие картины их счастливого совместного будущего. И никак не мог понять, почему Милагрос отказывает ему, если он прощен.

— Ведь однажды ты уже сказала мне "да!"

— Тогда я не знала, что это значит! — любить

— А теперь знаешь?

— Да, теперь у меня есть любимый человек.

Августо не стал выяснять, о ком идет речь, но перед его глазами отчетливо всплыло лицо того индейца, который так воинственно вступился за честь Милагрос

— Что ж, я должен уважать твой выбор, — молвил он скрепя сердце. — Но прошу тебя об одном одолжении: постарайся, чтобы наши дороги никогда впредь не пересекались. Потому что я не уверен, смогу ли в будущем сдерживаться так же, как сейчас.

Низко поклонившись Милагрос, он быстро зашагал прочь.

Хуана, все это время находившаяся поблизости, увела Милагрос в ее фургон, сказав:

— Можешь спать спокойно. Антонито и Россо присмотрят за Анибалом. Сегодня он тебя не потревожит.

Анибал действительно не стал беспокоить Милагрос, зато под покровом ночи убил ее любимого слона, а затем унес сонного Хуансито в город и на следующий день сдал мальчика в приют.

Глава 10

Мария находилась без сознания всего несколько секунд, но они показались вечностью тем, кто стал свидетелями этого чудовищного происшествия. Виктория же, виновница случившегося, тоже едва не лишилась чувств, осознав, что она натворила.

Но вот Мария наконец открыла глаза, и Мариано тотчас же метнулся к двери:

— Я привезу врача!

А Виктория, у которой немного отлегло от сердца, вышла из оцепенения и набросилась на Катриэля:

— Убирайтесь вон! Из-за вас я чуть не убила сестру.

— Мама, не надо ссориться, — взмолилась Камила. — Мы сейчас все должны думать о здоровье тети.

— Именно об этом я и думаю! — парировала Виктория. — Я не желаю зла Марии и не собиралась в нее стрелять. Но вы, кровожадный индеец, принесли беду в наш дом! Цз-за вас пролилась кровь моей сестры, и, пока вы здесь, мы все подвергаемся опасности.

— Опасность исходит от вас, Виктория, — печально молвил Катриэль. — Вас пожирает ненависть и мания величия. Вы ничего не видите вокруг. А вместо сердца у вас — камень.

— Вон! Вон отсюда! — истерично закричала Виктория. — Я не намерена выслушивать оскорбления от грязного индейца!

— Я не уйду, пока вашей сестре не станет лучше, — твердо заявил Катриэль,

Приехавший доктор нашел рану Марии неопасной, и Катриэль, чтобы не злить Викторию, незаметно вышел.

Но утром он вновь зашел к Марии — справиться о ее здоровье.

— Спасибо, мне уже намного легче, — сказала она. — А вот тебе надо поторопиться с отъездом, потому что сюда в любой момент может нагрянуть Августо.

— Нет, он не придет. Ему больше нечего делать в «Эсперансе», — ответил Катриэль.

— Ты не все знаешь. Лейтенант Монтильо добивается руки моей дочери, — пояснила Мария

Это известие ошеломило Катриэля. Далеко сразу он решился открыть Марии, каковы Я самом деле были намерения Августо.

— Бедная моя девочка! — схватилась за голову Мария. — Она ведь любит его…

Убедившись в том, что жизнь Марии вне опасности, Катриэль уехал из «Эсперансы». А вскоре туда пожаловал Августо. Лусия выбежала встречать его, еще издали заслышав стук копыт.

— Ты жив! Я так боялась за тебя! Так ждала тебя!

Он сжал ее в своих объятиях, крепко поцеловал в губы. Затем горячо заговорил о своей любви и предложил Лусии стать его женой.

От счастья у нее все поплыло перед глазами, а когда туман немного рассеялся, она ухватила Августо за руку и незамедлительно потащила его к Марии:

— Пойдем, пусть мама нас благословит!

Мария встретила Августо холодно, сказав, что прежде хотела бы поговорить с ним наедине. Лусия с недовольным видом вышла.

Августо же, услышав, какие от него требуются объяснения, на миг потерял дар речи, а затем принялся все отрицать:

— Как вы могли заподозрить меня, честного офицера, в связи с дешевой цирковой потаскушкой?! Я оскорблен!

— Я и не ожидала услышать от вас чего-либо другого, — грустно молвила Мария. — И сейчас, более чем прежде, убеждена в правомерности своих подозрений. Только человек, лишенный чести, может так грязно говорить о девушке, которую любит. Ведь вы прекрасно знаете, что Милагрос— чистейшее существо.

— Я не знаю ее и знать не хочу! Я люблю вашу дочь Лусию и прошу ее руки!

— К сожалению, не могу дать согласия на этот брак, — твердо произнесла Мария.

Посрамленный Августо пулей вылетел из ее комнаты, но ему еще пришлось отвечать на вопросы Лусии и Виктории, ждавших его за дверью.

— Мне предъявлено чудовищное, невероятное обвинение, — пояснил он. — Сеньора Мария утверждает, будто ей известно, что я влюблен в циркачку Милагрос, а на Лусии хочу жениться из-за выгоды.

— Что? — возмутилась Лусия — Она сошла с ума!

— Это все проклятый индеец! — догадалась Виктория. — Сама бы Мария до такого никогда не додумалась.

— Индеец? — изумленно спросил Августо.

— Да, он… Как бы это выразиться?.. Он наш родственник, — ответила Виктория. — Совсем недавно он был здесь и наверняка что-то нашептал Марии.

Только теперь Августо окончательно понял, что разоблачен. И, вновь приняв позу незаслуженно оскорбленного, трагическим тоном произнес:

— Прощайте, Лусия. Как человек чести, я должен немедленно покинуть ваш дом.

— Нет! Нет! — она бросилась уговаривать его остаться, клялась в своей любви, говорила, что не сомневается в его благородстве, но все оказалось тщетно: Августо уехал.

Тогда Лусия высказала матери все, что о ней думала, назвав своим злейшим врагом. Потом долго плакала, а ближе к ночи вдруг собралась ехать вдогонку за Августо, и Камила не смогла удержать ее.

Между тем Августо завернул в первую же придорожную таверну и, выпив там изрядное количество спиртного, оказался в постели с хозяйкой сего заведения — Олиндой.

Спальня Олинды находилась наверху, а внизу продолжали пьянствовать солдаты из бывшего форта Энрике, которых нынешний командир Родригес воспитывал по своему разумению — в духе разгула и анархии.

Лусия, проезжая мимо таверны, вполне резонно подумала, что Августо мог остановиться здесь на ночевку, и вошла туда.

Двое солдат и сержант, уже упившиеся до скотского состояния, восприняли появление столь утонченной красавицы как чудесный подарок судьбы. Пусть глупый лейтенант утешается с грубоватой простолюдинкой Олиндой, а им выпала куда большая удача — поразвлечься с юной аристократкой!

Плотно обступив Лусию, они, сразу все трое, принялись гладить ее по открытым плечам, расстегивать пуговки на платье, расплетать волосы.

Лусия поначалу умоляла их не обижать ее, взывала к их разуму и человечности, а потом стала неумело, беспомощно отбиваться.

— Ах, ты так? — разгневался сержант. — Мы тебе не нравимся? От нас пахнет потом и вином? нy так знай: сейчас я буду делать с тобой все, что захочу, а потом тебе добавят удовольствия мои товарищи! Может, тогда ты перестанешь с таким пренебрежением относиться к людям в воинских

мундирах.

Он решительно повалил Лусию на пол и, с шумом разорвав ее платье, стал стаскивать с нее нижнее белье, путаясь в многочисленных застежках и переплетениях кринолина.

Бедная Лусия закричала что было мочи:- «Помогите!»

Ее отчаянный крик достиг слуха Августо и Олинды.

— Пойду посмотрю, что там происходит, — встрепенулась хозяйка таверны, но Августо удержал ее в постели:

— Ты что, никогда не видела, как развлекаются пьяные солдаты?

— Там кто-то звал на помощь, — возразила Олинда, прислушиваясь.

Но Лусия уже перестала кричать, потому что руки сержанта сдавили ей горло.

— Вот так-то лучше, — прохрипел он. — Если еще раз пикнешь, я убью тебя, как паршивую собаку!

— Это я убью тебя, если ты не оставишь в покое девушку! — внезапно прозвучал у него за спиной чей-то грозный голос.

Приподняв голову, Лусия увидела Катриэля, державшего наготове острый индейский нож.

В тот же миг солдаты накинулись на неожиданного ночного посетителя, однако были отброшены им в разные стороны и обезоружены. Теперь в руках Катриэля был уже не нож, а пистолет, и сержант, не желая быть застреленным лет, и сержант, не желая быть застреленным отпустил Лусию.

Она отползла в угол, незаметно подобрав с пола нож Катриэля.

Тем временем солдаты оправились от удара и вновь напали на Катриэля. Сержант же вцепился в Лусию, пытаясь вместе с нею покинуть таверну.

Однако на сей раз Лусия уже могла постоять за себя: не раздумывая, она всадила нож в живот ненавистного насильника.

Сержант издал дикий вопль и тяжело рухнул на пол. Кровь вовсю хлестала из его раны, и это привело в ужас двух других насильников. Не желая для себя участи, постигшей их командира, они обратились в бегство.

— Ну все, теперь самое худшее позади, — перевел дух Катриэль. — Лусия, успокойтесь. Я провожу вас до «Эсперансы».

— Нет! Не трогайте меня! Не прикасайтесь ко мне! — истерично закричала она. — Уберите свои грязные руки!

В этот момент в таверне появился Мариано, посланный Марией в помощь дочери.

— Что здесь происходит? — спросил он изумленно и строго, увидев растрепанную, в изодранном платье Лусию и склонившегося над ней Катриэля. — Я требую объяснений!

— Это не то, что вы себе вообразили, — ответил Катриэль.

Он рассказал, как все было в действительности, но Мариано ждал подтверждений от Лусии. А она — молчала!

— Лусия, прошу вас, ответьте, — обратился к ней Катриэль. — Неужели вы не понимаете, насколько это для меня важно?

— Я ничего не помню, — вымолвила она.

— Возможно, вы боитесь признаться в том,

— Что ранили сержанта? — предположил Катриэль

— Не бойтесь; я возьму это на себя. Вы только подтвердите, что я не обижал вас, а, наоборот, защищал.

— Да, все так и было, — нехотя выдавила из себя Лусия, глядя на Мариано. — А теперь, прошу вас, увезите меня отсюда к моему отцу, в Санта-Марию.

— Сейчас? Ночью? В таком виде? — попытался вразумить ее Мариано. — Сначала мы вернемся в «Эсперансу». Сеньора Мария там очень волнуется.

— И пусть! Я не желаю о ней даже слышать! Если вы не хотите мне помочь, я уеду одна! — впала в истерику Лусия.

Ее голос наконец узнал Августо. Слегка отворив дверь, он увидел, кто находился на нижнем этаже.

— Я ухожу, — сказал он Олинде. — Ты меня никогда не видела, мы с тобой не знакомы.

Выпрыгнув в окно, он вскоре вошел через дверь. Лусия тотчас же припала к нему, умоляя спасти ее от озверевших солдат, а также индейца.

И вновь Катриэлю пришлось доказывать, что он — защитник, а не насильник, но на сей раз ему очень помог Мариано,

Августо же, чувствующий свою вину, сказал, что сам сдаст куда следует раненого сержанта и пусть тот ответит за содеянное.

Наутро Мариано вернулся в «Эсперансу» один, без Лусии, которая уехала с Августо к отцу.

Мария, не спавшая всю ночь, была потрясена случившимся с ее дочерью.

— Какое счастье, что Катриэль подоспел вовремя, — заключила она, вызвав неистовый гнев Виктории.

— Как ты можешь такое говорить? — вскинулась она на Марию, — Да из-за этого индейца все наши беды! Если бы он не оклеветал Августо, Лусия сейчас была бы рядом с тобой и готовилась к свадьбе. Но тебе, похоже, этот дикарь ближе и роднее собственной дочери! Ты сама виновата, что Лусия бросила тебя, сбежав к отцу.

— Ты несправедлива ко мне, Виктория, — оправдывалась Мария. — Я только хочу уберечь Лусию от обмана.

Они еще долго говорили в том же духе, а Мариано и Камила, уединившись в гостиной, не смогли удерживать радости от встречи друг с другом.

— Я так тревожилась за тебя, — призналась Камила.

— Если бы ты знала, как приятно мне это слышать, — ответил он и в порыве счастья обнял ее.

Их губы приблизились настолько, что избежать поцелуя было невозможно.

Затем, опомнившись, Мариано стал извиняться за несдержанность, но Камила, улыбаясь, прервала его:

— Это был самый приятный момент в моей жизни.

— Правда? — обрадовался Мариано. — Значит, я теперь могу сказать, что люблю тебя? С первого взгляда, с первой минуты нашего знакомства я понял это, но не решался признаться.

Они поцеловались вновь, и в этот момент их увидела Виктория.

— Что вы себе позволяете, Хименес? — грозно произнесла она,

— Простите, сеньора, — смутился Мариано. — у меня не было дурных намерений. Я люблю вашу дочь и… прошу ее руки!