Спеша к месту встречи, он, надеясь привести себя в достойный вид, попытался отполировать рукавом свои доспехи. Жители Львиного Зуба были такими снобами, что даже не пользовались городскими службами уборки мусора или писцами, словно это могло повлиять на их родословную рештов или драхм. Даже несмотря на натиск новой веры, которой следовал император и которая проповедовала равенство между кастами, Львиный Зуб держался высокомерно и вызывающе.

Найти дом госпожи Раши было нетрудно. Во время выполнения своих служебных обязанностей Шишупал много раз проходил мимо старого фасада ее высокого особняка. Госпожа Раша была вдовой господина Гардхона Вишта. Шишупал никогда не встречался с ней лично, слишком уж сильны были слухи о том, что она колдунья. Но учитывая, что их жизни были разрушены одним и тем же человеком, с ней стоило познакомиться поближе. Так что, несмотря на слухи, Шишупал надеялся, что, когда дверь откроется на стук, он сможет все исправить и найти человека, который станет на его сторону, — это очень ему понадобится, учитывая, что внутри может быть император.

Сделав глубокий вдох и прочистив горло, Шишупал провел рукавом по шлему, который держал в руке, и постучал в дверь. Кажется, в задней части дома кто-то или что-то взвыло.

Наконец дверь открылась, и перед ним возникло непонятное видение с оливковой кожей. Ноги видения были обвиты лентами, как у гладиатора, а из одежды на нем была лишь белая юбка с красной каймой, длиною до колен, переходящая в полотнище, накинутое на одно плечо, так что второе оставалось обнаженным. И вся эта мешанина была покрыта алым плащом.

— А, Багряный Плащ, вот кто у нас! — Шишупал обнаружил, что его схватили за руку и втащили внутрь. — Любезнейший, — в голосе чужака звучал сильный акцент, — вы пришли как нельзя кстати. А скажите-ка мне, знаете ли вы что-нибудь о спаривании?

II

— Понимаете, речь о Сураджмукхи Рахами, — пояснил чужак, как будто это что-то объясняло. — Несмотря на то что говорит госпожа Раша, я не думаю, что Сураджмукхи на это способна. — Мужчина намекающе подмигнул ему. — Возможно, ее стоило бы подержать, и вы могли бы внести в это свою лепту. Хотя это будет самая сложная часть. А я раздвину ей ноги.

Шишупал не хотел даже думать о том, что предлагал ему этот странный человек, и уж тем более выяснять, в чем заключается «сложная часть». И он понятия не имел, кто такая Сураджмукхи. Возможно, человек в сари был поклонником культа помешанных на сексе содомитов. Шишупал знал, что у богатых свои причуды, но порой это заходило слишком далеко.

— Господин… Госпожа… — пробормотал он, не зная, как начать, чтоб не обидеть.

— Господин, ваше невежество не делает вам чести. Это тога. Малака! Вы, веданцы, — просто идиоты, когда дело доходит до моды.

Грек! Запрет и Свет! Млеччха. Говорили, что млеччхи нечисты; твердили что-то о том, что они не используют воду, чтоб подмыть задницу. Шишупал, конечно, был уверен, что это чистая выдумка и просто шовинизм. Греки ведь все-таки должны были регулярно мыться и использовать емкости с водой в уборной!

— Как бы то ни было, господин, я офицер империи и должен предупредить вас, что изнасилование нарушает самые суровые законы страны.

И, вероятно, все правила человечества, добавил он про себя и продолжил:

— И должен посоветовать вам немедленно освободить госпожу Сураджмукхи.

— Мужик, о чем ты говоришь? — Грек был явно в замешательстве.

— О чем ты на самом деле говоришь, Коготь? — Шишупал вздрогнул от ледяного голоса шагнувшей вперед госпожи Раши. — Сураджмукхи — мой долбаный грифон.

III

Хотя госпожа Раша едва доставала Шишупалу до плеча, выглядела она весьма эффектно. И не заметить ее было весьма трудно — может, из-за того, что у нее были глаза разного цвета: один — травянисто-зеленый, другой — голубой, как океан. Может, из-за того, что ее голос звучал, как треск весеннего льда, а может быть, потому, что она баюкала на руках полульва-полуорла. Лицо в форме сердца. Орлиный нос. Румяна на скулах. Кто-то говорил, что она прекрасна. Кто-то — что она отвратительна. Но все считали ее опасной.

Чтобы собраться с мыслями, пришлось потратить некоторое время. Шишупал чувствовал себя идиотом, но в свое оправдание он мог бы сказать, что никогда не слышал о «заводчике грифонов». Ни один нормальный человек и не задумался бы о том, чтоб скрестить орла и львицу. Но этой одержимости можно было лишь посочувствовать. С тех пор как магадханцы увидели, как Кришна поднимается в воздух на грифоне, они стали одержимы идеей обзавестись собственными грифонами.

Это было явно несправедливо. Символом Магадха был этот проклятый лев! Матхуры — корова. Шишупал был уверен: если бы Кришна летал на корове с крыльями, никто бы не придал этому никакого значения. Но полулев… О, магадханцам было трудно проглотить это оскорбление. Путешественники и авантюристы облазили весь известный мир в поисках грифонов, но вернулись с пустыми руками. Они нашли несколько яиц, но ни одно из них не вылупилось. И слава Свету за это! Можно подумать, что если орел отрастил кошачий загривок и хвост, так идея залезть ему на спину стала хорошей!

Однако, похоже, госпожа Раша все-таки использовала эти «найденные яйца», чтоб создать creatura magnificus, но прогресс был очень медленным. Хоть Сураджмукхи и была взрослым грифоном, размером она была со щенка. И сейчас, свернувшись на коленях госпожи Раши, она казалась робким детенышем, а не рыкающим полульвом-полуорлом, за которого можно было бы получить золото.

— Я вижу, император опаздывает. — Голос госпожи Раши был настолько резок, что им можно было рубить тиковое дерево.

— Император никогда не опаздывает, моя дорогая госпожа, это мы приходим заранее, — вмешался Шалья Мадрин, правитель Мадры, до этого прислушивавшийся к разговору.

У Шишупала не было возможности проверить это, так как он редко присутствовал на подобных встречах, но Шалья казался весьма важным господином — достаточно было увидеть, как его брюхо вплывает в комнату намного раньше него. Однако Шишупалу вскоре стало не до Шальи, поскольку оказалось, что у Багряного Плаща теперь есть более насущная проблема — подбежавшая к нему Сураджмукхи засунула морду ему между ног, и пусть грифониха была не так уж велика, но свои размеры она восполняла пронзительным взглядом, и теперь она смотрела на Шишупала, нежно пуская кислые слюни прямо ему на бедро. Мужчина задергался, пытаясь сбросить это странное создание.

— Знаете, — сказала госпожа Раша, — если она вам мешает, вы можете просто погладить ее снизу. Не волнуйтесь. К сожалению, они не кусаются. Как верно сказал Каляван, пропорции ее тела таковы, что она не может раздвинуть ноги для спаривания. Чух-чух закончится для нее трагически.

Шишупал был совершенно не настроен на то, чтоб касаться живота грифона, так что он просто помолчал, привыкая к неприятному ощущению, когда уродливый орел устраивается поудобнее у него в ногах.

— А что касается вас, господин Шалья, если бы у меня была склонность к шаблонным цитатам, я бы изучила гороскоп.

Шалья рассмеялся:

— Виноват. Но если вас так интересуют звезды, может, стоит обратить внимание на пророчество Калявана?

Развалившийся на диване грек жалобно застонал.

— О, только не снова, господин Шалья, — слабо возразил он, но было видно, что он и сам не прочь это обсудить. Даже если не считать, что он был чужаком, выглядел он эффектно. Шишупал слышал о нем — окультуренном военачальнике северо-запада, водившем веданских греков, яванов в набеги на изможденный без воды запад.

— Умоляю, расскажи, — ледяным тоном ответила госпожа Раша.

Шалья кашлянул и заговорил нараспев, как и подобает произносить пророчество:

— Ни один мужчина, рожденный в нынешнюю Эпоху, не может убить Калявана, Последнего в его Роду.

Шишупал нахмурился. Звучало довольно расплывчато. Он был достаточно начитан, чтобы знать, что сейчас они жили в эпоху Двапара, а Эпоха составляет примерно десять тысяч лет, и Двапар даже близко не приблизился к своему закату. С таким же успехом можно было просто объявить Калявана непобедимым. К несчастью для всех, пророки часто считали себя поэтами, хотя Шишупал, конечно, не верил в эту болтовню.

Госпожа Раша, казалось, разделяла его сомнения:

— Значит, если бы я просто вытащила кинжал из-за пояса и медленно перерезала тебе глотку, ты бы мне позволил?

— Моя дорогая госпожа Раша, вам бы я позволил резать меня любым способом, — привстав, галантно сказал Каляван, очевидно, не зная, сколь мало скрывает его тога — или, что еще хуже, полностью осознавая это.

— Господин Каляван… — начал Шишупал.

— Зовите меня Каляван, — улыбнулся он.

Боги, он просто мальчишка! Ему же не более семнадцати зим!

— Каляван, если ты скажешь госпоже Раше еще хоть слово в том же тоне, и мы точно узнаем, насколько правдиво пророчество. Не родился ли человек… — он запнулся.

— В нынешнюю Эпоху, — подсказал Шалья.

— Да, не родился ли в эту Эпоху человек, который заключит в тюрьму Калявана, Последнего в его Роду.

Шалья рассмеялся: