Глава 6

Руби открыла глаза и тут же снова зажмурилась, когда солнечный луч ослепил ее. Чуть погодя она осторожно открыла сначала один глаз, потом другой и принялась удивленно разглядывать незнакомую спальню, которая была больше, чем обе ее маленькие комнатки, вместе взятые. Сквозь высокое полуоткрытое окно виднелся Парламентский холм, по которому змеились среди яркой летней травы желтоватые дорожки. В окно повеяло свежим ветерком, и Руби поежилась, покрываясь мурашками. А потом она заметила свое платье, брошенное на кожаное кресло, одну босоножку, валяющуюся рядом, и кружевной бюстгальтер, висящий на отростке высокого кактуса.

Руби застонала, постепенно вспоминая вчерашние события. Она не просто позволила себе маленькое послабление, она бросилась в самое пекло. Пошевелившись, она поморщилась, почувствовав, как болит все тело, особенно в некоторых конкретных местах. Рядом с ней вздохнули, и она осторожно приподнялась на локте и принялась рассматривать мужчину, занимавшего большую часть кровати.

Солнечный луч озарил его загорелую кожу, а щетина придавала его привлекательному лицу дикую, звериную красоту. Густые ресницы бросали тень на высокие скулы, а губы, несколько раз за ночь доведшие Руби до экстаза, были приоткрыты. Руби еле сдержалась, чтобы не застонать от вновь проснувшегося желания.

Кэллум Уэстмор. Необъезженный жеребец.

Неудивительно, что он так крепко спал сейчас. Они всю ночь кувыркались: когда они уже ни на что не были способны и провалились в блаженный сон, солнце уже всходило.

Руби села и осторожно вытащила ноги из-под тяжелой мускулистой ноги Кэла. Голубая простыня соскользнула с него, обнажая крепкие ягодицы, и Руби задрожала и закусила губу. Она все еще хотела его, она так и не утолила свой голод. Невероятно!

Осторожно встав с кровати, она собрала свои вещи и на цыпочках пошла по комнате в поисках двери в ванную. Ей хотелось убраться подальше от Кэла прежде, чем она сделает какую-нибудь глупость, например разбудит его и попросит продолжения, хотя после этой ночи ее представление о глупости несколько изменилось. К тому же ей срочно надо было в туалет. Наконец она нашла вожделенную комнату.

Она порадовалась изящной душевой кабинке и массивной ванне, сиявшими чистотой. Сделав дела первостепенной важности, Руби отыскала в шкафу стопку банных халатов и с наслаждением вдохнула запах мыла и кондиционера, а сунув руки в рукава, застонала от удовольствия. Может, Кэл иногда выглядел как горец, но уют и комфорт он ценить умел. Впрочем, Руби зашипела, когда мягкая ткань коснулась ее груди. Распахнув халат, она в ужасе уставилась на покрасневшую кожу, вспоминая, какое пристальное внимание Кэл всю ночь уделял ее груди. А потом она случайно глянула на себя в зеркало и чуть не закричала. Она была похожа на лешего! Лицо все исколото щетиной, волосы всклокоченные, как бурелом, макияж размазался, оставив под глазами ужасные тени. Выхватив нужные бутылочки из плетеной корзинки, Руби метнулась к душевой кабинке. Жизненно важно было как можно скорее устранить все последствия разрушительной ночи и улетучиться прежде, чем ее горец проснется и все начнется по новой.

Утро было не самым лучшим временем суток для нее, и ей тем более не хотелось представать в таком виде перед Кэлом. Она почти ничего не знала о нем, а того, что она знала, хватало, чтобы бояться его реакции теперь, когда дурман страсти рассеялся.

И Руби до сих пор не поняла, что вселилось в нее ночью. Еще никому не удавалось соблазнить ее так быстро и легко. Еще никому не удавалось заставить ее кричать от наслаждения, отрываться от земли, расставаясь с бренным телом. Ночью ей было не до размышлений, но сейчас она вспомнила, что, несмотря на свою решимость сопротивляться, она не смогла даже пискнуть в знак протеста. Но еще меньше ей нравилось то, как распределились силы. С той самой минуты, как Кэл пригласил ее поужинать с ним, он стал главным. Конечно, ей безумно понравились вчерашний день и эта ночь, но то, с какой легкостью он контролировал ее, беспокоило. Очень беспокоило.

От матери Руби унаследовала горячую, порывистую натуру, но она всегда гордилась своей способностью обуздывать ее. То, что она так легко и с таким удовольствием сдалась на милость Кэллума, выглядело как предательство одного из главных принципов ее жизни.

Руби вздрогнула, когда горячие струи коснулись раздраженной кожи. Теперь она понимала, что Кэл нашел какой-то свой, особенный подход к ней, который вполне мог спровоцировать развитие у нее зависимости от него. Значит, надо было как можно скорее отделаться от него. Одной такой ночи вполне достаточно.

Руби налила в ладонь шампунь и начала втирать его в волосы, чувствуя, как постепенно расслабляется измочаленное тело, постаравшись отключиться от запаха, который напоминал ей о Кэле.

Совершенно не важно качество и количество того, что случилось этой ночью. Важно то, что теперь она готова достойно встретить опасность. Кэллум Уэстмор обнаружил ее слабое место, и если она не хочет, чтобы он продолжал пользоваться ее слабостью, нельзя подпускать его близко.

Через десять минут Руби вылезла из душа, полная решимости придерживаться принятого плана. Не глядя, она пыталась нашарить халат, когда спокойный голос сказал:

— Надо было разбудить меня, я потер бы тебе спинку.

На этот раз Руби не удержала крик и прижала халат к груди.

— Что ты тут делаешь?!

Она поспешно сунула руки в рукава и затянула пояс, со стыдом ощущая, как возбуждается под взглядом Кэла, прислонившегося к косяку и наблюдающего за ней.

Стройный, в одних трусах, с волосами торчащими во все стороны, Кэл был невероятно хорош и необоримо сексуален. Руби сглотнула, тщательно игнорируя волну тепла, накатившую изнутри. Она сама, мокрая, ненакрашенная, в бесформенном халате, сексуальностью могла бы превзойти разве что дохлого кальмара. Впрочем, ей-то до этого не было никакого дела, ведь она решила больше не спать с ним. С другой стороны, ей в принципе не нравилось, что он выглядит лучше, чем она.

— Почему ты покраснела? — спросил Кэл, разглядывая ее. — Ночью мне не показалось, что ты скромница.

— Я не скромница, — ответила она, хотя впервые в жизни почувствовала себя смущенной. — Просто когда я принимаю душ, мне нравится делать это в одиночестве.

— Жаль, — сказал он, подходя к ней и кладя руки ей на шею, отчего она задрожала. — Потому что я отлично умею тереть спинку.

Руби вывернулась из его захвата и с облегчением вздохнула, когда воздух охладил ее пылающую кожу.

— Как-нибудь в другой раз.

Кэл ухватил ее за руку, не дав сделать и двух шагов.

— Подожди-ка.

Она попыталась отнять руку.

— Нет, я лучше пойду.

— Почему? Тебе что-то не понравилось?

Отвечать ей совсем не хотелось. Признаться, что она не может устоять перед ним, — все равно что помахать красной тряпкой перед быком. Очень красивым, очень настойчивым быком, одно прикосновение которого превращало ее колени в желе. Придется как-то по-другому выкручиваться.

— Вообще-то мне даже слишком понравилось. Но для меня — многовато.

— Не понял? — удивленно улыбнулся он, склонив голову к плечу.

— Ну, понимаешь… — Руби помедлила. — Слишком… активно.

Кэл усмехнулся, и Руби поморщилась. Что-то пошло не так. Кэл понимающе кивнул, притянул ее к себе, и она снова вспыхнула, почувствовав его возбуждение.

— Ты не понял! — уперлась она ему в грудь ладонями. — Ты меня всю исколол щетиной!

— Прости, Руби, — прошептал он, но в искренность его извинений не верилось. — У тебя такая нежная кожа. У меня есть хороший крем, который смягчит раздражение. Хочешь, я намажу поврежденные зоны?

Руби оттолкнула его, раздосадованная тем, как сильно ей хотелось согласиться.

— Не очень хорошая идея.

Господи, она выглядела так очаровательно, была такой желанной! Румянец смущения на ее щеках, свежий запах его шампуня, исходящий от кудрявой влажной гривы ее волос, заставили Кэла задрожать от восторга. Ее кожа, освобожденная от макияжа, словно сияла, и Руби казалась совсем молоденькой. Сейчас она пленяла Кэла куда сильнее, чем вчера и ночью, и не только своей красотой.

Лежа в кровати и прислушиваясь к шуму воды в ванной, Кэл размышлял, чем они с Руби займутся сегодня, и подавляющее большинство вариантов было так или иначе связано с постелью. Вообще-то это несколько озадачило его: обычно он не был таким ненасытным. Конечно, Руби от него не отставала, но все равно стоило хоть сколько-нибудь держать себя в руках. Однако это вовсе не значило, что им нужно немедленно разбегаться в разные стороны.

— Подожди-ка, — сказал Кэл, подошел к шкафчику и достал из него тюбик с кремом, который забросил туда несколько месяцев назад и забыл о нем. — Вот, держи. Это крем от царапин и ушибов. Должно помочь.

Руби внимательно изучила этикетку.

— Арника? Не думала, что ты сторонник альтернативной медицины.

Кэл улыбнулся. И почему ее прямота так нравилась ему?

— Это не я. Его прислала моя сестра, она периодически оказывает мне гуманитарную помощь.

Прислонившись к душевой кабинке, он смотрел, как ее щеки снова заливает румянец. Интересно, ему показалось или он действительно вызывает у нее такую же реакцию, как она у него?

— Мэдди переживает за меня, — нарочито жалобно добавил он. — Боится, что мой одинокий образ жизни плохо влияет на меня.

— Одинокий? — рассмеялась Руби. — По-моему, твоя сестра очень плохо знает тебя.

Кэл усмехнулся:

— Я стараюсь держать ее в неведении.

Впрочем, никаких особенных усилий он к этому не прикладывал. Его сестра слишком милая, добропорядочная и наивная, чтобы понять, что ему не нужны серьезные отношения и никогда не будут нужны.

— Что ж, поблагодари от меня свою сестру, — сказала Руби, засовывая тюбик в карман халата, и вдруг ее глаза озорно сверкнули. — Хотя лучше, наверное, не стоит. Чтобы тебе не пришлось объяснять ей, почему мне понадобился крем.

Она собрала одежду, лежащую на тумбочке, и кивнула на дверь:

— Ну, мне пора. Было здорово, несмотря на исцарапанное лицо.

Кэл с трудом удержался, чтобы не остановить ее, и смотрел, как она идет к двери. Возможно, нужно дать ей уйти. Однако как только она взялась за дверную ручку, Кэл понял, что не сделает этого.

Этим утром Руби выглядела странно уязвимой; Кэл не думал, что она может быть такой. По натуре своей он был довольно циничен — сказалось тяжелое детство. Он сдал экзамены на должность барристера двумя годами раньше общепринятого возраста и стал самым молодым королевским адвокатом в истории Великобритании, получив мантию в тридцать четыре года. Его трудно было чем-то удивить; люди никогда не вызывали у него этого чувства, особенно женщины. Поэтому, когда он сталкивался с чем-то, что не мог сразу объяснить, ему хотелось получше рассмотреть это загадочное явление. К тому же он редко мог позволить себе выходной, а тем более — провести его так, как ему хотелось. Так почему бы не воспользоваться тем, что само плывет в руки? Он даже сделает доброе дело — поддержит Руби, пока к ней не вернется ее обычная самоуверенность.

— Куда ты так спешишь? — полюбопытствовал он. — Боишься, что не сможешь устоять передо мной?

Руби застыла, а потом резко повернулась к нему, и Кэл понял, что попал в яблочко.

— Да у тебя просто заоблачное самомнение! — заметила она одновременно раздраженно и подозрительно.

— Да, мне уже говорили об этом, — беспечно кивнул Кэл и подошел к Руби. — Если ты меня не боишься, почему так стремишься сбежать?

Это был вызов, ясный и недвусмысленный, удар, направленный в ее самое слабое место — независимость, которой она так гордилась. Руби прищурилась.

— Хитро придумано, — одобрила она, толкая его в плечо. — Как мне теперь отказаться и не выставить себя трусихой?

Он рассмеялся, довольный результатом своего выпада. Она собиралась согласиться — остальное не имело значения.

— Ну так что? — спросил он. — Ты трусиха или нет?

Руби ничего не ответила, только обреченно покачала головой.

— Будем считать, что ты не трусиха, — победно вскинул голову Кэл.

— Ладно, ты выиграл, — буркнула она, топнув ногой. — Но сначала ты отвезешь меня домой. Я никуда не пойду без макияжа и чистой одежды.

— Договорились.

Кэл поднял ее голову одним пальцем, а другим провел по ее губам.

— Хотя если бы ты спросила, чего хочу я, — заметил он, — я бы сказал, что охотно смирился с отсутствием и того и другого.

Он хотел поцеловать ее быстро, просто поддразнить, но поймал себя на том, что медлит, ждет, пока она расслабится и ответит на поцелуй. Когда он отпустил ее, Руби, тяжело дыша, попятилась и нащупала ручку двери. На ее шее билась жилка, и Кэл почувствовал, как пересыхает во рту.

— Я бы с удовольствием выполнила твое желание, — сказала она, дразня его видом нежной кожи между чуть распахнувшимися лацканами халата, — но мы и так слишком долго играем по твоим правилам.

Она вышла и захлопнула дверь за собой. Кэл расхохотался и полез в душ. Ему надо было остыть, прежде чем везти ее домой. Насвистывая, он включил воду и начал прикидывать, куда отвезти Руби. Его очередь выбирать, и ударить в грязь лицом нельзя. Бросая трусы в корзину, Кэл вдруг вздрогнул и замер.

Как он ни пытался, не смог вспомнить, когда последний раз насвистывал, готовясь к свиданию. Как и того, когда ему хотелось провести с женщиной, с которой только что переспал, день, а не выпроводить ее поскорее и остаться в блаженном одиночестве.

Кэл открутил холодный кран и зашипел сквозь зубы, когда вода хлестнула разгоряченное тело. Немного успокоившись, он попытался подойти к делу с логической точки зрения.

Руби завораживала его потому, что не была похожа ни на одну из тех, с кем он спал раньше. Это очевидно. День, проведенный с ней, поможет ему справиться с этим ощущением. Ну не могла она на самом деле быть такой умной и интересной, какой показалась ему! Да, она смелая, остроумная, красивая, с прекрасной фигурой, а ее язвительность доводит его до белого каления. Но когда они вечером вернутся с прогулки, все его восхищение ею выгорит, они в последний раз насладятся друг другом и их крошечная интрижка закончится.

Кэл снова принялся насвистывать и потянулся за мылом. Его ждал чудесный летний день, полный запретных наслаждений, к которым ему полностью открыт доступ.

Глава 7

Отпив ледяного сока, Руби сказала:

— Мне очень здесь нравится. Такая легкая атмосфера.

Она сбросила босоножки и сидела, подобрав под себя ноги. Этим утром она прошла, должно быть, миль пять, но усталости не чувствовала; напротив, она была полна энергии. Кэллум Уэстмор определенно умел развлечь девушку.

Руби думала, что завтракать они поедут в какое-нибудь пафосное место, и нарочно оделась в легкое платье с яркими тюльпанами, чтобы доказать, что ей все равно. Однако Кэл удивил ее, предложив отправиться в уличное кафе рядом со старыми кухнями Кенвуд-Хауса. Дом представлял собой отреставрированный георгианский особняк, в котором раньше выставлялись произведения искусства эпохи Возрождения; вокруг него расстилались бывшие футбольные и крикетные поля, теперь используемые парами и семьями для пикников.

— И полно народу, — мрачно сказал Кэл, снова наполняя ее стакан. — Обычно я слишком занят, чтобы приходить сюда, и уже забыл, сколько тут народу по выходным.

Руби уперлась локтем в стол и положила подбородок на руку, разглядывая Кэла.

— И чем же ты так занят? — улыбнулась она, хлопая ресницами.

В линялых джинсах и рубашке поло он выглядел удивительно соблазнительно. Руби давно не чувствовала себя такой беспечной и безрассудной, как этим утром, благодаря Кэлу, полному маленьких и больших сюрпризов. Пока они ехали к ней, она несколько раз спрашивала себя, не сошла ли с ума, согласившись провести с ним день. Ведь он так опасен… Он оказывал на нее совершенно непредсказуемое действие, и ей надо быть очень осторожной с ним. Но время шло, и Руби все отчетливее понимала, что Кэл тщательно продумал этот день, несмотря на мимолетный характер их связи.

Ко всему прочему, Руби работала без выходных уже почти полгода. Они с Эллой решили, что можно дать себе небольшое послабление, учитывая то, что они обе пашут как лошади, а у Руби к этому добавляется еще и добровольное воздержание. Конечно, им придется потом отрабатывать этот выходной, наверстывать упущенное время и ресурсы, но они пришли к заключению, что заслужили перерыв.

Кроме того, Руби не могла устоять перед искушением провести выходные с таким потрясающим мужчиной. Ей безумно нравилось просто находиться рядом с сексуальными, умными, уверенными в себе мужчинами вроде Кэла. Глупо было бы отрицать это. И чем дольше они с Кэлом были рядом, тем сильнее она удивлялась своей утренней реакции.

Да, Кэл из тех парней, которые любят контролировать все, что происходит в их жизни, в том числе секс. Но если Руби поднапряжется, она сможет дать ему достойный отпор; другой вопрос — так ли нужно давать этот отпор? Между ними ведь нет ничего серьезного, и это не война и даже не начало хоть каких-то отношений. Это всего лишь связь на одну ночь, вот и все. Зачем усложнять простые вещи? К тому же общение с Кэлом вне постели вовсе не вызывало чувства неловкости, которого со страхом ожидала Руби. Они наблюдали за тем, как запускают воздушных змеев, бродили по полянам и рощам, и беседа текла размеренно и плавно. Они говорили о чем угодно, успешно обходя лишь личные темы. Строгий порядок логических построений Кэла приводил Руби, которая не могла похвастаться таким порядком в голове, в восторг.

И вместе с тем Кэл ни разу не отнесся к ней снисходительно или покровительственно. Это очень удивило Руби, особенно когда она поняла, какой он умный. Кэл обмолвился, что школа, университет и аспирантура дались ему очень легко, в то время как Руби в весьма юном возрасте начала бунтовать против системы. Она гордилась тем, что, уйдя из школы в шестнадцать, сама прокладывала себе дорогу в жизни, посещая вечерние курсы готовки и выбиваясь из сил в семейном ресторане в течение трех лет, однако иногда стыдилась того, что толком не получила образования. У Кэла этого добра хватило бы на нескольких человек, но он спокойно выслушал точку зрения Руби и даже не попытался ее критиковать. Руби таяла под его одобрительным, ободряющим взглядом.

Кэл умел мыслить широко, не был стеснен предрассудками, и это нравилось Руби почти так же, как его рубашка или то, что он взял ее за руку, как только они вышли на прогулку, и почти не отпускал ее. Неудивительно, что она пребывала в приподнятом настроении. Его ладонь соприкасалась с ее, длинные сильные пальцы сжимали ее кисть, и воздух между ними потрескивал от напряженного предвкушения.

Руби не знала, спланировал ли он и это, но склонялась к мысли, что это так. Он не только в разговоре тщательно продумывал и подбирал каждое слово, он и сексом занимался так, словно досконально изучил все психологические и физические особенности Руби. Вряд ли он вообще хоть что-то в своей жизни делал, не предусмотрев все и не прикинув, какие будут последствия.

Руби взяла со стола меню и принялась обмахиваться им, чувствуя, как горят щеки. Она никогда бы не подумала, что ее может так привлечь подобный взгляд на жизнь. Одно было ясно: добровольное воздержание с каждой минутой казалось ей все более нелепым. Она даже придумала план своих дальнейших действий: на этот раз она соблазнит его, заставит поменяться местами, прежде чем они разбегутся.