Третьим большим прорывом Ботина стало слияние с относительно равным Santander банком Central Hispano. Начало сделки было трудным: мешали закулисные игры и непримиримость характеров. Вероятно, это были самые тяжелые моменты в жизни Ботина и его первое большое поражение, из которого тем не менее он вышел исполненным решимости заставить всех считаться с его амбициями и взглядами на ведение бизнеса. В результате, когда «улеглась пыль», на свет появилась крупная корпорация, вобравшая в себя три ключевых испанских банка XX в.: Banco Español de Crédito (Испанский кредитный банк), Banco Central (Центральный банк) и Banco Hispano Americano (Испано-американский банк). По решению Ботина все они должны были использовать логотип с факелом на красном фоне и неизменное название — Santander.
Есть и четвертый решающий момент, стратегически важный для понимания сущности банка Santander как глобального финансового учреждения, — покупка банка Abbey National в Великобритании, позволившая ему по праву разместиться в самом сердце лондонского Сити. На сегодняшний день Santander — второй банк в Соединенном Королевстве по объему депозитов и ипотечных кредитов и, как любил отмечать Ботин, «единственный иностранный коммерческий банк, имеющий успех в Англии».
«Двадцать лет назад, — заявил Ботин в 2005 г. в интервью журналу Euromoney, — мы даже мечтать не могли, что станем девятым по размеру банком в мире с прогнозируемой прибылью €5 млрд. В середине восьмидесятых мы зарабатывали всего €200 млн». Такой взлет выглядит особенно невероятным, если вспомнить, что речь идет о маленьком провинциальном банке, основанном горсткой коммерсантов в середине ХІХ в. с целью финансирования торговли на пристани городка Сантандер.
Это история о стремительном прорыве семьи Ботинов в период с начала ХХ в. и до сегодняшнего дня, когда три представителя династии (все с семейным именем Эмилио) почти последовательно занимали кресло президента. Вопрос только в том, может ли глобальный банк второй декады ХХІ в. с солидными инвесторами и акционерами по всему миру оставаться семейным бизнесом.
Эмилио Ботин ІІІ — один из тех бизнес-лидеров, которые внушают уважение и страх не только в Испании или Европе, но и во всем мире. Он самостоятельно добился своего положения и влияния, был частым гостем как на главных международных экономических форумах, так и в любимых университетских кампусах (одно из его увлечений). Но его способности определять и принимать правильные решения уже не зависели ни от происхождения, ни от семьи, ни от того факта, что он являлся наследником провинциального рода банкиров-бунтарей. Теперь они зависели от весьма прозаических факторов: результатов, обеспечивающих годовое распределение дивидендов в соответствии с ожиданиями, непогрешимой стратегии и устройчивого образа состоятельности и надежности. И если бы хотя бы один из этих факторов перестал работать, семья Ботин отошла бы на задний план и не смогла бы удержать руль правления в своих руках.
А теперь мы расскажем о том, как воплощалась в жизнь эта невероятная и неповторимая история успеха.
...Серседилья, июль 2014 г.
1. Второе основание банка Santander
6 февраля 1874 г., едва сев за стол в своем кабинете генерального директора в офисе банка Santander на первом этаже дворца Помбо в столице Кантабрии, Антонио дель Диестро обратил внимание на телеграмму, голубой цвет которой выделялся в привычной стопке деловых писем и газет. Адрес отправителя вызвал у него беспокойство: «Главное управление казначейства, Министерство финансов, Мадрид».
Это могли быть только плохие новости. Вся страна пребывала в состоянии неопределенности с 3 января прошлого года, когда наместник Мадрида капитан-генерал Мануэль Павиа положил конец первому республиканскому восстанию в Испании. Он ворвался в Конгресс депутатов во главе отряда, к которому присоединились бойцы гражданской гвардии, охраняющие здание, и выстрелами разогнал депутатов, неколькими часами ранее свергнувших правительство Эмилио Кастеляра.
По правде говоря, через пару дней ситуация стабилизировалась благодаря назначению председателем правительства другого генерала — Франсиско Серрано, герцога де ла Торре, который поспешил сформировать правительство с министрами-конституционалистами, республиканцами и радикалами. Среди последних был и министр финансов Хосе Эчегарай, приверженец системы свободной торговли между странами, либерал, которому поручили упорядочить хаос в государственном бюджете. Были известны идеи Эчегарая о том, чтобы в интересах банков сосредоточить выпуск бумажных денег в руках государства, а также его планы глубокой реформы государственных финансов. Но до того момента это были всего лишь слухи.
Антонио дель Диэстро открыл телеграмму и прочитал: «Настоящим уведомляю вас о решении правительства, которое будет обнародовано в ближайшее время, о скором создании эмиссионного банка на базе Банка Испании. Соответственно, все провинциальные банки должны последовать процедуре объединения с Банком Испании или в противном случае немедленно прекратить выпуск бумажных денег. Подробности в письме. С уважением, Хосе Мансо-и-Гонсалес, генеральный директор Казначейства».
Генеральному директору банка Santander понадобилось несколько минут размышлений в уединении и тишине своего кабинета, чтобы собраться с мыслями. И осознать, что, возможно, он единственный в городе и один из немногих в стране, кто узнал эту новость, на практике означающую смертный приговор для организации, которой он руководил.
Какой печальный конец для банка — просуществовав всего 17 лет, погибнуть, насильно поглощенным другим банком, и не каким-нибудь, а Банком Испании!
Дель Диэстро, уважаемый севильский адвокат из семьи кантабрийцев и важная фигура в деловых кругах города Сантандер, пошел на немалый риск, присоединившись утром 25 января 1856 г. к небольшой группе. Она состояла из 32 кантабрийских предпринимателей и общественных деятелей, организованной Херонимо Роис де ла Парра, вице-президентом торговой палаты Сантандера. Дель Диэстро вошел в первый совет директоров в качестве секретаря, а с 1861 г. занял пост генерального директора.
28 января 1856 г. представители парламента Испании — председатель прогрессистской партии генерал Бальдомеро Эспартеро и министр финансов Хуан Бруил — утвердили закон об эмиссионном банке, предназначенный для стимулирования коммерческой деятельности Банка Испании как одного из рычагов экономического и индустриального развития, в котором нуждалась страна. Новый закон предполагал полную денежную реформу и постепенное прекращение фактической монополии на выпуск бумажных денег, принадлежащей банку «Сан-Фернандо», основанному королем Фернандо VІІ в 1829 г., а в 1847 г. объединившимся с другим эмиссионным учреждением — банком Изабеллы ІІ. Банк «Сан-Фернандо» был переименован в Банк Испании, и в дальнейшем, к неудовольствию управляющего Рамона Сантильяна, ему пришлось столкнуться с конкуренцией других эмиссионных банков — частных или зависимых от Банка Испании, которые появлялись по всей стране как грибы после дождя.
Эмиссия бумажных денег стала важным бизнесом для банков. Новый закон позволял им выпускать банкноты, но при следующем ограничении: банки должны были иметь в своем наличном капитале не менее трети выпущенных банкнот, «третину», как тогда говорили. Таким образом, для того чтобы вести кредитный бизнес, банку не нужно было добиваться привлечения депозитов со стороны населения с последующими процентными выплатами — ему было достаточно печатать банкноты, не выходя за границы, обозначенные законом. Именно подобными пассивами объясняется факт появления по всей стране не менее двух десятков местных эмиссионных банков, бо́льшая часть которых спустя некоторое время прекратили свое существование, поглощенные Банком Испании.
В тот день, 25 января 1856 г., в одном салоне на аллее вдоль набережной Сантандера группа представителей общественности, созванная Роисом де ла Парра, заявила о своем намерении обозначить город на новой финансовой карте. И, по сведениям из достоверного источника, решение об этом с минуты на минуту должно было быть принято в Мадриде. Помимо Роиса де ла Парра — банкира скромного происхождения, ворвавшегося в местную и национальную политику, в зале присутствовали такие видные лица, как астуриец Хуан де Абарка, торговец мукой; баск Антонио Лабат, занимающийся транспортировкой грузов; судовладелец и морской перевозчик Бонифаций Феррер де ла Вега, а также Алонсо Лопес Дорига, промышленник, судовладелец и представитель одной из самых влиятельных семей в Сантандере. Спустя некоторое время к ним присоединился не участвовавший в той первой встрече Хуан Помбо, торговец, судовладелец и производитель муки, который приехал в Сантандер из родной провинции Паленсия для того, чтобы сбыть зерно, произведенное его семьей в Тьерре-де-Кампос. Все они с интересом следили за парламентскими дебатами, длившимися практически весь январь, и полемикой, развернувшейся между банкирами и коммерсантами Мадрида, защитниками монополии банка «Сан-Фернандо» и провинциалами, которые доказывали, что нехватка бумажных денег пагубно сказывается на развитии местной экономики.
