Я снова нашла те фотографии, словно желая доказать себе, что ревность — чувство сильное и мучительное. И, разглядывая их, поняла кое-что. Чарли на этих снимках вовсе не был похож на психа, способного строчить километровые сообщения. Нет, он был точь-в-точь как парень, с которым я сидела в «Усталом путнике», парень в очках и разноцветной флисовой толстовке, который вез меня домой ясным октябрьским утром. Я отлично помнила, как меня тогда к нему тянуло.

Понять, что я нравлюсь Питеру, можно было лишь по мимолетным улыбкам. Они словно на миг приоткрывали окошко в его душу. Возможно, однажды он меня и полюбит. А возможно, это просто такая попытка заткнуть мной пустоту в его сердце.

Зато Чарли весь нараспашку. Такой же ранимый, как и я.

Не давая себе шанса передумать, я написала ему:

Ты прав. Я встречалась с другим парнем. Мне очень стыдно, что я солгала.

Через пару минут он ответил:

Я понял. Слушай на данном этапе жизни (и реабилитации) я не могу позволить, чтобы ко мне так относились. Удачи тебе, береги себя, солнышко.

Я тут же взбесилась и настрочила ответ:

Кстати не стоило обрывать мне телефон и написывать полночи. А также называть «солнышко».

В моем «солнышко» вовсе не было пассивной агрессии. Я это любя сказал. Будь мы дольше знакомы, ты бы знала, что я всех называю ласковыми прозвищами: солнышко, зайчик, милая, ангелочек (насчет последнего шучу, так Пол называет мою мать, меня от этого тошнит), но в наши дни такое, наверно, звучит свысока и по-сексистски, так что прости, если обидел. Просто ты, Лея, классная, и мне грустно, что у нас не вышло. Очень грустно.

Сообщение меня смутило. Я не могла понять, что происходит. Злится он или нет? А может, голову мне морочит? Что мне делать, стереть его номер и спрятать телефон? Или ответить? Я закрыла глаза, потом открыла снова.

Мне тоже грустно. Мы были знакомы всего ничего, а ощущение, будто знали друг друга очень давно.

До свидания, Чарли.

Потом я расплакалась. Перевернулась на живот и уткнулась лицом в подушку. Хорошо, что все знакомые уже разъехались на каникулы. Лучше уж рыдать в одиночестве, чем пытаться объяснить, отчего меня так расстроило расставание с парнем, которое не должно было ничего значить. Двадцать минут спустя телефон снова зажужжал. Я уже не плакала, просто таращилась в стену.

Я пойму, если ты откажешься, но, может, обсудим все при личной встрече?

Я заставила себя выждать пять минут и написала:

Я сейчас свободна.

5

Открывать дверь было страшновато, но Чарли выглядел как всегда — вежливый, невинный, очаровательный. Одет он был в джемпер поверх классической рубашки, в вороте виднелся узел галстука — как будто в церковь собрался. Волосы аккуратно расчесаны на косой пробор. В руках — гитара.

— Какой ты нарядный, — отметила я, впустив его.

— Это мама посоветовала. Сказала, так у меня будет больше шансов.

— Ты рассказал обо всем маме? — улыбнулась я.

— Без подробностей. Иначе вышло бы слишком унизительно.

Мы прошли в гостиную, я села в нормальное кресло, он опустился в продавленное. И сразу провалился в подушки — ноги вытянуты, руки в карманах.

— Прости, Чарли! Я не хотела тебя задеть.

— Что это за парень? — мягко спросил он.

— Неважно, — покачала головой я.

— Ну хоть имя узнать можно?

— Питер.

Он промолчал.

— Ты гитару принес? — Я кивнула на оставшийся в прихожей большой черный футляр.

— А, да, у меня завтра репетиция с группой, — объяснил Чарли. — Побоялся оставлять ее в машине.

— Ты играешь в группе?

— Любительской.

— Правда?

— Нет, неправда. Но должен же я чем-то побороть Питера, — улыбнулся он.

Когда Чарли пел, голос его звучал так же вкрадчиво и хрипловато, как и во время разговора. Я не слишком разбиралась в музыке, однако даже мне было ясно, что у него талант. Большой талант. Сначала он спел мне Masterfade Эндрю Берда, потом The Only Living Boy in New York Саймона и Гарфанкеля. Он не смотрел на меня, постоянно косился на экран телефона, где была открыта страница с текстом и аккордами; и слава богу, потому что все эмоции, вероятно, были написаны у меня на лице. Чарли часто ошибался, но и в этом было своеобразное очарование. Такие ошибки мог допускать только мастер своего дела. И я воображала себя Майей Джоши на встрече с Уилсоном. Представляла себе, что это я нашла этого парня, разглядела в нем потенциал, харизму и талант. Слушая Чарли, я расцветала. Чувствовала себя живой.

Потом он осмелел, запел Space Oddity Дэвида Боуи, Lola группы The Kinks, Learning to Fly Тома Петти. Голос Чарли разносился по всей квартире и, наверное, был слышен даже в коридоре. У меня слова не шли с языка. Я могла бы слушать его всю ночь и весь день. Постоянно повторяла:

— Еще! Сыграй еще одну!

Порой я подпевала, но совсем тихонько, еле слышно. И все равно мне нравилось петь вместе с ним — мы будто творили вдвоем нечто прекрасное. Через пару часов Чарли убрал гитару в футляр и сказал:

— Хочу приготовить тебе омлет.

— Ладно, — рассмеялась я.

Было уже восемь, на улице стемнело. Продукты у меня закончились, и мы поехали в супермаркет на окраине, более дешевый, чем магазины в центре, где обычно отоваривались студенты. Чарли завел автомобиль на гигантскую парковку, пару минут мы сидели в машине молча. Потом он обернулся ко мне, и в глазах его блеснули слезы.

— Ты должна понять, я больше никогда не буду колоться.

— Как я могу быть в этом уверена, Чарли?

— Лея, ты не понимаешь. Героин для меня все равно что смерть. Врачи сказали, это чудо, что я до сих пор жив. В бога или высшие силы я не особенно верю. Хотя многие бывшие наркоманы именно к ним обращаются. Но я уверен, что кто-то или что-то за мной присматривает. Пару лет назад у меня случился передоз, по всем показателям я должен был умереть. Но вот я здесь. Сижу с тобой в машине на парковке. — Он вытер глаза тыльной стороной ладони. — Единственное, что у меня есть, — это вещи, за которые стоит цепляться, чтобы выжить. Гитара. Компьютер, чтобы можно было писать. Десять рабочих пальцев. — Он опустил глаза на свои руки, они дрожали. — Если мне удастся пробыть с тобой еще немного, я буду самым счастливым парнем в Висконсине. Но даже если и нет, все равно я счастлив, потому что всегда буду вспоминать сегодняшний день и тем держаться. Но я хочу, чтоб ты знала, больше колоться я не стану. Эта история в моей жизни окончилась навсегда. Иначе мне не выжить. А я очень хочу жить.

Я взяла его за руку. Он так расчувствовался, я даже не знала, как должным образом отреагировать. Ощущала себя по сравнению с ним какой-то малолеткой. Он прожил целую жизнь, а мне понять ее было не по силам.

— Я рада, что у тебя все хорошо, — наконец выдала я. — Рада, что ты жив.

Я не кривила душой, но слова все равно прозвучали как-то плоско и фальшиво.

В магазине Чарли разом переменился. Внезапно возбудился, повеселел. Стал носиться между стеллажами, хватать с полок продукты и забрасывать их в тележку, которую я едва поспевала за ним толкать. Действовал он вне всякой логики — взял клубничный джем, замороженные бейглы, чипсы со сметаной и луком. Твердил, что все это нам совершенно необходимо. Чипсы пригодятся, если ночью нам захочется есть, джемом можно поливать оладьи, которые он обязательно мне пожарит. А еще я обязана попробовать тот сыр и эти оливки, а печеньки в виде зверюшек мы будем макать в горячий шоколад, как он делал в детстве.

— Чарли, а как же омлет? — все спрашивала я. — Давай сосредоточимся на омлете.

К кассе мы подвезли тележку, заваленную разнообразными снеками и вяленым мясом. Продукты для омлета все-таки взяли тоже.

Мы выгрузили все на ленту, кассир начала сканировать штрих-коды, а мы — раскладывать покупки по пакетам.

— С вас сто шестьдесят восемь долларов и пятьдесят два цента, — наконец сообщила она.

Я обернулась на Чарли, он открыл кошелек и пробормотал:

— Черт, карточку дома забыл.

Женщина за кассой посмотрела на меня, я — на Чарли.

— Слушай, мне все это не нужно, я все равно на праздники уезжаю.

Он кивнул, потом глянул на бейджик у кассира на груди и заговорил:

— Кейси, можете оказать нам услугу? Разрешите ненадолго оставить пакеты здесь, я съезжу домой, возьму в кармане другой куртки карточку, а потом вернусь и все оплачу?

— Продукты нельзя так оставлять, — нахмурилась кассир.

— Просто задвиньте их куда-нибудь. Вернее, я сам задвину. Можно даже вот здесь, на полу все составить. Я вернусь через пятнадцать минут, максимум. Честное слово, Кейси, я не обману. Хоть ее спросите. — Он тронул меня за плечо.

— Так нельзя, — повторила женщина. — Сумки придется поставить в холодильник на случай, если вы не вернетесь, а у нас такого большого холодильника нет.

— Понимаю, но я клянусь, что вернусь, могу даже кошелек в залог оставить. До девяти я точно приеду и все оплачу.

— Чарли, — вмешалась я, — давай просто возьмем только то, что нужно для омлета. Все равно мы уже сложили продукты в пакет. И я заплачу.

Он покосился на сумки.

— Ну ладно. — А потом обернулся к Кейси. — Пойду разложу все по местам, чтобы вас не затруднять.

Женщина усмехнулась.

— Давайте вы уже заплатите за то, на что у вас хватает денег, а с остальным мы разберемся сами.

— Джем тоже надо взять, — буркнул Чарли. — Я же буду жарить тебе оладьи.

Он переложил джем в сумку с продуктами для омлета.

Я заплатила, и мы пошли к машине.

— Ты чокнутый, Чарли, — бросила я, залезая на сиденье.

— Сейчас еще ничего, видела бы ты меня раньше, — отозвался он, заводя мотор.

Больше мы из дома не выходили, только Чарли иногда выскакивал покурить. Режим у нас сбился, я понятия не имела, который час. И в телефон почти не заглядывала. Все равно никого не хотелось слышать. Не знаю, работал ли Чарли в эти дни; так или иначе, он никуда не ходил, а я не расспрашивала. Пару раз звонила его мама, но он не брал трубку.

Временами он снова играл мне, но бо́льшую часть времени мы проводили в постели. Не хотелось бы говорить, что Чарли зацепил меня сексом, но, возможно, это недалеко от истины. Из нас двоих я кончала чаще, Чарли говорил, что не всегда достигает оргазма из-за лекарств и что ему это безразлично. Все было так просто. Меня еще никогда в жизни ни к кому так не тянуло.

Принимая вместе душ, мы постоянно осыпали друг друга комплиментами: «У тебя идеальные черты лица», «Как от тебя приятно пахнет», «Ты словно снился мне еще до знакомства». Я задыхалась от переполнявших меня чувств.

С последней нашей встречи все изменилось. Мы буквально не могли друг от друга оторваться.

С каждой минутой Чарли казался мне все красивее. Наверное, я могла бы любоваться им день и ночь, ни на что не отвлекаясь, и мне бы не надоело. Желание преображало его лицо — уголки губ ползли вниз, глаза жадно скользили по моему телу — даже не верилось, что это на меня он так смотрит. Казалось, я от одного его вида могу испытать оргазм. А когда он клал руку мне между ног и легонько касался пальцем нужной точки, мозг отключался, и я умирала от блаженства. Порой хватало лишь нескольких секунд, чтобы меня совсем унесло.

Конец ознакомительного фрагмента