— Уверена, что за эти пять минут никуда не вляпаюсь, иди. И передай привет.

Эмилия признательно целует меня в висок.

— Ты так говоришь, но меня не убедила. Я вернусь. Напиши, если куда-нибудь отойдешь.

Она с неподдельным волнением идет во двор, чтобы поговорить с Поппи. Я за них рада, правда, но, боже, из-за них я чувствую себя одинокой. Тяжело чувствовать себя третьей лишней рядом с двумя счастливыми людьми. Я довольна своей жизнью и счастлива в одиночестве, но порой меня охватывает тоска, хотя никогда в этом не признаюсь. У меня за всю жизнь не было настоящих отношений, даже не было первого свидания.

В такие моменты трудно не думать, как может выглядеть твоя вторая половинка. Но потом я вспоминаю, какую травму получила от отношений моих родителей, и желание иметь собственные мгновенно испаряется.

Я прочитала столько любовных романов со столькими счастливыми концами, но не могу представить собственный. Хотелось бы надеяться, что он у меня будет, но надежда — это опасная вещь.

Кто-то гораздо умнее меня однажды очень поэтично и остроумно выразился, что любовь — это когда даешь другому власть причинить тебе боль, веря, что он этого не сделает. Но я не представляю, что смогу когда-нибудь так доверять. Если мне захочется страдать, я вполне могу сделать это по собственной вине. Этот навык я оттачивала много лет. Пожалуй, это мой главный талант. Хотя, наверное, когда-нибудь мне захочется кому-то доверять.

Я достаю из сумочки телефон, решив в ожидании подруги притвориться, будто читаю, что говорят о квалификации на Гран-при, проходящей в эти выходные. Бесцельно прокручиваю ленту секунд десять, прежде чем понимаю, зачем на самом деле достала телефон: проследить из поддельного аккаунта за последней подругой отца.

Сейчас это мой любимый способ самоистязания. На радость мне и моим мазохистским наклонностям Нора любит освещать в сторис каждую секунду своей жизни, как тринадцатилетняя девчонка, впервые попавшая в соцсети, а я люблю быть несчастной, наблюдая за ней.

А еще люблю читать о бесцельности жизни, которую она ведет из-за травли и домогательств.

По крайней мере, девяносто процентов импульсивных решений, которые я приняла в прошлом месяце, были вызваны постами Норы о том, насколько чудесен мой отец. И все равно вот она я — снова слежу за ней. Ее лицо заполняет весь экран, оно слишком близко и под ужасным освещением, а потом она перемещает камеру движением, от которого у меня останавливается сердце, и снимает, как папа пакует коробки. Похоже, это происходит в комнате общежития, где живет ее дочь.

Не уверена, что папа вообще знал бы, где учусь я, если бы не платил за обучение.

Ненавижу за ними следить, но не могу остановиться. Всю жизнь я боролась за то, чтобы отец уделял мне время, поэтому смотреть, как он так свободно отдает его другой, — это как удар под дых.

Когда я спросила его секретаршу, будет ли он на моем прощальном завтраке, она ответила «да» и добавила, что он не поехал в Испанию на Гран-при в эти выходные, потому что у него «важные дела». По глупости, еще надеясь, что папа не законченный мудак, я предположила, что эти «важные дела» касаются меня и он хочет попрощаться перед тем, как я уеду на лето. Теперь я знаю, кто для него на самом деле важен, и это опять не я. Я сама себе противна за то, как отчаянно ищу внимания и одобрения, и противно, насколько сильно выбивают из колеи непроизвольные реакции на ощущение брошенности.

В кои-то веки я хочу принять решение, чтобы доставить себе радость, а не потому что что-то вынуждает меня отыгрывать [Отыгрывание — защитный механизм психики, «разряжающий» внутреннее напряжение через активные действия.].

Заметив боковым зрением, что ко мне подходят, я блокирую экран и убираю телефон в сумочку. Эмилия знает о моей слежке, но мне все равно неловко, отчасти потому что ее отец — само совершенство, и ей, как бы она ни старалась, никогда меня не понять.

Но это не Эмилия.

— Эй, ты в порядке? — осторожно спрашивает Расс.

Выдавив улыбку, я поднимаю на него взгляд, изо всех сил изображая энтузиазм.

— Да, все прекрасно. А ты?

Он внимательно смотрит на меня.

— Ты правда в порядке? Тебя что-то беспокоит?

— Он беспокоит меня уже двадцать лет, так что все хорошо.

Он беззвучно изображает «О» и кивает, видимо, сразу все поняв.

— Я могу что-то сделать, чтобы тебе стало лучше?

Мой мозг хочет ляпнуть, чтобы он снова снял футболку, но это явно неверный ход. Поэтому я пожимаю плечами — у меня пока нет ответа на этот вопрос.

— Что-то же должно быть, — настаивает он.

— Расскажи мне секрет.

— Секрет?

— Да.

Не знаю, почему я это сказала, но Расс задумался. Этот глупый вопрос мы с сестрой начали задавать друг другу еще в детстве. Мы никогда не были близки, но нас всегда роднило то, что мы нарушали какие-то правила и делились друг с другом.

— Я нервничаю рядом с тобой, — наконец отвечает он и сразу отпивает пива.

— Это не секрет, — смеюсь я. — Это совершенно очевидно.

Расс вздыхает и трет лицо.

— Я считаю, что ты сногсшибательна.

Его признание застигает меня врасплох. Сногсшибательна. Но я все равно качаю головой, и мои волосы колышутся перед глазами.

— Это тоже не секрет.

— Ты невозможна, — смеется он, а потом медленно и осторожно заправляет волосы мне за ухо, задержав руку чуть дольше, чем необходимо. — Мой секрет в том, что я не люблю вечеринки, но рад, что пришел на эту и познакомился с тобой. Я расстроился, когда не мог тебя найти. Думал, что ты уже ушла.

Вот черт.

— Хорошо сказано.

— Правда? Я очень сильно старался. А то под давлением уже готов был признаться в преступлении, которое не совершал.

На него это похоже.

— Ты молодец, — хвалю я.

— Спасибо, я редко такое делаю. У меня не слишком хорошо получается.

— Выдавать секреты незнакомцам?

Я прячу улыбку, отпивая из бокала. На сей раз настоящую улыбку.

— Обычно я не выдаю секреты. Трудно разговаривать с людьми, которые мне интересны.

Не знаю, почему его неуверенность кажется такой милой. Может, потому что он, хоть и нерешительный, но хочет поговорить со мной? И я обеими руками цепляюсь за крупицы этого стремления.

— Ты говорил, что живешь здесь?

— Да, верно.

— У тебя есть комната.

— Это вопрос? Да, меня не заставляют спать на улице, если ты об этом. — Ну и парень. — Да, у меня есть комната.

Да, это очень мучительно.

— Ты не… покажешь ее мне? Ты же вроде не любишь вечеринки. Так что можем уйти туда.

Я практически вижу, как над его головой загорается лампочка, когда до него доходит весь смысл моей просьбы.

— Может быть. Ты не пьяна?

— Немного навеселе, но точно не пьяная. А ты?

Качая головой, он проводит ладонью по моему плечу, потом по руке вниз и переплетает пальцы с моими.

— Под хмельком, но не пьяный.

Моя рука рядом с его кажется крошечной. Он ведет меня через толпу к лестнице, а я смотрю на наши переплетенные пальцы. Перегнувшись через перила, пьяные студенты наблюдают за гостиной, видимо, ожидая очереди в туалет или еще чего-то, но поворачиваются к нам с интересом. Я держу голову высоко поднятой, стараясь не показывать, что знаю: завтра это попадет на страницы университетских сплетен.

Пока Расс набирает на двери код, я достаю телефон и открываю чат с Эмилией, а потом иду в его комнату.

ЭМИЛИЯ БЕННЕТ

Спальня наверху

Код двери 3993

Расс?

Да, его неловкость меня очаровала

Нельзя было оставлять тебя без присмотра

Ты достаточно трезвая, чтобы делать правильный выбор?

Я когда-нибудь делала правильный выбор?

Но да

Не забывай, что утром мы завтракаем

с твоими родителями

И нужно успеть на самолет.

У тебя есть презервативы?

Да

Вселенная, пожалуйста, надеюсь, он знает,

что делать с женщинами.

Мирозданию наплевать на твои оргазмы, Аврора

Береги себя.

Не забывай сообщать, где ты.

— Прости, — говорю я Рассу, убирая телефон в сумочку и присаживаясь на тумбочку. — Просто сообщила соседке по комнате, где я.

— Ответственно. — Он улыбается и садится на край кровати. — Наш прежний капитан заставил всех установить приложение для отслеживания, но это в основном на случай, если кто-то загремит в полицейский участок.

— Ты не похож на человека, который может загреметь в полицейский участок.

— Э… спасибо.

Расс смеется от всей души, и у меня в животе что-то странно переворачивается.

Наконец, я осматриваю комнату, бесцельно блуждая взглядом в поисках фотографий в рамках или чего-то, говорящего о хозяине, но ничего не нахожу. Зато, без шуток, я еще не видела такой опрятной комнаты. Даже пустые картонные коробки аккуратно сложены возле платяного шкафа. На кровати несколько подушек. На всех наволочки, и выглядят они как симпатичные подушки, а не так, будто по ним проехал грузовик. В отличие от подушек многих парней в кампусе.

Подхожу к столу. На нем лежит несколько книг по техническому проектированию, но ничего личного. Никаких признаков, что здесь живет именно он. Расс спокойно наблюдает за моей экскурсией по комнате. Повернувшись к нему, я сажусь на письменный стол, отодвинув учебники.

— У тебя есть девушка?