Внезапно в гостиницу вошли шестеро мужчин, и Лукас замер. Он сразу же узнал каждого из них и едва сдержал желание вытащить меч и кинуться на вошедших. Лукас задрожал: яркие воспоминания о том, как они избивали его, ледяным ветром обожгли его тело и разум. Он потер левую ногу, которая заныла еще сильнее, откликаясь на мрачные мысли о том, как ему ломали кости. Правая рука начала пульсировать, как будто вновь ощущая каждый удар сапога, что ей достался. Шрам от рваной раны, пересекавший сейчас его правую щеку, задергался, и Лукас почти физически ощутил боль от лезвия ножа, вспоровшего ему кожу.
Он глубоко вдохнул воздух и медленно выдохнул. Лукас знал, что ему следует успокоиться, чтобы обрести способность ясно мыслить. Он не сможет утолить жажду мести, если будет действовать слишком быстро, если не подавит желание вытащить меч и ринуться в сторону этих людей. Когда Лукас признался себе, что частично ему помогло удержаться от необдуманных поступков осознание того, что он не сможет победить шестерых противников в открытом бою, то опять мысленно выругался. Выходит, он не был настолько уверен в своих силах, как ему казалось.
— Энни! — заорал один из вошедших, когда вся компания уселась за стол. — Подними свою задницу и налей-ка нам эля!
В поступи Энни чувствовалась явная настороженность, когда она направилась к ним со стаканами и кувшином эля.
— Тише, Ранальд, — сказала она. — Я видела, что вы вошли, и была наготове. Вам незачем так кричать.
Лукас наблюдал, как молодая женщина изо всех сил пыталась разлить им эль и одновременно уклониться от рук, пытавшихся ее облапать. В отличие от остальных служанок, работающих в подобных заведениях, Энни не была шлюхой, которую можно легко соблазнить одной-двумя монетами. Но эти мужчины относились к ней так, как будто она такой и была. К тому моменту, когда Энни наконец смогла отойти от их стола, ее лицо раскраснелось от гнева, а в глазах блестели слезы стыда. Лукасу пришлось сделать глубокий глоток крепкого эля, чтобы заглушить желание броситься ей на помощь. Она остановилась возле его стола, чтобы наполнить ему кружку, и Лукас улыбнулся ей. Энни в ответ прищурила глаза и, нахмурившись, поджала полные губы.
— Вы бывали тут раньше, сэр? — спросила она вдруг и села напротив него за обшарпанный стол.
— Нет. А почему ты спрашиваешь об этом, дитя?
— Ваша улыбка… — ответила служанка и пожала плечами. — Она показалась мне знакомой.
Лукас не представлял себе, как улыбка может быть знакомой, но решил впредь вести себя еще осторожнее.
— Наверное, ты просто видела слишком мало улыбок, а?
— Без сомнения, такие чудесные белые зубы, как у вас, — большая редкость.
— Это дар, который я получил от Господа и моих родителей. А еще я постоянно их чищу — вот и весь секрет.
— Одна леди по имени Кэтрин научила меня искусству чистить зубы, — сказала Энни.
— Это хорошая и благочестивая женщина?
— Да, такой она была.
— Была?
— Да. Она умерла прошлой весной, бедняжка. — Энни сердито посмотрела в сторону компании мужчин, что так нехорошо повели себя с ней. — Вот они да женщины из замка говорят, что госпожа убила себя, но я не верю в это. Она никогда бы так не поступила. Да, а тот милый парень, что ухаживал за ней, исчез в тот же самый день. Никто не знает, куда он делся. — Энни вдруг посмотрела на него в упор. — Я думаю, что ваша улыбка напомнила мне его. Он был славным парнем. Рядом с ним госпожа была счастлива. Это уж точно.
Лукас был настолько поражен, что лишь кивнул в ответ. У него даже не было сил, чтобы придумать какое-нибудь замечание, которое помогло бы отвлечь внимание Энни от опасного сравнения, что пришло ей на ум. Кэтрин умерла. Эта новость поразила его, словно сокрушительный удар в грудь, и ему понадобилось время, чтобы вновь начать дышать. Сердце сжалось от острого чувства потери. Лукас сказал себе, что причиной этому было то, что он упустил шанс отомстить Кэтрин за ее предательство, но тайный голос в его голове лишь усмехнулся такому объяснению. Лукас безжалостно подавил его.
— Будет ли грехом, если я навещу ее могилу, хоть она похоронена не на освященной земле? — спросила Энни.
— Нет, дитя мое, — ответил Лукас. Его голос прозвучал немного хрипло из-за чувств, которые он пытался побороть. — Ведь ее душе нужны твои молитвы больше, чем любой другой.
Мысль о Кэтрин, лежащей в холодной земле, оказалась для него невыносимой, и Лукас постарался не думать об этом. Ему тоже не верилось, что Кэтрин могла убить себя. Но сейчас было неподходящее время, чтобы разгадывать эту загадку. Сначала он поквитается с теми, кто избивал его, и в данный момент ему нужно думать только о том, как отомстить за себя. Потом он разузнает всю правду о смерти Кэтрин.
— Как вам кажется, вы могли бы помолиться за нее, сэр? Это не будет считаться грехом?
Лукас не имел об этом ни малейшего представления и невнятно промямлил в ответ:
— Молиться за спасение грешной души — мой долг.
— Я могла бы отвести вас к ней на могилу… — сказала Энни и нахмурилась, когда Ранальд со своими спутниками подошел к их столу. — Если вы хотите еще эля, вам нужно просто сказать мне.
— Я подошел посмотреть, чего это ты сидишь и так мило беседуешь с этим монахом, — сказал Ранальд.
— А какое вам до этого дело?
— Ты зря теряешь время, милуясь с монахом, девушка. Если ты изголодалась по парням, то я очень даже не против утолить твой голод. — Он усмехнулся, а его спутники засмеялись во весь голос.
— Я всего лишь хотела поговорить с кем-то, кто бывал за границей земель Элдейнов, — резко кинула она. — С кем-то, от кого не разит перегаром, кто не ругается и не пытается задрать мне юбку. — Энни вдруг покраснела и посмотрела на Лукаса. — Простите меня за такие слова, сэр.
— Это не ты должна просить прощения, дитя, а люди, которые заставили тебя так говорить, — произнес Лукас, внимательно смотря на Ранальда.
— Послушай, тут я ухаживаю за этой девушкой, — сказал Ранальд, с ненавистью глядя на Лукаса.
— Ты называешь это ухаживанием?
— Да что ты в этом смыслишь, а? Ты ведь отдал жизнь Богу, ведь так? Или нет? Может, ты один из тех, кто одной рукой перебирает четки, а другой — лапает девушек?
— Ты оскорбляешь меня, — холодно произнес Лукас. Он желал, чтобы этот мужчина поскорее отошел от него. Его опять охватила жажда заставить его заплатить за все сейчас, и заплатить дорогой ценой — ведь боль, которую он испытывал на протяжении последнего года, сейчас усилилась настолько, что он едва мог терпеть. — Я всего лишь поставил под сомнение твои способности ухаживать за девушками.
— Правда? И кстати, что ты делаешь в Данлохане? Поблизости нет ни одного монастыря.
— Прежде чем стать монахом, он отправился в паломничество, — сказала Энни. — Оставьте его в покое и возвращайтесь к своим друзьям и выпивке.
— Ты слишком рьяно защищаешь его, девушка. Интересно узнать почему. — Ранальд нахмурился и посмотрел на Лукаса. — Что он прячет под этими одеждами?
Прежде чем Лукас осознал, какая опасность ему угрожает, Ранальд откинул назад его капюшон и выставил на всеобщее обозрение длинные волосы, которые он не отрезал из-за дурацкого чувства гордости. На одно короткое мгновение все вокруг просто смотрели на Лукаса, открыв рты. Лукас уже было решил первым напасть на Ранальда, но тут заговорил голос разума. Его друзья уже вставали со своих мест и подходили поближе.
Воспользовавшись всеобщим замешательством, Лукас вскочил на ноги, схватил сумки и кинулся к двери. Он выбежал наружу и уже повернул в сторону конюшни, как вдруг кто-то схватил его сзади за подол. Он споткнулся и, выругавшись, ударил человека ногой в лицо. Поняв, что ему не удастся скрыться, Лукас отбросил в сторону сумки и скинул монашеское одеяние. Когда Ранальд и его люди наконец вывалились из гостиницы, то увидели перед собой Лукаса, держащего меч в одной руке и короткий кинжал — в другой.
— Итак, это все-таки ты, — сказал Ранальд, вытаскивая из ножен меч. Его спутники подошли к нему поближе. — Ты должен был умереть. Мы кинули тебя со скалы, ты упал в воду, и мы решили, что ты отправился на тот свет.
— И вы ведь не спустились вниз, чтобы удостовериться в этом, не так ли? — спросил Лукас. В его голосе явственно звучало презрение.
— Зачем себя так утруждать? Мы здорово тебя избили, у тебя текла кровь из нескольких ран, и мы сбросили тебя со скалы.
Лукас пожал плечами.
— Я выплыл, встал и пошел домой, — сказал он, усмехнувшись. Его родные застонали бы, услышав, какими простыми словами он описал тяжкие мучения, через которые ему пришлось пройти, чтобы добраться до них.
— Что ж, теперь тебе не удастся доползти до дома, парень.
— Да, на этот раз я намереваюсь прискакать туда победителем, оставив позади себя ваши тела, гниющие в грязи.
— Неужели?! — Ранальд посмотрел на его левую ногу и глумливо усмехнулся. — Я видел, как ты выбежал из гостиницы — хромая и спотыкаясь, будто старик. Мы сделали из тебя калеку, вот что мы сделали.
Лукас боролся с яростью, нахлынувшей на него. Ему нужно мстить хладнокровно, сражаться с ясной головой и просчитывать каждое движение в битве. В том, что теперь он не может двигаться так быстро и точно, как раньше, виновен этот человек, и поэтому ему было трудно сдержаться и не броситься на Ранальда с мечом в руке. До того рокового дня, как его избили почти насмерть, Лукаса не заботили бы стоявшие рядом спутники его врага. Он знал, что был способен сразиться с ними со всеми, имея хороший шанс на победу. Теперь же ему придется взвешивать каждое свое действие, если он хочет выбраться отсюда живым.