Я пристегиваюсь. Машина трогается. Еще чуть-чуть — и я дома…
— Да ладно!? Ты что, не спал? Отключка — единственное, что спасает во время перелета. Я, например, начинаю блевать, если не сплю.
Так и есть. Сон — лучшее лекарство. Только впопыхах, мечтая поскорее убраться с Миконоса, я забыл на полке в ванной снотворное, так что мой отдых накрылся медным тазом.
— Это уже лишняя информация, Мэт.
Тот разражается смехом.
— Выспись хорошенько, Тай. Спишемся на неделе и обговорим дела.
Хотя Мэт меня не видит, я киваю и закрываю глаза.
— Договорились. Спасибо, что набрал.
— Всегда к твоим услугам, приятель. Увидимся, — прощается он и вешает трубку.
А я запихиваю телефон в спортивную сумку, умирая для остального мира.
Дома, упав наконец в кровать, я беспробудно сплю до следующего полудня. А дальнейшие две недели — уже после возвращения в мир живых — провожу на льду.
На самом деле я никогда не прерываю тренировки — только если выбора нет, — поэтому столь быстрое возвращение к хоккею — это своеобразное наказание за отъезд из города. Расслабляться нельзя: я слишком многого достиг, даже превзошел свои ожидания. Хоккей — это все, что у меня есть. Я не могу облажаться. Да и запасного плана у меня все равно нет.
По этой причине каждый день встаю до рассвета, проглатываю коктейль из сырых яиц и протеинового порошка, а потом до самого вечера не расстаюсь с коньками и привкусом металла во рту.
Сегодня утром я притащился на стадион задолго до начала тренировки. Обычно в это время здесь никого нет, но сейчас слышу, как по коридорам арены эхом разносится низкий, оглушительный голос: будущий звездный игрок команды «Ванкувер Варриорз» — и по совместительству мой лучший друг — выплескивает ярость на беднягу, которому не посчастливилось оказаться по ту сторону телефона.
И тут у меня глаза округляются: я слышу, как он в гневе выплевывает имя своей младшей сестры. Вот дерьмо.
— Ты до этого еще не доросла, Грейси!
— Я достаточно выросла, чтобы понимать взрослую речь! Называй вещи своими именами, Оукли!
Я застываю как вкопанный. Слышу знакомый девчачий голос, который вопит в трубку, даже не подозревая, что звонок поставлен на громкую связь.
— Хочешь, чтобы я по-взрослому изъяснялся? Тогда прекрати вести себя как шестнадцатилетний подросток! Интересно, что бы сказала мама?
— Вот только маму сюда не приплетай! И хватит меня контролировать! Ты мне не отец!
Я морщусь, стиснув зубы: что ж, Грейси за словом в карман не полезет.
Внезапно громкая связь обрубается. И теперь, пока лезвия коньков вгрызаются в исцарапанный бетон, я размышляю, как поступить дальше: проигнорировать скандал, а потом расхлебывать на льду последствия неадекватного поведения Грейси Хаттон или же выслушать часовой рассказ Оукли и поддержать друга перед тренировкой.
— Твою ж мать… — С всплеском раздражения направляюсь к раздевалке.
Дверь не заперта. На деревянной скамье, запустив пальцы в мокрые всклокоченные волосы, сидит Оукли, сгорбившись и тяжело дыша. Заметив мое присутствие, он поднимает глаза, кивает единожды и снова устремляет взгляд в пол между согнутыми в коленях ногами.
— Салют, — бормочет он.
— Ты как? В порядке?
— Семейные дрязги. Жить буду.
— Только, видимо, лысым. Или выдирание волос — часть ежедневного ритуала?
Руки Оукли соскальзывают с головы на колени.
Прижав спину к синей кирпичной стене, он запрокидывает голову и упирается в бетон затылком.
— Помнишь девчонку, о которой трепался Грант? Ту, которую он пригласил на яхту в июне на три дня, — добавляет он, подняв на меня глаза и скривив от гнева рот.
— Та, что с гибкой спинкой? — припоминаю я, насупившись.
— Боже праведный, Тайлер! — шипит Оукли. От неприязни у него даже плечи вздрагивают.
Твою. Мать.
Ярость — такое знакомое мне чувство — переполняет нутро, хотя я изо всех сил стараюсь не подавать вида.
— Это нормально… Она ведь танцами занималась…
Плечо Оукли врезается в мое, вызывая приступ острой боли. На напряженном лице читается предупреждение.
— Эй, я шучу.
— Шутки у тебя плоские.
Я по-прежнему невозмутим.
— Не переживай из-за Гранта, дружище.
Этот гребаный нытик не стоит и капли внимания. Вот уж не думал, что из всех игроков сестра Оукли свяжется с Грантом Вестеном. Этот задрот почти не вылезает со скамейки запасных, а внешне напоминает двенадцатилетнего сопляка.
Видимо, после поездки нашей компании в Мексику в прошлом году — Оукли, Ава, Грейси, Адам и я — она конкретно снизила планку. Как бы то ни было, но после всего, что произошло между мной и Грей на отдыхе, от одной мысли об этой парочке моя челюсть начинает ходить ходуном, стирая в порошок коренные зубы.
— Тебе не понять — у тебя нет сестры.
— Зато брат есть. Тот еще ублюдок. — Я падаю на скамейку рядом с Оукли.
— Точно, — смеясь, он закидывает руки над головой, чтобы потянуться. — Просто не хочу, чтобы люди шептались. Мне плевать, с кем вы все спите. Но если дело касается моей сестры…
Внутренности сжимаются под грузом вины. Мне, как и Оукли, совсем не хочется поднимать тему любовных приключений Грейси. Уж точно не после недельного отпуска в ее вагине, когда она в порыве страсти выкрикивала мое имя. Не после того, как я изучил ее тело и узнал 1001 способ намочить ее трусики.
Сглатываю. Та поездка — ошибка, и именно по этой причине мы с Грейси теперь не общаемся. Я по уши погряз в нестихающем чувстве вины — еще чуть-чуть и я захлебнусь. Все, что между нами произошло, больше не имеет значения. Все кончено. И правильно, что мы решили оборвать все контакты.
— Приму во внимание, — бормочу я.
— Знаешь, как бы мне ни хотелось играть за «Ванкувер», я не подпишу контракт, если мне придется выслушивать это дерьмо.
Я усмехаюсь:
— Еще как подпишешь.
Его хохот — признак того, что я попал в точку. Оукли пойдет на все, лишь бы снова играть в «Ванкувере», и никакие слухи ему не помеха.
— Только «Сиэттлу» не разболтай. Они все еще на чудо надеются.
— Чтобы попытать счастье, сначала им придется побороться со мной и остальными парнями из «Ванкувера».
Оукли, приобняв меня за плечо, кивает и мечтательно шепчет:
— Я уже покраснел от смущения, Тай.
Глава 2
Тайлер
Ненавижу гребаное такси.
Стойкий запах пота. Отвратительная подвеска — настолько паршивая, что тебя болтает из стороны в сторону до тошноты. Назойливые водители, которые не догоняют, что молчание — это прежде всего нежелание вступать с ними в беседу. Порой жалею, что в качестве меры предосторожности не могу заткнуть уши берушами.
Окажись в другой ситуации, я бы ни за что на свете не согласился тесниться на крошечном заднем сиденье с двумя широкоплечими хоккеистами. Но сегодня Мэтт хочет веселья, а когда у него свербит — выбирать не приходится. Я неоднократно — и безуспешно — старался его вразумить. Вот почему сегодня я не отлеживаюсь в ледяной ванне, пытаясь унять боль, пронизывающую все мое тело.
Днем — уже ближе к концу изнурительной тренировки — мне позвонил Мэтт и начал уговаривать поехать с ним в центр города в недавно открывшийся клуб. Гребаная тусовка — последнее, чего мне хотелось, но разве кого-то это заботит? К тому же мои товарищи по команде, будучи теми еще алконавтами, выхватили трубку и без лишних раздумий приняли приглашение как собственное.
— Вы что, не могли взять тачку побольше? — психую я, не обращая внимания на локоть Мэтта, болезненно вонзающийся мне в ребра.
Тот отмахивается:
— Мы почти на месте. Заканчивай ныть, Тай.
— Закончу, если ты перестанешь пихать меня локтем.
— Эй, я ж не специально!
Один из ребят — Коннор — поворачивается с пассажирского сиденья, прищурив угольно-черные глаза:
— Может, вы оба заткнетесь? Ведете себя как чокнутая парочка.
— Ой, простите, — недовольно ворчим мы в ответ.
— Мы подъезжаем, — слева от меня раздается вздох Эйдена, друга Коннора.
Водитель паркуется, и мы все выползаем на улицу. Коннор через опущенное окно протягивает таксисту полтинник. Автомобиль отъезжает, и я со стоном поражения окидываю взглядом представшую передо мной катастрофу вселенского масштаба.
Темно-красное кирпичное здание освещено неоновыми огоньками, проливающими свет на длинную кишку из людей. Возле двойных дверей, повернувшись лицом к толпе, дежурит парочка высоких, хорошо сложенных головорезов, отталкивая нетерпеливых — и, скорее всего, несовершеннолетних — подростков на тротуар, пока те пытаются их облапошить и проникнуть в помещение клуба.
Рэп гремит с такой силой, что бетон под ногами вибрирует. Мэтт решительно направляется ко входу и бессовестно пролезает вперед, распихивая по сторонам четырех девчонок. Я тащусь сзади и слышу их возмущения, но ничем, кроме раздраженного вздоха в сторону друга, помочь не могу.
— Джоуи, дружище! Как житуха? — кричит Мэтт одному из вышибал — тому, что повыше.
С удивлением наблюдаю, как суровый парень неожиданно расплывается в широкой улыбке и притягивает Мэтта в дружеские объятия.
— Малыш Мэтти! Рад видеть, брат! Спасибо за проходку — пацанам понравилась игра! Новый вратарь «Сэйнтсов» тебе и в подметки не годится, но разве ты виноват?