— Ох, детка, не знаю, — обеспокоенным тоном говорит мама.

— Как-то это опрометчиво, — добавляет папа.

— Все будет хорошо, — произношу я, кажется, в миллионный раз за сегодня. — Если не рисковать, не растешь! Вы мне сами это твердили.

— Да, но это все как-то… — Папа пытается найти точное слово.

— Креативно! — выпаливаю я.

Повисает долгая пауза.

— Пожалуйста, просто доверьтесь мне, — говорю я.

Я слышу, как папа вздыхает. Первой подает голос мама.

— Мы бы хотели… — говорит она.

— О, а я как раз дошла до ресторана, где обедаю. Мне пора, — говорю я и вешаю трубку, пока они не успели возразить.

Ресторан «У Хлои» — тусовка потенциальных покупателей, которым могут понравиться наши вещи: все они состоятельные, сведущие в независимых брендах, о которых узнали на портале Refinery29, любящие искусство (ну или пытающиеся в этом убедить своих подписчиков в Инстаграме). Я знаю в лицо почти всех работников, я ведь обедаю тут минимум дважды в неделю. Заказываю как обычно, а когда протягиваю кассиру кредитку, она провожает глазами мое кольцо. Потом смотрит на меня с пониманием.

— Красивое, — говорит девушка, кивая в сторону моей руки.

Мы впервые говорим о чем-то личном.

— Спасибо, — отвечаю я.

Если уж я за это взялась, то сделаю все как надо. В ожидании пасты я топчусь у автомата с салфетками и вытаскиваю телефон. Загружаю вчерашнюю фотографию кольца на Фейсбук и в Твиттер. Обновляю ленту и смотрю, как на меня потоком льются десятки лайков и комментов. Все так быстро за меня радуются. Это немножко обидно. Даже мой пост про то, что мы открыли магазин, не собрал столько приятных откликов — и так сразу. Помолвка открывает новый этап в жизни, кто бы спорил, но это же не достижение.

Потом я открываю почту. По сути, я занимаюсь в нашей компании пиаром, так что у меня в списке контактов есть редакторы свадебных блогов, сайтов о свадьбах и женские журналы. Я составляю письмо для рассылки с историей о своей помолвке и спрашиваю, не хотят ли они осветить это событие.

Конечно, я рискую. Но ничего не делать тоже рискованно. Меня пока никто не уличил в обмане, и на счет нашей компании текут деньги. Это можно считать маленькой победой. Разве нужно что-то еще?

Глава 3

Каждый четверг мы с Кармен встречаемся в «счастливый час» [Счастливый час (Happy Hour) — время между обедом и ужином, когда в барах и ресторанах действуют скидки на алкогольные напитки.] — с тех самых пор, как добыли поддельные документы на первом курсе университета, почти десять лет назад. Поначалу мы ходили в «Сигма Бургер Пай», бар студенческого братства за библиотекой, в котором волшебным образом позволяли платить за пиво университетскими купонами. Когда полиция его прикрыла меньше чем через семестр, мы переместились в «Крокодил Лаунж», где пиво стоило четыре доллара и с каждым заказом давали мини-пиццу. После выпуска мы перешли на новый уровень; сейчас мы в основном зависаем в винных барах и не вздрагиваем от цен на сырную тарелку. Так что не важно, что денек выдался адский — сегодня четверг. Время «счастливого часа». Традиция.

Ее очередь выбирать место, поэтому я бреду в Верхний Ист-сайд, чтобы встретиться с ней в «АОС Ист», французском винном баре. Мы там раньше не были, но у нас так всегда. Кармен не ходит в одни и те же заведения; ей слишком быстро надоедает. Этот бар нам обеим не по пути, но Кармен клянется, что винная карта того стоит.

Когда я захожу в «АОС Ист», мне кажется, что я перенеслась в Париж. Грязные кирпичные или выкрашенные в клюквенный цвет стены, вдоль них стоят книжные стеллажи с классикой, везде развешаны картины в золоченых рамах. На одной из стен гордо пестреет французский флаг, с потолка свисают лампочки на шнурах. За соседними столиками все говорят по-французски. Кармен за столиком у окна нельзя не заметить. Она в розовом комбинезоне и белых кроссовках, а в уши вдеты золотые серьги-кольца. В прошлом году она поменяла работу в отделе маркетинга древнего гиганта L’Oréal на относительно новый Тиндер и с тех пор придерживается расслабленного дресс-кода. Губы у нее накрашены малиновой помадой, она осторожно отпивает из бокала французское розе (единственное вино, которое признает достойным употребления). Когда она видит меня, ее брови взлетают вверх.

— Привет! Давай выкладывай подробности, — велит она.

Мы переписывались по поводу утреннего происшествия, но в личном разговоре все иначе. Сейчас она может изображать тошноту, когда я рассказываю, как Холден комментил меня в Инстаграме, может стянуть у меня с пальца кольцо, чтобы примерить. Официант приносит второй бокал розе, такого же, как у Кармен; по традиции мы заказываем друг для друга, если кто-то опаздывает, чтобы не пропустить предложение «счастливого часа».

— Так, но, если ты притворяешься, что помолвлена, разве тебе не нужен… жених? — спрашивает Кармен.

— У меня есть план! — объясняю я. — Что, если сделать вид, что я влюблена до безумия, но у него какая-то сверхсекретная работа и ему нельзя заводить аккаунты в соцсетях?

— Ну да, как тому консультанту, с которым ты ходила на свидание, — вспоминает она.

— Ну, по-моему, он это говорит девушкам, чтобы ни с кем из них не светиться в Инстаграме, но да, — говорю я. — Типа он работает на очень закрытый хедж-фонд, или на ФБР, или он миллиардер и считает, что он выше этого.

— Точно, их же кругом пруд пруди, — замечает она.

— А может, он пострадал при пожаре, лечится от тяжелых ожогов и пока просто не готов показать свое лицо? — спрашиваю я. — Нет, это, наверное, мрачновато. Может, он такой маргинал?

Кармен закатывает глаза.

— Ладно, ладно, серьезно, может, мне просто найти какого-нибудь молодого актера на роль жениха? — спрашиваю я. — Можно закинуть удочку, на Бродвее сразу найдется десяток подходящих кандидатов.

— Нет, — щурится Кармен. — Актеры ненадежные. И к тому же ты что, правда хочешь заплатить какому-то случайному чуваку с улицы?

Я пожимаю плечами.

— Можешь предложить что-нибудь получше? — спрашиваю я.

— Могу, — отвечает Кармен. Глаза у нее опасно поблескивают. — Я об этом думала сегодня на работе, меня вдохновило шоу «Холостяк».

— Не поняла?

— Соберем в одном месте десять, двадцать, сколько угодно подходящих чуваков, и ты сможешь из них выбрать.

— Нереально. Как ты собираешься это провернуть?

Она улыбается.

— Куда реальнее, чем кому-то платить.

План, насколько я понимаю, такой: Кармен хватает мой телефон, открывает Тиндер и ковыряется в моем профиле, пока я не начинаю выглядеть как приманка для будущего степфордского мужа, кошачья мята для парней, у которых в честь дедушек называют больницы и которые про Хэмптонс говорят «там, на востоке». Хорошо, что она мне все объясняет в процессе, а то я бы обиделась, что она удалила из профиля почти все мои фотографии. Свайпит она как гонщик: молниеносно принимает жизненно важные решения, расшвыривая холостяков. Она прагматична, никакого великодушия. Думаю, она знает, что делает. Наверное, она знает какие-то приемы, о которых я не подозреваю, потому что к тому времени, как мы приканчиваем сырную тарелку, у нее уже готов пул ухажеров, которые наверняка считают, что должны войти в тридцатку «Форбс» моложе 30 или в список 50 самых завидных женихов от журнала Town & Country. Я не так уверена в себе. Она пускается в лихой флирт. Телефон она от меня закрывает, но я вижу, с какой дьявольской быстротой она печатает; потом она прижимает телефон к груди, запрокидывает голову и ржет. Машет, чтобы принесли счет.

— Куда мы теперь? — спрашиваю я.

— К Дориану. Это в двух кварталах.

Я невольно строю гримасу.

— Вот поэтому я тебе и не говорила! — замечает Кармен. Она уже вытаскивает из кошелька двадцатки и собирает вещи. — Двое парней уже подтвердили, что будут там, а если они окажутся отстоем, поспорить готова, мы наберем еще кучу, у них там гнездо.

— А они как… огонь? Годные? Купятся? — спрашиваю я.

Она строит рожу.

— Увидим. «Огонь» — понятие растяжимое.

Я снимаю кольцо и кладу его в кармашек кошелька на молнии.

Надо отдать Кармен должное: «Дориан» — выбор удачный, хотя сама я туда бы не пошла. Старый бар в Верхнем Ист-сайде, ненадолго снискавший известность в 1986-м, когда его упоминали в таблоидах в связи с «убийцей-старшеклассником» — парень из выпускного класса сидел здесь со своей подружкой, потом затащил ее в Центральный парк, изнасиловал и убил. Бар, конечно, из прошлых времен, но сейчас здесь ничего особо мрачного нет: на столах веселенькие скатерти в красно-белую клетку, на стенах черно-белые фотографии в рамках, на которых всякие кеннедиподобные чуваки играют в поло или ходят под парусом, рядом висят войлочные вымпелы Лиги Плюща. Такой городской бар для тех, кто вырос в этом захлебывающемся деньгами районе и всю жизнь здесь живет.

Мой первый порыв — двинуться к стойке за выпивкой, но Кармен меня останавливает.

— Тебя кто-нибудь угостит, — уверенно говорит она.

Я больше не нервничаю по-настоящему на первых свиданиях; первые пятьдесят, или около того, меня от этого отучили. Но при мысли о том, что я сегодня могу встретиться со своим будущим поддельным женихом, у меня мурашки по телу. Кармен была права: я чувствую себя Холостячкой. Должен быть какой-то простой выход из этого бардака.