Ханна Уиттен
Дочь для волка
Посвящается тем, кто загонял свой гнев слишком глубоко; тем, острым как лезвие ножа, кто чувствовал себя не вправе коснуться чего-то мягкого; тем, кто устал держать на плечах миры.
…оленей промельк Ты в томленье,
а я — тот лес, где только мрак [Райнер Мария Рильке. Часослов. Пер. А. Прокопьева.].
Дабы выйти из-под власти Королей, они сбежали в дальние пределы Диколесья. В обмен на убежище предложили они все, чем владеют, и все, чем будут владеть их потомки до тех пор, пока род их не пресечется. Позволили они лесу прорасти в их костях и предложили ему свою помощь во всем. И поклялись они в этом на крови, отданной по доброй воле, и эта жертва связала их с лесом.
Диколесье приняло условия Сделки, и они остались за границей его, чтобы охранять его и стойко оборонять от тварей, что связаны были под ним.
И каждая Вторая Дочь и каждый Волк, что придут в этот мир, должны исполнить Сделку, ответить на зов и принять Знак.
Под древом они дали клятву, и на коре проступили слова ее. Я сберегла этот обломок коры. Вот эти слова:
...
Первая Дочь — для трона.
Вторая Дочь — для Волка.
А Волки — для Диколесья.
Тернан Нирейя из дом Андралин, Первая Дочь Валлейды, год первый от заключения Сделки
Глава первая
За две ночи до того, как ее должны были отправить к Волку, Рэд надела платье цвета крови. Когда Нив наклонилась поправить шлейф своей сестры-двойняшки, оно бросило на ее лицо багровый отсвет.
— Прекрасно выглядишь, сестра, — неуверенно, с жалкой улыбкой на лице сказала Нив.
Рэд постоянно прикусывала губы, почти грызла; и когда она попыталась улыбнуться в ответ, губа лопнула. Рот заполнил резкий привкус меди. Нив этого не заметила. Она, как и все этим вечером, оделась в белое, а черные волосы перехватила серебряной лентой, указывающей на ее положение Первой Дочери. Пока Нив помогала сестре с платьем, на ее лице успели промелькнуть страх, гнев и глубокая печаль. Рэд с легкостью читала каждое чувство двойняшки. Нив всегда — наверное, еще со времен, когда они делили материнскую утробу, — была для нее открытой книгой.
Наконец Нив остановилась на неопределенно-любезном выражении, не выдающем никаких чувств. Она подняла с пола полупустую бутылку красного вина и протянула сестре.
— Можно и допить ее уже.
Рэд сделала несколько глотков прямо из горлышка. Вытерла рот тыльной стороной ладони. На коже осталось алое пятно.
— Ну как, хорошее? — спросила Нив, забрала бутылку и нервно покатала ее между ладоней. — Медусийское. Подарок Храму от отца Раффи — маленький довесок к плате за молебен о хорошей погоде и удаче для моряков. Раффи стащил ее, потому что, как он говорит, морю и стандартного размера оплаты за молебен должно хватить.
Нив сухо и нервно хохотнула:
— Он сказал, что если что-то и поможет тебе пережить сегодняшний вечер, так только вино.
Рэд рухнула в одно из кресел у окна, подперев голову кулаком и даже не потрудившись расправить юбку.
— Во всем мире столько вина нет.
Маска фальшивой бодрости сползла с лица Нив. Она молча села рядом с сестрой.
— Ты все еще можешь сбежать, — прошептала она, не отрывая взгляда от пустой бутылки и едва двигая губами. — Мы с Раффи тебя прикроем. Вечером, пока все…
— Я не могу, — грубо перебила ее Рэд, хлопнув ладонями по подлокотникам.
Они уже обсуждали это тысячу раз, и она уже истратила всю свою вежливость и сдержанность в этих обсуждениях.
— Конечно можешь! — Нив стиснула бутылку. — У тебя пока даже Знака нет. А день рождения у тебя только послезавтра.
Рэд поправила алый рукав, скрывая ничем не нарушенную белизну кожи. Каждый день с тех пор, как ей исполнилось девятнадцать, она искала на себе Знак. У Кальденоры он появился сразу после ее девятнадцатого дня рождения, у Сайеты — полгода спустя, у Мерры — всего за несколько дней до того, как ей исполнилось двадцать. У Рэд еще не было Знака. Но она все равно была Второй Дочерью — связанной с Диколесьем, с Волком, с условиями древней Сделки. Есть у нее Знак или нет, а через два дня ее не станет.
— Это из-за тех сказок о чудовищах? Рэд, перестань! Что бы там ни говорил Закон — это все сказки, чтобы пугать детишек! — умоляющие нотки в голове Нив таяли, сменяясь гневом. — Чушь собачья! Этих чудовищ уже два века никто не видел! Ни одно не вышло из леса перед тем, как туда отправили Сайету, да и Мерру тоже!
— Но до того, как Кальденора отправилась в лес, они тут почти что все заполонили, — без особого запала в голосе, но и не холодно ответила Рэд. Она произнесла это ровным, ничего не выражающим голосом. Она так устала от этого спора.
— Да-да, двести проклятых лет назад волна чудовищ хлынула из Диколесья на северные земли, и они наводили там ужас десять лет, пока Кальденора не отправилась в лес — и сразу после этого они исчезли. Чудовища, о которых не осталось упоминаний в летописях, чудовища, которые могли принимать любое обличье — то, которое больше понравится сказочнику, который и плетет эти небылицы!
Если голос Рэд был тихим, как осень, то у Нив — свирепым, как зима, таким же холодным и пронизывающим.
— Но даже если они были на самом деле, Рэд, с тех пор их никто не видел. Никто и носа не высунул из леса, никто не явился забрать ни одну из Вторых Дочерей. И за тобой тоже никакой Волк не придет.
Нив помедлила, подбирая слова, чтобы коснуться темы, которой они обе всегда избегали.
— Если бы в лесу водились чудовища, мы бы их увидели, когда…
— Нив! — Рэд не шелохнулась, продолжая рассматривать на своей ладони пятно вина, так похожее на след крови, но имя сестры в ее устах прозвучало пронзительно.
Впрочем, та отмахнулась от звучавшей в этом голосе мольбы.
— Как только ты придешь к нему, все будет кончено. Он не позволит тебе вернуться. Ты останешься в лесу навсегда, не так… не так, как в прошлый раз.
— Я не хочу об этом говорить, — отрезала Рэд.
Она хотела произнести и это нейтральным, ровным голосом, но не смогла, получилось хрипло и отчаянно.
— Нив, пожалуйста.
На мгновение она подумала, что близняшка опять пропустит ее слова мимо ушей, попытается вывести беседу за те безопасные рамки, в которых Рэд пыталась ее удержать. Но вместо этого сестра вздохнула, и глаза ее заблестели так же ярко, как серебро в волосах.
— Ты хотя бы могла притвориться, — прошептала она, отвернувшись к окну, — что тебе не все равно.
— Мне не все равно. — Рэд стиснула кулаки. — Но это ничего не меняет.
Она уже свое откричала, отплакала и отбунтовала. Все, чего Нив добивалась от нее сейчас, она пережила еще до того, как ей исполнилось шестнадцать. Четыре года назад, когда все изменилась и она поняла, что предназначена Диколесью.
И это чувство снова нарастало в ее груди. Нечто распускалось, пробиваясь сквозь ее кости, росло.
На подоконнике зеленел папоротник, такой неуместный на фоне черного, покрытого изморозью окна. Листья вздрогнули и потянулись к плечу Рэд — слишком целенаправленно для того, чтобы сквозняк мог быть тому причиной. Забравшись под рукав, побег папоротника прижался к коже, и вены проступили на ней, как прожилки на листьях. Рэд ощутила во рту кислый вкус земли.
Нет. Она сжала руки так, что у нее костяшки побелели. Постепенно странное чувство истаяло, а побег папоротника вернулся на прежнее место. Кислый привкус тоже исчез, но девушка все равно схватила бутылку и допила из нее последние капли.
— Дело не только в чудовищах, — сказала она, когда бутылка опустела. — Ведь одного моего присутствия будет достаточно, чтобы Волк отпустил Королей.
Алкоголь придал ей храбрости, и она даже не пыталась скрыть насмешку. Если какая-то жертва и удовлетворит Волка настолько, чтобы тот отпустил Пятерых Королей, — где бы он ни заточил их, — то это точно будет не она, Рэд.
И не то чтобы она вообще во все это верила.
— Короли не вернутся, — сказала Нив. Они обе не верили в это. — Орден отправил трех Вторых Дочерей к Волку, но Короли не вернулись. Волк не отпустит их и теперь.
Она вцепилась в подол своего белого платья и уставилась в окно, словно бы могла проделать в нем взглядом дыру.
— Я не думаю, что Короли вообще могут вернуться.
Рэд тоже так считала. Судя по всему, их боги умерли. Ее решимость пройти этим путем, отдаться лесу, не имела ничего общего ни с верой в Королей, ни в чудовищ, ни с чем другим, что из этого могло следовать.
— Это не важно.
Они столько раз повторяли друг другу эти доводы, что выучили их наизусть.
Рэд сплетала и расплетала пальцы — сосуды на них теперь были нормального голубого цвета, — мысленно подсчитывая витки этого бесконечного разговора.
— Нив, я иду в Диколесье. Все уже решено. Просто… пусть это произойдет.
Нив решительно шагнула к ней, губы ее сложились в тонкую линию. Шелк зашуршал по мраморному полу. Рэд опустила голову так, чтобы пряди цвета меда скрыли лицо.
— Сестра, — мягко, словно разговаривая с напуганным животным, сказала Нив, и Рэд поморщилась. — В тот день я хотела пойти с тобой в Диколесье. Ты не виновата, что…
Дверь со скрипом открылась. Впервые за очень долгое время Рэд была очень рада визиту матери.