Харлан Кобен

Мальчик из леса

Бену Севьеру,

редактору и другу

Двенадцать книг, и еще не вечер

Из «Норт джерси газетт» 18 апреля 1986 г.

...

В ЛЕСУ НАЙДЕН ДИКИЙ МАЛЬЧИК

История «Маугли из Уэствилла» окутана тайной

Уэствилл, Нью-Джерси

Пожалуй, самое диковинное происшествие последних лет: неподалеку от Уэствилла в государственном заповеднике Рамапо-Маунтин найден одичавший мальчик возрастом от шести до восьми лет. Что еще более странно, власти понятия не имеют, чей это ребенок и как давно он живет в лесу без взрослых.

«Прямо как Маугли из „Книги джунглей“», — удивляется Орен Кармайкл, заместитель шефа полиции Уэствилла.

Мальчик говорит по-английски и понимает человеческую речь, но не помнит своего имени. Первыми ребенка заметили Дон и Лесли Кац, туристы из Клифтона, Нью-Джерси. «Мы собирали мусор после пикника и вдруг услышали шорох, — говорит мистер Кац. — Сперва я решил, что в кустах медведь. Само собой, испугался. Но потом мы увидели бегущего мальчишку — ясно, как на ладони».

Через три часа сотрудники заповедника и местной полиции нашли ребенка — оборвыша, кожа да кости — на импровизированной палаточной стоянке. «Нам не удалось выяснить, как долго он пробыл в заповеднике и как туда попал, — говорит начальник полиции государственного заповедника Тони Оригемма. — Он не помнит ни мать с отцом, ни других взрослых. Мы разослали запросы по всем силовым структурам, но пока что без толку: о пропавших мальчиках такого возраста и с похожей внешностью никто не заявлял».

За последний год туристы не раз сообщали, что видели в заповеднике Рамапо-Маунтин «одичавшего мальчика», или «Тарзанчика», подходящего под описание найденного ребенка, но до недавнего времени к подобным свидетельствам относились как к городской легенде.

Джеймс Миньоне, турист из Морристауна, Нью-Джерси, говорит: «Такое впечатление, что мать родила парня в лесу да там и бросила».

«Не припомню такой странной находки, — говорит начальник полиции заповедника Тони Оригемма. — Непонятно, как давно ребенок живет в лесу: несколько дней, недель или месяцев. Или даже лет, будь я неладен».

Если вы располагаете информацией об этом мальчике, непременно свяжитесь с департаментом полиции Уэствилла.

«Наверняка кто-то что-нибудь да знает, — говорит заместитель шефа полиции Кармайкл. — Ведь мальчик не возник из ниоткуда. Так не бывает».

Часть первая

Глава первая

23 апреля 2020 года

Как она только терпит?

Как терпит эту пытку каждый божий день?

Изо дня в день. Из недели в неделю. Из года в год.

Она сидит в школьном актовом зале, не мигая смотрит в одну точку, прямо перед собой, но ничего не видит. Ее тело словно каменное изваяние. Лицо словно каменная маска. Она просто смотрит прямо перед собой.

Вокруг одноклассники, но она никого не видит, даже Мэтью. Ее дергают, но она не отвечает, а ее все равно дергают. Пацаны — Райан, Крах (да, это имя, а не кличка), Тревор, Картер — обзываются, шепчут на ухо всякие гадости, дразнят, хохочут презрительно. Могут и швырнуть чем-нибудь — то скрепкой, то резинкой, то козявкой из носа. Рвут бумагу, жуют обрывки, чтобы получились мокрые шарики, и запускают в нее этими шариками то оттуда, то отсюда.

Если шарик застрял в волосах, пацанам еще смешнее.

Девочка сидит, словно изваяние, а зовут ее Наоми. Не стряхивает с волос бумажные шарики, лишь смотрит в одну точку. Никаких слез на глазах. Мэтью помнит, что пару-тройку лет назад, когда ее дразнили бесконечно и безжалостно, в глазах у нее стояли слезы.

Но это в прошлом.

Мэтью смотрит со стороны. Не вмешивается.

Учителя уже привыкли, почти не обращают внимания. Один ворчит утомленно: «Ладно тебе, Крах, заканчивай», но и Крах, и остальные пропускают это замечание мимо ушей.

Наоми тем временем сидит, словно каменное изваяние, сидит и терпит.

Надо бы положить этому конец. Но Мэтью не вмешивается. Однажды уже вмешался, хватит с него.

Ничем хорошим это не закончилось.

Мэтью вспоминает тот момент, когда Наоми впала в немилость. Ведь в начальной школе это была нормальная веселая девочка. Вечно улыбалась, Мэтью как сейчас помнит. Ну да, донашивала чужую одежду и голову мыла через раз. Девчонки ее за это поддразнивали, но слегка. Все было нормально, пока однажды ей не стало совсем худо, пока ее не вырвало на уроке у миссис Уолш, в четвертом классе, вырвало так, что струя отрикошетила от линолеума, осыпала Кима Роджерса и Тейлора Расселла бурыми брызгами, а вонь стояла такая невыносимая, что миссис Уолш велела всем выйти из кабинета, всем, включая Мэтью, и все, зажав носы, с криками «Фу-у!» выбежали на кикбольное поле.

В тот день жизнь Наоми изменилась раз и навсегда.

Мэтью то и дело вспоминал тот день. Ей что, нездоровилось? Отец что — к тому времени мамы у Наоми уже не было, — выгнал ее в школу? Останься она дома, может, ничего и не было бы? Может, все дело в той рвоте, или Наоми по-любому свернула бы на эту темную ухабистую дорожку и тащилась бы по ней, принимая муки?

Снова бумажный шарик в волосах. Снова оскорбления. Снова глумеж и насмешки.

Наоми сидит и ждет, когда все это закончится.

Хоть ненадолго, но закончится. Хоть на сегодня. Она же знает, что это не закончится насовсем. Ни сегодня. Ни завтра. У мучений бывают паузы, но недолгие. Мучения идут с ней рука об руку.

Как она только терпит?

Иной раз — например, сегодня — Мэтью и правда за всем наблюдает. Хочет как-нибудь помочь.

В остальные же дни, а таких большинство, ему все равно. Ясное дело, в те дни Наоми донимают не меньше, но это происходит так часто, выглядит так буднично, что воспринимается как фоновый шум. Мэтью уже успел познать неприглядную истину: к жестокости вырабатывается иммунитет. Жестокость становится нормой. Ты принимаешь ее как должное и живешь себе дальше.

А что Наоми? Что, тоже приняла ее как должное? У Наоми тоже выработался иммунитет?

Этого Мэтью не знает. Но Наоми изо дня в день приходит в школу, в классе сидит за последней партой, в актовом зале — в первом ряду, в столовой — за угловым столиком, и никто к ней не подсаживается.

А однажды — через неделю после этого собрания — она не придет.

Однажды Наоми исчезнет.

И Мэтью захочет узнать почему.

Глава вторая

— По нему тюрьма плачет, без вопросов, — заявил в прямом эфире специально приглашенный эксперт-хипстер.

Собравшись парировать этот выпад, Хестер Краймштейн краем глаза заметила за студийными софитами парня, похожего на ее внука. Свет был яркий, а парень стоял за ним, в тени, но все равно чертовски смахивал на Мэтью.

— Э-э, смелое заявление, — сказал ведущий, в прошлом весьма симпатичный выпускник дорогой частной школы. В эфире он обычно делал озадаченное лицо, словно гости его передачи несли откровенную чушь, даже когда говорили здравые вещи. Таков был его основной полемический прием. — Что скажете, Хестер? — Вид Мэтью — сто процентов, это Мэтью — выбил ее из колеи. — Хестер?

Так, напомнила она себе, сейчас не время отвлекаться. Соберись.

— Вы омерзительны, — сказала Хестер.

— Простите?

— Вы не глухой. — Она прожгла эксперта-хипстера своим знаменитым взглядом. — Вы омерзительны.

Зачем явился Мэтью?

Раньше внук никогда не приходил к ней на работу без предупреждения — ни в кабинет, ни в суд, ни в телестудию.

— Вы не могли бы развить свою мысль? — спросил ведущий.

— Запросто, — ответила Хестер, не сводя пламенеющего взгляда с эксперта-хипстера. — Вы ненавидите Америку.

— Чего?

— И правда, — продолжала Хестер, воздев руки, — зачем нам какая-то судебная система? Какой от нее толк, когда есть общественное мнение? Не нужно ни судьи, ни присяжных. Пусть решение принимает толпа из «Твиттера».

Эксперт-хипстер сел ровнее.

— Я так не говорил.

— Именно так вы и сказали.

— Есть улики, Хестер. Четкое и ясное видео.

— У-у-у, видео! — Она пошевелила в воздухе пальцами, словно речь зашла о привидении. — Опять двадцать пять: не нужно ни судьи, ни присяжных. Хватит толпы из «Твиттера». Под вашим благожелательным руководством.

— Я не…

— Цыц! Дайте договорить. Ох, прошу прощения, забыла, как вас зовут. Про себя я называю вас «эксперт-хипстер», а вслух буду называть «пижоном» — ладно, пижон? — Эксперт-хипстер открыл было рот, но Хестер не умолкала. — Вот и славно. Скажите, пижон, какое, по вашему мнению, наказание будет справедливым для моего клиента? Раз уж вы взялись судить, виновен он или нет, давайте заодно и приговор.

— Меня зовут, — хипстер поправил хипстерские очки, — Рик. И все мы видели запись. Ваш клиент ударил человека по лицу.

— Спасибо за столь дотошное расследование. Знаете, что было бы здорово, пижон?

— Меня зовут Рик.

— Рик, пижон — без разницы. Было бы здорово, реально здорово, если бы вы со всей своей толпой стали принимать решения вместо нас. Прикиньте, какая экономия времени. Выкладывали бы видео в соцсети, смотрели бы комментарии и решали, виновен человек или нет. Смотря чего больше, лайков или дизлайков. Не нужно ни свидетелей, ни показаний, ни улик. Хватит одного судьи, пижона Рика.