Мэгги почувствовала, что от стыда заливается румянцем — он начался с мочек ушей и быстро распространился на щеки и область декольте. Ладони вспотели. Конечно, они не называют Эмили Моффатт — Эмили Моффатт с ее шофером, дизайнерскими сумками, семисантиметровыми шпильками и с этой ее знаменитой ледяной отстраненностью — так прямо в лицо. Конечно, нет! Мэгги захотелось умереть.

— Мне очень…

Главный редактор рассмеялась. Это был не глубокий горловой смех, а скорее подрагивание плеч, сопровождаемое хрипловатым урчанием.

— Не извиняйтесь, — сказала Мофф, восстановив дыхание. — Если б материал был не столь хорош, я рассердилась бы гораздо больше. Материал мне понравился. Вы — тоже. Но больше так не делайте.

Ее внимание переключилось на экран телефона, и на лице появилось обычное внимательное и в то же время агрессивное выражение. О Мэгги она уже забыла.

Новенькая то ли шагом, то ли бегом вернулась к своему столу, стоявшему рядом со столом Марго. Так они должны были сидеть до тех пор, пока уходящий редактор не покинет свое место, которое тогда займет Мэгги. Ее совсем было скрючило от потрясения, но при этом она полуплакала-полусмеялась и вся светилась от какой-то гордости за то, что ей удалось растопить Снежную королеву — та даже изволила рассмеяться.

Марго вопросительно посмотрела на Мэгги, когда та плюхнулась на свой стул, который от этого покатился на колесиках. От этого новенькая развеселилась еще больше. Она рассказала Марго о том, что только что произошло, рассказала в лицах, показав свой испуг, когда она поняла ошибку, и шок от осознания, что это вызвало у Мофф просто смех.

Пока Марго внимательно ее слушала, лицо ее тоже не оставалось безразличным: на нем, сменяя друг друга, появлялись выражения заинтересованности, недоумения и, наконец, в самом конце — полного ужаса. После этого мнения женщин относительно случившегося, очевидно, разошлись. Мэгги окончила свой рассказ с улыбкой, а на лице Марго осталось выражение абсолютной досады.

— Да ладно тебе, все в порядке! — успокоила ее Мэгги. — Она вовсе не злилась! Ей это показалось смешным!

— Ха-ха, это ты так думаешь. — Лицо Марго расслабилось, и она повернулась к экрану, на котором Мэгги, пока Марго не свернула страницу, мельком увидела голубой значок Фейсбука. — Однако!..

«Ее вовсе не волнует, что я могла влипнуть, — неожиданно поняла Мэгги. — А волнует, что этого не произошло».

Через несколько мгновений Марго уже весело смеялась вместе с ней, но за это краткое время новенькая поняла: фешен-редактор ее… ревнует. Этого Мэгги никак не ожидала. Она думала, что предшественнице абсолютно плевать. И тот факт, что она явно смогла проникнуть под эту идеальную сияющую кожу, оказался для нее на удивление приятным.

Ее заинтриговало поведение Марго Джонс в ее естественном окружении, то есть в офисе «От». Когда Мэгги встретила ее впервые, ту окружала аура очарования, а позже Мэгги поняла, что Марго обладает неким едва заметным, но стальным стержнем внутри. Так что, придя в редакцию, Мэгги рассчитывала увидеть, как сотрудницы практически преклоняются перед ней. В конце концов, Марго — их редактор: красивая, успешная, а сейчас еще и выглядит как живое воплощение здоровой и благословенной беременности, этакая нимфа Ренессанса. Все то, чем каждая хотела стать, разве нет?

Но, к большому удивлению Мэгги, Марго в офисе оставалась одинока, и у нее, казалось, не было ни врагов, ни союзников. В тот день, когда появилась Мэгги, остальные работники как бы отошли от Марго, и было видно, как неловко она себя чувствует, обсуждая с некоторыми рабочие вопросы. Может, это было связано с тем, что перед декретным отпуском она уже расслабилась — уже не производила впечатления нервной особы, как во время той поездки по Исландии. Ее можно было назвать задумчивой, но никак не замкнутой и вовсе не интровертом.

Еще днем они договорились встретиться с одним из пиарщиков, приславших цветы. В свои расписания занесли эту встречу как «передачу дел», но в ней не будет ничего официального, предупредила Марго. Пенни — многолетняя хорошая подруга, поэтому это просто возможность познакомить ее с Мэгги за парой коктейлей. Мэгги не возражала. Они закончили работу в пять часов, и водитель Мофф подвез их к бару, пока последняя сидела на каком-то совещании.

По дороге Мэгги пришло в голову, что в индустрии моды важно все время вести себя так, как будто ты селебрити или, на худой конец, младший отпрыск королевской семьи — тогда и другие станут вести себя с тобой соответственно. Кто же еще будет встречаться в «Вулзли» [Знаменитый ресторан в Мейфэре.] во вторник в пять пятнадцать, чтобы выпить, кроме человека, у которого куча денег и никаких забот?

Впрочем, люди редко имеют столько денег, сколько им хотелось бы. Так что все образчики подобного образа жизни, что Мэгги приходилось наблюдать, оплачивались спонсорами. И именно поэтому все немного перебарщивали с излишней помпезностью и великолепием, с патрицианской привычкой ничему не удивляться, с ментальностью «ничто не ново под луной». Потому что, насколько это понимала Мэгги, показывать свое восхищение — и это касается абсолютно всего, что его достойно, — в повседневной жизни неприлично и автоматически относит вас к людям признательным, то есть некрутым и (шепотом) бедным. В модных кругах бедность под абсолютным запретом.

До этого Мэгги бывала в «Вулзли» лишь однажды, на пятидесятилетие матери, но по тому, с какой спокойной уверенностью Марго обсуждала с метрдотелем лучший столик не слишком далеко от туалетов, она поняла, что редакторша была здесь постоянным посетителем. А еще сообразила по отношению официантов и одобрительным взглядам посетителей, провожавшим несущую обтянутый шелком животик Марго, что она здесь своя.

«Интересно, стану ли я своей?» — подумала Мэгги.

Марго прошла по залу с высокими потолками, ничего не замечая вокруг. А ее будущая замена со своего места на кожаном диванчике, как дремучая деревенщина, во все глаза рассматривала мрамор с прожилками, дорические колонны, черные лакированные поверхности, контуры скул, прически, жакеты от «Шанель» и следы подтяжек на лицах. Немного застенчиво Мэгги подняла телефон и сделала селфи на фоне выдержанного в золотом цвете безразмерного бара, постаравшись придать лицу выражение «неужели это я?».

Она успела скинуть фото в Твиттер и убрать телефон, когда в кабинке появилась загорелая и очень стройная женщина.

— Мэгги! — произнесла она чуть хрипловатым голосом. — Меня зовут Пенни. Давайте-ка выпьем, не возражаете?

Она забросила наращенные волосы на одно плечо, позвала официанта и заказала бутылку шампанского — и все это прежде, чем Мэгги успела с ней поздороваться.

Теперь, находясь дома и постепенно трезвея, Мэгги стала понимать причину недовольства Марго. Она и Пенни искренне старались включить беременную в свою компанию, но та не пила, а они, напротив, очень серьезно подошли к этому делу. Встреча в принципе превратилась в некое подобие попойки. Кроме того, Марго замужем, а Мэгги и Пенни по полной одиноки.

Мэгги не часто приходилось встречать девушек на выданье, искавших бы вторую половинку так же долго, как она сама, а у Пенни за плечами уже был неудачный брак и тысячи потрясающе неудачных свиданий, о которых она была готова рассказывать во всех подробностях. Короче, обе мгновенно слились в экстазе. Мэгги рассказала о своем отказе от свиданий, а Пенни пообещала вытащить ее на ночную тусовку. Сказала, что все самые роскошные бренды обеспечат их одеждой, и они порвут этот город. Тут она заказала еще бутылку.

Марго почти совсем не принимала участия в разговоре, хоть и смеялась вместе с ними. А еще она вела себя так, будто в душе тоже оставалась завзятой холостячкой.

«Хотя это мало кого может обмануть, принимая во внимание арбуз под платьем», — подумала Мэгги.

Да уж, решила для себя она, дело вовсе не в семейном положении, а в беременности фешен-редактора. А началось все достаточно безобидно — они стали расспрашивать Марго, что она ощущает, нося внутри живое существо. Наверное, когда оно двигается, это довольно странное ощущение, предположила Мэгги. Что-то вроде «Вторжения похитителей тел» [Четырежды экранизированный в Голливуде роман американского писателя Дж. Финнея (1955); две экранизации стали культовыми. Сюжет рассказывает о замещении людей дубликатами, выращенными из непонятных растений.].

Услышав это, Марго рассмеялась.

— Вначале — действительно что-то вроде этого. По правде говоря, в первый раз было худо… — говоря это, она выглядела немного глуповато. — А потом привыкаешь. Теперь я могу сказать, когда он спит и когда бодрствует. Иногда даже икает.

И опять, слегка протрезвев и глядя на все это как бы со стороны, Мэгги поняла, что они с Пенни должны были отнестись к этому рассказу как к чему-то невероятно милому. Но, прикончив несколько бокалов, восприняли этот факт как крайне неприятный.

— Фуууу, — сказала Мэгги. — Мне кажется, когда сама икаешь без остановки, это и то противно.

— Как будто едешь в ночном автобусе, а сзади сидит алкаш! — радостно подхватила Пенни.

— С отрыжкой и рвотой то же самое! — Тут они обе согнулись от смеха. Наверное, это непочтительно по отношению к беременной женщине, но обеим так понравились собственные шутки, что они совсем не задумались над тем, насколько бесцеремонными они могли показаться Марго.