«Крепкий орешек», — подумал Тэнго.

Невысокая, миниатюрно сложенная, эта девушка оказалась еще красивее, чем на фотографии. Но, пожалуй, сильней всего притягивали ее глаза. Выразительные и совершенно бездонные. Под их пристальным взглядом Тэнго никак не мог успокоиться. Она почти не моргала. И кажется, почти не дышала. Ее волосы падали на плечи так отвесно, будто их расчесывали под линейку, а такие же строгие и прямые брови вразлет идеально подходили к прическе. Как бывает у многих юных красавиц, ее лицу не хватало живости, а кроме того, в нем так и чудился странный, едва заметный дисбаланс. Возможно, из-за того, что она едва заметно косила, а может, еще почему, но от взгляда на это лицо становилось не по себе. Ибо угадать, о чем эта девушка думает, не было ни малейшей возможности. Красавиц такого рода не вербуют в поп-звезды или фотомодели. Но в реальной жизни именно они куда сильнее возбуждают и притягивают людей.

Захлопнув книгу, Тэнго отложил ее в сторону, выпрямился в кресле и пригубил воды из стакана. Пожалуй, Комацу прав: получи такая девушка премию «Дебют», журналюги от них не отстанут. И как водится, постараются раскопать что-нибудь скандальное. М-да. Без проблем тут, похоже, не обойдется.

Перед столиком вырос официант, поставил перед Фукаэри стакан с водой. Но девушка даже не шелохнулась. Ничуть не интересуясь меню, она продолжала разглядывать Тэнго. От нечего делать Тэнго раскрыл рот и сказал:

— Добрый день! — Перед ее хрупкой фигуркой он все острее ощущал себя великаном.

Не ответив на приветствие, Фукаэри продолжала смотреть на него. И наконец негромко сказала:

— Я-тебя-знаю.

— Ты меня знаешь? — переспросил Тэнго.

— Ты-объясняешь-цифры.

— Верно, — кивнул Тэнго.

— Я-два-раза-слушала.

— Мои лекции?

— Да.

В ее речи Тэнго подметил сразу несколько характерных особенностей. Скудность определений, острейшая нехватка интонаций и крайне бедный (а может, и специально обедняемый для эпатажа) словарный запас. Как и сказал Комацу: точно с луны свалилась.

— Значит, ты — студентка моего колледжа? — уточнил Тэнго.

Фукаэри покачала головой.

— Я-только-слушала.

— Но без студенческого билета в аудиторию не попасть, разве нет?

Она едва заметно пожала плечами. Словно говоря: ну ты даешь, дядя. Взрослый человек, а болтаешь такие глупости.

— Ну и как тебе мои лекции? — спросил Тэнго. Очередной вопрос, лишенный всякого смысла.

Не опуская взгляда, она поднесла к губам стакан с водой и отхлебнула. Раз приходила дважды, значит, в целом понравилось, предположил Тэнго. Иначе зачем бы пришла вторично?

— Значит, ты без пяти минут выпускница?

— Пока.

— А потом в какой вуз собираешься?

Она покачала головой. Что это могло означать — «не хочу говорить о вузе» или же «ни в какой не собираюсь», — Тэнго не понял. Только вспомнил ворчанье Комацу: «Да из нее лишнего слова не вытянешь!»

У столика вновь появился официант, пришлось делать заказ. Так и не сняв плаща, Фукаэри попросила салат и хлеб.

— Это-все, — сказала она как отрезала и уже вернула официанту меню, но в последнюю секунду вспомнила: — И-белое-вино.

Официант слегка дернулся, явно собираясь уточнить ее возраст, но, прошитый взглядом черных пристальных глаз, залился краской и прикусил язык. Ох и крепкий же орешек, снова подумал Тэнго. Себе он заказал лингуине с морепродуктами. И за компанию с дамой — бокал белого вина.

— Учитель-пишет-книжки, — произнесла Фукаэри ни с того ни с сего.

Чуть подумав, Тэнго решил расценить это как вопрос. Похоже, вопросы, звучащие как утверждения, — еще одна особенность ее марсианской речи.

— Бывает, — ответил он.

— Не-похож-ни-на-то-ни-на-то.

— Охотно верю. — Тэнго попробовал улыбнуться, но у него ни черта не вышло. — Лицензия преподавателя у меня, конечно, есть, но полноценным учителем меня назвать нельзя. А писать пробую, но еще ни одной книги не вышло, так что писатель из меня тоже пока никакой.

— Ни-рыба-ни-мясо.

— Точно, — кивнул Тэнго. — На сегодняшний день — ни рыба ни мясо.

— Любишь-цифры.

Мысленно привинтив к ее фразе очередной вопросительный знак, он ответил:

— Люблю. И в детстве любил, и сейчас.

— Почему.

— За что люблю цифры? — Он выдержал паузу, подбирая слова. — Как тебе объяснить… Когда погружаешься в цифры, на душе становится очень спокойно. Дальше остается лишь собрать все, что нужно, в правильном месте из необходимых кусочков.

— Про-интегралы-понравилось.

— Из моей лекции? — Фукаэри кивнула.

— А ты сама любишь цифры?

Она чуть заметно покачала головой. Нет, не люблю.

— Но про интегралы тебе понравилось? — уточнил Тэнго.

Она снова пожала плечиками.

— Так-серьезно-рассказывал.

— В самом деле? — удивился Тэнго. Что ни говори, а такого комплимента ему еще не отвешивали.

— Как-про-близкого-человека, — добавила она.

— Это что, — кивнул Тэнго. — Послушала бы ты мою лекцию о прогрессиях! Из всей программы подготовительного курса с прогрессиями у меня самые интимные отношения.

— Почему.

— Они очень похожи на равномерную темперацию Баха. Никогда не надоедают. С ними всегда есть место для новых открытий.

— Про-темперацию-знаю.

— Любишь Баха?

Фукаэри кивнула.

— Сэнсэй-часто-слушает.

— Какой сэнсэй? [Сэнсэй (букв. яп. «ранее рожденный») — чаще всего переводится как «учитель», хотя может означать любого мастера своего дела или мудреца, к которому окружающие обращаются за советом. Помимо собственно преподавателей, сэнсэями в обиходе называют врачей, воспитателей, адвокатов, а также старших или просто умелых людей, от чьего опыта зависит выживание коллектива.] — уточнил Тэнго. — Из твоей школы?

Ничего не ответив, она продолжала глядеть на Тэнго. «Об этом говорить еще рано», — прочел он в ее глазах.

Спохватившись, она решила-таки снять плащ. Словно бывшая куколка покидает осточертевший кокон, юная девушка повела плечами, высвободила руки; сбросила, не складывая, плащ на соседний стул. И осталась в белых джинсах и светло-зеленом свитере с круглым воротом. Ни бижутерии. Ни косметики. И тем не менее — дьявольски привлекательна. Полная грудь при общей худобе ее хозяйки просто не могла не притягивать внимание. Тэнго не стоило туда пялиться. Но взгляд то и дело устремлялся куда не следует. Все равно что наблюдать за водоворотом: как глаза ни отводи, по-любому затягивает в центр.

Принесли вино. Фукаэри отпила глоток. И, не сводя глаз с бокала, поставила его на стол. Тэнго пригубил совсем капельку. Все-таки разговор предстоял серьезный.

Фукаэри чуть поправила волосы, затем взяла одну прядь и медленно пропустила сквозь пальцы. Чарующий жест. Обворожительные пальцы. Каждый словно обладает своей независимой волей. И способен на отдельное колдовство.

— За что я люблю цифры? — переспросил он, чтобы хоть как-то отвлечься от ее пальцев и груди. — Несмотря на целую кучу заумных теорий, главные принципы в математике очень просты. Точно так же, как вода всегда течет сверху вниз по самому короткому пути, закон цифрового потока всегда один и тот же. И если хорошенько вглядеться в этот поток, нужное решение проступает само. От тебя требуется только внимательность. Делать ничего не нужно. Просто сосредоточься и следи, как цифры бегут перед глазами. И они тебе все расскажут. Более приветливых и благодарных собеседников я, пожалуй, не встречал никогда.

Какое-то время Фукаэри обдумывала услышанное. Потом разомкнула губы.

— Зачем-книжки-пишешь, — произнесла она без единой эмоции.

Тэнго развернул это в предложение подлиннее:

— Ты хочешь сказать, если мне так нравится математика, какого лешего напрягаться с писательством? Ковырялся бы в своих цифрах и горя не знал — ты об этом?

Она кивнула.

— Ну, видишь ли… Настоящая жизнь не похожа на математику. События в ней совсем не обязательно текут по кратчайшему пути. Для меня в цифрах, как бы лучше сказать, слишком много неизменной Природы. Все равно что красивый пейзаж. Ты просто сидишь в нем, и все. Менять ничего не требуется, да это и невозможно. Но если сидеть в этом пейзаже слишком долго, кажется, будто сам становишься призрачным, бестелесным. И это пугает…

Фукаэри глядела на Тэнго в упор. Так заглядывают в окно опустевшего дома, приникая к стеклу и пытаясь разобрать, что внутри.

— А когда пишешь, — продолжил он, — ты при помощи слов подстраиваешь окружающие пейзажи под себя, перекраиваешь под свою собственную природу. Реконструируешь, так сказать. И благодаря этому можешь убедиться в том, что ты есть. Что все-таки существуешь на этом свете… И здесь уже совсем другая работа, нежели с цифрами.

— Убедиться-что-ты-есть, — механически повторила она.

— У меня пока выходило не очень здорово, — признался Тэнго.

Объяснение Тэнго, похоже, не очень понравилось Фукаэри, но больше она ничего не сказала. Лишь поднесла к губам вино — и стала беззвучно потягивать его, будто через соломинку.

— В конце концов, — добавил Тэнго, — ты и сама занималась тем же. Однажды увиденное переписала своими словами. И смогла убедиться, что существуешь.

Замерев со стаканом в руке, Фукаэри ненадолго задумалась. Но ничего не сказала.

— Этот процесс ты облекла в форму. И эта форма называется «произведение», — продолжал Тэнго. — А если произведение нравится какому-то количеству читателей, — значит, у него есть объективная ценность.

Фукаэри вдруг резко покачала головой.

— Форма-мне-до-фонаря.

— Форма тебе до фонаря? — эхом повторил Тэнго.