Мне вдруг стало зябко, и я потерла ладонями свои обнаженные плечи.

— С вами все в порядке, амира?

Я скорчила гримасу, кивнула в сторону туманной дымки за бортом и сказала:

— Пограничные пространства напоминают мне чистилище. Здесь заканчивается один мир и начинается другой.

Кашмир недоверчиво приподнял брови:

— Разве в чистилище не должно быть несколько жарче?

— По мнению святого Августина — да. Но то, что я вижу, больше похоже на луга Асфоделя у Гомера — правда, здесь явно меньше кровожадных призраков.

— Ну да, само собой, — рассмеялся Кашмир. — Похоже, мне надо побольше читать.

— Уверена, тебе известно, где находятся мои книги. Так что, если захочешь украсть их, для тебя это не составит большого труда.

Взглянув на Кашмира, я улыбнулась и снова посмотрела в сторону штурвала. Улыбка тотчас исчезла с моего лица. У рулевого колеса стоял Слэйт, направляя наш корабль к дальнему берегу, который мог видеть только он… но при этом на его лице было написано такое разочарование! Он то откидывал голову назад, то, наклонившись, пристально вглядывался вперед, но было ясно, что он не понимает, куда нам следует плыть.

Внезапно ветер резко усилился, началась качка. Пелену тумана пронзила вспышка света, затем низко заворчал гром. Еще несколько секунд — и налетел шквал. Хлынул ливень, мгновенно намочив паруса. Сверху послышалась ругань Ротгута, который вел наблюдение с площадки впередсмотрящего — вместе с мачтой он описывал гигантские дуги, словно сидел на верхушке маятника метронома.

Переход до Нью-Йорка должен был осуществиться без больших осложнений, тем более последняя его фаза. Но что-то, похоже, было не так.

— В чем дело, капитан?

— Не знаю! — крикнул Слэйт и резко положил штурвал вправо, пытаясь изменить курс, однако волны продолжали нести нас вперед.

На носу Би изо всех сил натягивала стасель-нирал, пытаясь убрать носовой парус. От ее движений рында, прикрепленная к ее поясу, издавала глухое звяканье.

Корпус корабля жалобно застонал под ударом огромной волны. Следующий, еще более страшный вал захлестнул палубу. Кашмир схватил меня за руку и подтащил к мачте. Я ухватилась за нее, отворачивая лицо от ветра, и почувствовала под пальцами острые щепки и отверстие — это было место, куда угодила пуля британского офицера. Еще одна волна разбилась о нос корабля и прокатилась по палубе. Холод забортной воды обжег мне ноги.

— Не торопитесь! — крикнул Слэйт. — Мне нужно больше времени.

Кашмир начал действовать. Взбежав по трапу на квартердек, он стал готовиться к сбросу плавучего якоря. Я принялась помогать ему перевалить якорь через кормовое ограждение. Не успела вода наполнить парусиновый конус, как в борт «Искушения» ударила еще одна волна, встряхнув корпус так, что у меня застучали зубы. На этот раз Кашмир пошатнулся и едва не упал. Одной рукой я схватила его за запястье, а другой вцепилась в ограждение в ожидании следующего вала. Но нового удара так и не последовало. Волнение внезапно успокоилось, и мы плавно соскользнули с края карты.

Глава 2

СВЕЖИЙ БРИЗ РАЗОГНАЛ ВАТНУЮ ПЕЛЕНУ ТУМАНА. Черные воды сменили цвет на темно-синий. Я заморгала и прищурилась — в лицо мне ударили лучи поднимающегося из-за горизонта солнца. Нет, я ошиблась — солнце уже заходило. Вдали сверкающей ломаной линией отчетливо просматривались силуэты нью-йоркских небоскребов. Однако башен-близнецов Международного торгового центра я не увидела, а значит, мы попали не в восьмидесятые годы двадцатого века. Впрочем, чтобы понять это, на берег можно было и не смотреть. Капитан громко выругался, ударил кулаком по штурвалу и принялся мерить палубу шагами взад и вперед, словно разъяренный тигр клетку. Мы находились вблизи южной оконечности Манхэттена, был конец мая 2016 года.

Интересующий нас аукцион должен состояться через три дня — независимо от того, будут ли у нас деньги, чтобы выиграть его, или нет. Впрочем, у меня таилась слабая надежда. Если окажется, что мы не попали на аукцион из-за какой-то ошибки капитана, а не по моей вине, я еще какое-то время буду находиться в безопасности.

Море окончательно успокоилось, и корабль скользил по воде, словно лист по поверхности пруда. Я разжала пальцы, которыми стискивала ограждение и запястье Кашмира, а затем недоуменно развела руками.

— Мне показалось, что карта была в полном порядке, — негромко произнесла я.

Капитан, услышав мои слова, взвился, будто ужаленный, — ему почудились в моей фразе обвинительные интонации.

— А может, ты чего-то не заметила? — спросил он, злобно посмотрев на меня.

Я спокойно встретила его взгляд:

— Она была нарисована от руки. Очень подробная. С проставленной датой. И совершенно нам незнакомая.

Говоря, я поочередно загибала пальцы. Какой бы подробной ни являлась карта, побывав в тех местах, которые были на ней изображены, мы не могли снова туда вернуться. Слэйт, однако, нередко забывал, где он находился и что делал. Но на сей раз речь шла о карте, которую я едва успела купить. По этой причине я была совершенно уверена, что отец еще ни разу ее не использовал.

— И все-таки она привела нас не туда!

— И что же случилось? — спросила я.

— Неплохая попытка, Никси, — усмехнулся отец.

Я сердито взмахнула рукой:

— В таком случае думай об этом сам.

— Ты уверена, что у тебя нет идей по поводу случившегося? — спросил капитан и сделал шаг в мою сторону. Потом еще один. — Я знаю, что ты здорово нервничала по поводу предстоящего путешествия в Гонолулу.

Его сомнения больно уязвили меня. Я знала цену своим способностям, знаниям, своему умению проложить курс. Без них я была бы на судне просто балластом. Лицо мое покраснело от гнева. Краем глаза я заметила, что Би и Кашмир наблюдают за мной.

— Не взваливай на меня свои ошибки, Слэйт!

Капитан несколько секунд, стоя на месте, сверлил меня пристальным взглядом, а затем, стиснув зубы так, что на щеках вспухли желваки, вернулся к штурвалу. Взявшись за его рукоятки, от сжал их с такой силой, что побелели костяшки пальцев. Однако, его гнев не мог перенести нас в нужное десятилетие.

Ко мне подошла Би. Ее бровь, которую пересекал шрам, блестела — то ли от пота, то ли от осевших на коже капель морской воды.

— Если с 1981 годом ничего не получается, может, ты знаешь какую-нибудь другую карту, которая приведет нас в подходящее место? Туда, где мы сумели бы продать тигров за наличные.

Я прижала пальцы к вискам, пытаясь вспомнить все, что мне когда-либо доводилось читать. Это была нелегкая задача.

— Пожалуй… пожалуй, их могли бы купить в Древнем Риме — для представлений в Колизее. Но даже если капитан согласится возвращаться в такое далекое прошлое, мы скорее всего потеряем все деньги на обратном пути.

— Не говоря уже о том, что подобная сделка была бы бесчеловечной, — заметил Слэйт, глядя на меня с осуждающим видом.

— А сплавить тигров какому-то китайцу, главарю банды якудза из нью-йоркского Чайна-тауна — это, по-вашему, гуманно? — с ухмылкой подал голос Кашмир.

— Убивая тигра, человек совершает антигуманный поступок, — пробормотал Слэйт. — Впрочем, убийство человека тигром тоже антигуманно.

— Банда, про которую говорит Кашмир, называется Белые Тигры, — пояснила я. — Кстати, якудза — японцы. А наш потенциальный покупатель — действительно китаец, но он из триад.

— А какие деньги в Древнем Риме, амира? — поинтересовался Кашмир. — Что у них в обращении? Золотые монеты?

— Большинство монет не из золота. Но они в любом случае представляют собой немалую ценность.

— Нам придется искать нового покупателя, — напомнил Слэйт. — Тот парень, которому я сбывал монеты, умер два года назад.

— Сколько времени могут занять поиски другого? — спросила я.

— У нас до аукциона всего три дня, — сказал капитан.

— Теперь уже два, — поправил его Кашмир.

— Ну так придумайте что-нибудь! — воскликнула я.

Внезапно раздался странный резкий звук. Капитан, выругавшись, бросил штурвал, сбежал по трапу с квартердека, нырнул в свою каюту и захлопнул дверь. Би, первый помощник капитана, сразу заняла его место. На мгновение мне мучительно захотелось оказаться на ее месте, за штурвалом.

— Вы ведь ничего такого не делали? — тихо спросил Кашмир.

— Что ты имеешь в виду?

— С картой.

Я удивленно заморгала:

— Нет! Если бы мне пришло в голову что-либо подобное, для этого был более подходящий случай — и карты тоже.

— Ясно. — Кашмир, чуть наклонив голову, внимательно посмотрел на меня. — А все-таки, почему вы так нервничаете из-за Гонолулу?

— Это трудно объяснить, — произнесла я, отвернувшись и хмуро глядя на воду.

Медь поручней холодила мои ладони. Кашмир, единственный на борту корабля, не был посвящен во все подробности моего появления на свет. Мне почему-то хотелось, чтобы он оставался в неведении. Да, конечно, он один из самых надежных людей, кого я знала, и ему можно доверять. Но сможет ли даже он понять мой страх? А что, если он, что еще хуже, начнет бояться за меня? Впрочем, я сознавала, что в сложившейся ситуации, если не объясню Кашмиру, в чем дело, скоро он обо всем узнает сам. Но как ему объяснить? Никогда и никому я не рассказывала эту историю.