Я беру документы и начинаю читать, пока директор издательства кивает группе проходящих мимо мужчин.

— Для начала, речь идет о неделе, — говорит Пелле, когда я заканчиваю, и протягивает ручку. — Мы заплатим половину гонорара вперед, остальное по окончании времени действия контракта. Если возникнут какие-то промедления или вы понадобитесь Милле на более долгий срок, мы продолжим работу по тем же ставкам, если вас это устроит. Мы также покроем расходы на дорогу и позаботимся о ваших счетах.

— Итак, — директор откладывает вилку на блюдце после того, как я подписываю и возвращаю заявление о неразглашении. — Вы наверняка хотите узнать, о чем же здесь идет речь?

Я киваю. На самом деле я очень хочу узнать, какой именно помощи ждет эта Милла Линд от меня. Но больше всего мне интересно, на что надеюсь я сам. Что произойдет, когда работа будет выполнена? Неужели я правда думаю, что Ульф встретит меня в аэропорту с распростертыми объятиями и задним карманом, полным рецептов, и скажет: Вот и наш Торкильд, хороший мальчик, вот твои «Собрил» и «Окси», оторвись по полной, передай привет Фрей и своей комнате, увидимся на том свете. Потому что единственная причина, по которой я оставил дом, это ощущение того, что предстоящее дело что-то изменит во мне.

— Вы знакомы с книгами об Августе Мугабе?

— Нет, вообще нет.

— Ну что ж, Милла Линд — один из наших самых продаваемых авторов, ее книги изданы более чем в тридцати странах, и в мире их продано почти десять миллионов. В связи с выходом ее нового романа «Сердце ласточки», мы, издательство, сообщили прессе, что Милла начала работу над последней книгой серии об Августе Мугабе. Они едва взялись за проект, как Роберт погиб.

— С тех пор она ничего не писала, — говорит Эва. — Милла погрузилась в глубокую депрессию, и только совсем недавно почувствовала себя в силах вернуться к проекту.

— Милла и Роберт откопали реальное дело об исчезновении, — говорит Пелле. — И собирались использовать его как основу книги.

— Какое дело?

— Две пятнадцатилетние девочки осенью прошлого года пропали из детского дома недалеко от Хёнефосса. Они сели в машину около приюта утром, и с тех пор их никто не видел. Полиция думает, они собирались на Ибицу, в то же место, куда убегали годом ранее.

— Вообще это довольно хитро, — хмыкает издатель. — Оказывается, что дело в книге Миллы напрямую связано с отношениями между Августом Мугабе и его женой, которая как минимум дважды совершала на него покушения.

— Разве не трижды? — спрашиваю я.

— Так значит, вы все-таки читали, — громко смеется издатель. — Знаете, сама Милла не хочет ни отрицать, ни подтверждать, что за выстрелом из пистолета в «Постели из фиалок» стоит жена Августа Мугабе.

— С тех пор, как убили Роберта, все заморожено, — говорит Эва, чтобы вернуть разговор в нужное русло. — Важно, чтобы Милла начала работу.

— И тут вступаете вы, — добавляет Пелле. — Вы займете место Роберта. Работа заключается в расшифровке полицейских отчетов, помощи в технических вопросах и так далее. Важно подчеркнуть, что это не расследование, только исследовательская работа для книги Миллы.

— Звучит очень интересно, — лгу я.

— Да, само собой, — отвечают все трое хором, и директор поднимается. — Пелле, Эва, уладьте все с поездкой, у меня встреча в два. Он перегибается через стол. — Аске, удачи, — заканчивает разговор Халвдан, крепко жмет мне руку и уходит.

Глава 5

Поездка на автобусе до Тьёме заняла два с половиной часа. Мы договорились, что меня встретят и отвезут в летний дом Миллы Линд, который находится где-то между скал в островной коммуне на самом юге, с западной стороны Осло-фьорда. В автобусе я решил занять время чтением одной из книг Миллы Линд. Роман называется «Щупальца каракатицы» и рассказывает о находящемся на пенсии и пребывающем в глубокой меланхолии следователе Августе Мугабе и его жене, одержимой ненавистью к нему.

Я уже перевалил за середину книги, когда мы добрались до центра Тьёме, и даже успел привязаться к потрепанному жизнью следователю, удрученно бродившему по деревянным постройкам Сандефьорда в поисках человека, совратившего и похитившего единственную дочь судовладельца.

— Ну и ну, — говорит мужчина на смеси шведского и норвежского, как только я выхожу из автобуса. В одной руке он держит два полных пакета из винной монополии. Он обнажает два ряда белых как мел точеных коронок, и улыбка застывает на его загорелом, обколотом ботоксом лице. — Вы… Торкильд? Полицейский?

— Бывший полицейский. — Я беру его свободную руку и слабо пожимаю. — Рад знакомству.

— Йоаким, — с энтузиазмом произносит мужчина. — Йоаким Бёрлунд. Сожитель Миллы.

Несколько секунд мы стоим и смотрим друг на друга, он пышет энергией и вовсю улыбается, а я натянул доброжелательную полуулыбку, которую отрабатывал в последнее время.

— Ну что же, — начинает Йоаким и тут же останавливается, словно энергия вдруг покинула его. — Будем только мы с вами, — продолжает он, вновь воодушевляясь. — Еще рановато ставить вентери на крабов. До середины лета будет одна вода и мерзкая мешанина. Но мы достали несколько хороших мясистых тварюг из магазина, — говорит он, кивая на супермаркет «Спар» рядом. — Ведь нельзя же отдыхать за городом и не съесть свежего краба и не выпить белого вина, правда ведь?

— Это было бы неслыханно, — соглашаюсь я.

Йоаким поднимает пакеты и собирается сказать что-то смешное об алкоголе, но передумывает, натянуто улыбается и наконец разворачивается, указывая на машину, красную «Вольво» типа SUV [«Спортивно-утилитарный автомобиль» (англ.), тип внедорожников, используемый в основном в городе и на асфальтированной дороге.], со сверкающе чистыми ободами и глянцевым лаковым покрытием.

— Тут всего ничего ехать до Верденсэнде [Край света (норв.).], — говорит Йоаким, когда мы садимся в машину.

— Извините, — я поворачиваюсь к нему, — что вы сказали?

— Край света. — Йоаким нажимает кнопку зажигания двигателя. — Наша дача находится на южной окраине Тьёме. Место называется Верденсэнде.

— Вы шутите?

— Нет, — Йоаким как будто задерживает дыхание, преувеличенно улыбается, сжимая и отпуская руль. Кажется, ему постоянно некомфортно, или это так только в моем присутствии. — Место называется Верденсэнде, — продолжает он напряженно. — Клянусь вам.

— Странное название, — говорю я, поворачиваюсь и смотрю вперед.

— Да, наверное, так. — Йоаким тяжело выдыхает, снимает одну руку с руля и переключает скорость, осторожно выезжая с парковки.

— Кстати, а чем вы занимаетесь? — спрашиваю я, когда мы проезжаем мимо поля для гольфа справа от дороги. Трава на лужайках зеленая, деревья покрыты листвой. Кажется, словно лето пришло в эту часть страны уже давно.

— Я? — Он посылает мне короткий взгляд, прежде чем ответить. — Сейчас я в основном помогаю Милле строить карьеру. Интервью, пресс-туры, чтения, поездки, письма от фанатов со всего мира и целая куча другой дерьмовой работы. Раньше я управлял турфирмой в Стокгольме. Пакетные туры в Азию и Южную Африку. В таком туре я и познакомился с Миллой пять лет назад.

— Любовь с первого взгляда?

— Именно. Милла — лучшее, что случалось со мной. — Он с силой кивает самому себе, словно чтобы подчеркнуть только что сказанное.

— Расскажите о моем предшественнике, Роберте Риверхольте, — прошу я, пока Йоаким тормозит и включает поворотник. Он напоминает мне бабушку в слишком большой для нее машине, где приходится крепко держаться изо всех сил во время езды.

— Милла очень тяжело восприняла смерть Роберта, — начал Йоаким. — Машина делает рывок вперед, как только он нажимает на газ. — С тех пор она не писала и не делала вообще ничего, и именно мне пришлось позаботиться о том, чтобы удержать все на плаву. Он тяжело вздыхает. — И вот вы здесь. И мы снова готовы.

Дача оказалась гигантским швейцарским коттеджем, со всех сторон окруженным просторным садом с высокими деревьями. Сквозь листву виднелось море и отполированные им скалы.

— Идем, — говорит Йоаким, когда я останавливаюсь у каменной лестницы, ведущей к главному входу. — Посмотрим, найдем ли мы Миллу.

Пол выложен каменной плиткой, а стены обшиты деревянными панелями. Зайдя внутрь, я вижу несколько больших комнат, наполненных светом из швейцарских окон. Мебель или новая и белая, или старая и необработанная. Каждая комната являет собой идеальный образец стиля рустик [Разновидность деревенского стиля.], который возможно создать только за большие деньги и с помощью дизайнера интерьера.

Я следую за Йоакимом через гостиную с обеденным столом, камином и стеклянными дверями прямо в кухню, из которой есть отдельный выход наружу с задней стороны виллы. Йоаким кладет пакеты с покупками на столешницу и, вынимая из них бутылки с вином, ставит их одну к другой.

— Вот ты где, — раздается мягкий голос за моей спиной. Я поворачиваюсь к двери, ведущей на улицу, и вижу женщину моего возраста, стройную, красивую, со свежеокрашенными в разные оттенки блонда волосами. Что-то есть в ее глазах, во взгляде, не сочетающееся с остальной внешностью. Она смотрит на меня, но при этом словно не видит.

— Я тут. — Йоаким подходит к ней и берет за руку. — Это Торкильд Аске. — Он осторожно ведет ее ко мне.