В старшей школе Элоуин и мой кузен разбили друг другу сердце, но они никогда не просили меня занять чью-либо сторону. Мы все — друзья, и не важно, как сильно они измучили друг друга после расставания и как много негатива так и осталось между ними. Я пыталась их помирить, но они отвергли все мои попытки.

— Например, пусть выступит на торжественном включении гирлянд в ночь фестиваля, — продолжает Джорджия. — Он может произнести речь и почувствовать себя важным.

Я обдумаю это предложение. Насколько я знаю, единственное, чего хочет Скип от должности мэра города, — почувствовать себя важным.

— Это может сработать. Он любит толкать речь.

— Но он не примет предложение, если оно будет исходить от тебя, — угрюмо заявляет Джейкоб.

И это меня задевает, поскольку его слова — истинная правда. Я могу попросить его сказать грандиозную речь на открытии, но вдруг все закончится тем, что я выставлю его на посмешище перед его матерью? Я содрогаюсь от этой мысли.

— Это просто смешно, — бормочу я. — Скип ведет себя как ребенок, но я-то взрослая.

Все, конечно, кивают. Потому что это правда.

Зандер берет кусочек брауни с подноса.

— Может, кто-то другой из торговой палаты его попросит? Холли Бишоп неплохо ладит со Скипом.

Мой кузен умеет верно подметить отношения между людьми.

— Он будет знать, что предложение исходит от меня, но сможет сохранить лицо. Надо попробовать. — Я смотрю на Джейкоба, и мне кажется, что сейчас он озвучит десяток причин, чтобы этого не делать. Но почему-то на сей раз он молчит.

Тогда ладно. Может, это и не идеальный план, но все же лучше, чем его отсутствие.

Мы еще немного поболтали, наелись досыта, и потом каждый пошел по своим делам. Зандеру нужно идти в бар. Джейкобу — возвращаться к животным на ферме. Джорджии — к своим кристаллам, которые, по ее словам, уже к ней взывают.

Элоуин наклоняется ко мне, чтобы меня обнять, и шепчет:

— Обдумай предложение с ядом.

Не буду я этого делать. И все же на секунду я жалею о том, что у меня не такое, как например у Джорджии, живое воображение. Было бы забавно представить себе, что я могу наложить на Скипа заклятие. Тогда он увидел бы мудрость моих решений и сделал бы то, что мне надо.

Или я бы заставила его полюбить Сант-Киприан так же сильно, как люблю его я — итог был бы тот же.

«Но в жизни не существует магии, и ничего нельзя добиться так легко; есть лишь тяжелый труд», — думаю я, прибираясь в гостиной и перемывая посуду. Моя бабушка все время так говорила. Как и она, я никогда не боялась потратить время и надорвать спину, работая над тем, что мне нужно сделать.

«Никто не думал, что ты сможешь стать президентом торговой палаты, — напоминаю я себе, не обращая внимания на звуки текущей из крана и всасывающейся в слив раковины воды. — И вот результат».

Я ухмыляюсь, думая о том, чего нет и никогда не было у Скипа. Несмотря ни на какие препятствия, даже если это сведет меня в могилу, я найду способ победить Скипа.

Так или иначе, всегда побеждают Вилди.

3

Скип не принимает оливковую ветвь примирения. Ни от меня, ни от Холли, хотя она прилагает к этому героические усилия. В принципе это было ожидаемо. Но что не характерно — он не раскрывает свои тайные планы.

Обычно я не беспокоюсь насчет Скипа. Он умеет идти напролом, как разъяренный бык. Но сейчас все тихо. Всю неделю ничего не происходит, фестиваль «Багряник» приближается, а я превращаюсь в комок нервов. Я стараюсь не показывать волнения, но чувствую себя, словно шиншилла, запертая в клетке. Я знаю о шиншиллах больше, чем мне бы хотелось.

Утром, в день проведения фестиваля, я лежу в постели с открытыми глазами и жду, когда прозвонит будильник, поставленный на пять часов. Я не выспалась. Слишком много всего происходит. Сплошной стресс.

Сон, в котором я вижу свою сестру, стал повторяться слишком часто. Мы с Ребеккой здесь, в нашем доме, говорим о каких-то странных вещах, о которых никогда не говорили до того, как она сбежала. Но в прошлую ночь сон был еще более странным: оказавшись в том месте, где сливаются две реки, мы прижались друг к другу; вокруг нас бушует буря. Я прошу сестру остаться и бороться. Она просит меня спасаться и бежать. Но я не понимаю, с чем именно ей надо бороться и от чего мне убегать. И почему лиса указала мне один путь, а ворон указал ей другой.

Нечто так и висит в воздухе. Это не… вибрации, как называет их Джорджия. Это словно ответ на все вопросы, которые только могут быть. Потому что во всем происходящем есть что-то неправильное. Скип что-то планирует, а я не знаю, что именно.

Я могу лишь следовать собственному плану. В тысячный раз. Для фестиваля, который пройдет завтра, все уже готово, и я сделала столько шагов навстречу Скипу и его более грозной, чем он сам, матери, сколько могла.

Как только «Багряник» пройдет успешно, я наконец расслаблюсь и отосплюсь.

А потом наступит летний сезон, и для него у меня уже готов наполненный записями планировщик, припрятанный в моем кабинете.

Телефон заливается, словно колокольчик — это не звонок будильника, а рингтон — и я рывком сажусь на постели. Слишком рано для хороших новостей. Номер не определяется, но код местный. Наверное, мне звонят по поводу фестиваля.

— Надеюсь, я не разбудил тебя, Эмерсон, — слышу я голос, который совершенно не ожидала.

И тем более я не рассчитывала услышать его, когда я еще лежу в своей постели.

Скип.

Все внутри меня холодеет, но я беру себя в руки и улыбаюсь, глядя в стену. Я давно научилась этому трюку — так по телефону голос будет звучать бодро и весело.

— Ты все-таки решил открыть фестиваль? Я могу помочь тебе написать речи, если нужно…

— Я не собираюсь открывать фестиваль. — Мне не нравится его тон. Он продолжает: — Как мэр нашего города я обязан рассказать тебе об одном слухе, который дошел до меня сегодня утром.

Холодок внутри грозит разрастись в настоящую панику, но я стараюсь говорить спокойно.

— Слух? Ты услышал его до пяти утра?

— Просто перешептывания о том, что нечто ужасное случилось с твоими драгоценными багряниками, что растут на погосте кладбища. Печально. Наверное, тебе лучше проверить самой.

— Что ты имеешь в виду?

— Если честно, я сам не знаю. Я просто услышал разговор, но я знал, что ты захочешь немедленно проверить сама.

Он говорит таким самодовольным тоном! Я соскакиваю с постели и накидываю первую попавшуюся одежду. Не хочу разбудить Джорджию. Она не жаворонок, к тому же я сама хочу все проверить, прежде чем втягивать остальных.

Я сбегаю по лестнице, и ум мой мечется. Наверняка, когда я приеду, ничего страшного там не будет. Или Скип вообще пошутил. Просто насмехается надо мной.

Уже у задней двери я заколебалась. Вдруг Скип хочет меня опозорить? Отомстить. Может, мне лучше подождать? Позвонить Зандеру и попросить его проверить багряники самому во время одной из своих паромных перевозок, а не пересекать реку самостоятельно? Я могу позвонить Джейкобу. Он живет на той стороне реки, где расположено кладбище, но я… не хочу ему звонить. Не тогда, когда я сама ни в чем не уверена.

Мне нравится, когда наше взаимодействие с Джейкобом строится на фактах, а не на чувствах.

К тому же все вышеперечисленные варианты заставят меня ждать какое-то время, а я не могу. Даже не знаю, способна ли я отложить проверку багряников. Я делаю глубокий вдох и понимаю, что я, черт возьми, готова ехать.

Если Скип решил устроить засаду, то насколько она может быть опасной? Возможно, мне будет стыдно, но Скип не понимает, что не так-то просто меня опозорить. Особенно тогда, когда я знаю, что права, и уж тем более тогда, когда я работаю на благо города. Однажды я даже нарядилась в костюм цыпленка и пришла на заседание городского совета. Вот насколько серьезно я отношусь к своим обязанностям.

И кстати, возможно, если Скип нанесет мне ответный удар, он почувствует себя лучше и оставит меня и мои идеи в покое. И тогда это лучшее, что я могу сделать для фестиваля «Багряник».

Я оставляю Джорджии записку, что поехала на кладбище проверить багряники. Не объясняю почему. Потом я выскакиваю в заднюю дверь дома. Твердым шагом иду через двор по направлению к набережной реки. Двор представляет собой крутой холм, и мы с Джорджией решили позволить природе самой распорядиться ландшафтом. Я иду мимо обычных, ничем не примечательных багряников, что растут в старых частях штата Миссури. На них уже зародились первые почки. Иду мимо полян с высокой степной травой. Прохожу мимо гигантского старого тополя, на котором висит больше кристаллов Джорджии, чем раньше, и дохожу до лестницы, пристроенной к холму; она ведет от нашего заднего двора прямо к реке. Мой прапрапрапрадед установил ступеньки, чтобы спускаться по утрам к воде.

Когда я иду этим путем, мне нравится думать о прапрадеде, который спускается к великой реке Миссури, чтобы поприветствовать ее. Как делаю это я. Но мне намного меньше нравится семейная легенда о том, что он проснулся однажды ночью, спустился, сам не понимая почему по этим ступеням, и утопился.