Быть может, ничто другое не нанесло географии большего урона, чем теория, которая отрицает ее единство, и этот урон наиболее наглядно виден в случае физической географии. Данную дисциплину передали в распоряжение геологии, и, как следствие, она обрела геологический уклон. Такие признаки земной поверхности, как вулканы, горячие источники и ледники, были сгруппированы вместе, без внимания к местностям, в которых они расположены. С точки зрения геолога, этого вполне достаточно, ведь геолог использует свой розеттский камень [Каменная плита, найденная в Египте и содержавшая параллельные древнеегипетский и древнегреческий тексты, позволила расшифровать египетские иероглифы; в переносном значении — подспорье для интерпретации каких-либо данных.], и для него расшифровка отдельных иероглифов значит очень и очень многое, а вот содержание всего текста, всего рассказа о записанном событии, применительно к истолкованию иных записей не значит ничего. Но эта дисциплина на самом деле не может считаться полноценной физической географией, и недаром доктор Арчибальд Гейки прямо указывает в своих «Основах физической географии», что он употребляет это выражение как синоним слова «физиография». Подлинная физическая география стремится составить причинно-следственные описания распределения тех или иных особенностей земной поверхности. Эти сведения подлежат перегруппировке по топографическим характеристикам. Осмелюсь привести следующий метафорический пример. Физиография о какой-либо особенности спрашивает: «Почему она такова?» Топография интересуется: «Где она находится?» Физическая география спрашивает: «Почему она там находится?» А политическая география желает знать, как эта особенность воздействует на человека, пребывающего в обществе, и как он на нее реагирует. Геология же просто уточняет, какие загадки прошлого эта особенность помогает раскрыть. Физиография представляет собой основу, от которой отталкиваются и геология, и география. Первые четыре из перечисленных выше вопросов составляют предмет географии. Изучаются они последовательно. Разумеется, можно сосредоточиться на каком-то одном вопросе, но я смею утверждать, что нельзя содержательно ответить на любой из более поздних, если угодно, вопросов, не ответив предварительно на те, которые ему предшествуют. Геология в строгом смысле определения научной дисциплины совершенно лишняя в этой цепочке вопросов.

Мы приведем далее два примера несоответствия нынешней физической (геологической) географии, даже если трактовать ее как физиографию, задачам подлинной географии.

Первый пример — это чрезмерное внимание, уделяемое таким природным объектам, как вулканы и ледники, на что лично мне неоднократно указывал секретарь нашего общества мистер Бейтс. Подобное внимание ничуть не удивительно для книг, написанных геологами. Вулканы и ледники суть объекты, которые оставляют наиболее заметный и характерный геологический след. Поэтому, с точки зрения геологии, они важны и заслуживают пристального изучения. Но в результате мы словно получаем книгу по биологии, написанную палеонтологом. В ней раковины улиток, скажем, описываются в мельчайших подробностях, зато о внутреннем строении организмов почти не упоминается.

Второй пример будет практическим, и всякий, кто много и вдумчиво путешествует по миру, полагаю, имеет такой опыт. Предположим, что мы отправляемся в плавание по Рейну. Смею заметить, что будет, по меньшей мере, странно, если любознательный путешественник не станет задаваться такими вот вопросами: почему после долгих миль по равнине, где Рейн течет едва ли не вровень с уровнем суши, мы внезапно попадаем в область, где река торит путь через ущелье? почему, когда мы достигаем Бингена, это ущелье столь же внезапно исчезает, а река разливается озером, берега которого обрамлены параллельными рядами холмов? Обычная физическая география, известная нам сегодня, не в состоянии разумно ответить на эти вопросы. Если нам посчастливилось получить углубленные знания в данной области, мы, возможно, сочтем полезным заглянуть в «Журнал Геологического общества», где опубликована содержательная статья сэра Эндрю Рэмси [Шотландский геолог, президент Лондонского геологического общества, председатель Британской службы геологической съемки, автор книги «Физическая география и геология Великобритании» (1878).]. Но на чтение нужно время, да и надо знать о существовании этого журнала; кроме того, статья, безусловно, полезна, однако в ней рассматриваются лишь несколько обособленных районов, а обобщающие выводы не приводятся.

Позвольте завершить это обсуждение на позитивной ноте. Давайте возьмем в качестве примера область, знакомую всем присутствующим, чтобы внимание привлекал сам метод, а не предмет исследования. Пусть это будет юго-восток Англии. Как принято сегодня, при составлении географии данной области надлежит описать физические особенности побережья и суши. Мысы и бухты побережья, холмы и долины суши перечисляются по порядку, после чего приводится схема административного устройства и дополнительный список главных городов — с указанием рек, на берегах которых они стоят. В некоторых случаях к описанию добавляют ряд любопытных, но изолированных фактов (этаких мысленных зарубок для местных названий). Вообще политическая часть такой работы в лучшем случае дает нам, да простят меня ученые-коллеги, подборку упражнений по искусству мнемоники. Что касается ее физической части, все учебники единодушно допускают здесь, как мне представляется, фундаментальную ошибку. Они разделяют описания побережья и суши. Это порочный метод, если мы хотим оценить в должной перспективе причинно-следственные связи. Катастрофы на суше и на побережье происходят в результате взаимодействия двух сил — изменяющегося сопротивления слоев породы и эрозионных факторов атмосферы и морской воды. Эрозия, будь то сухопутная или прибрежная, воздействует на одни и те же скалы. Почему тогда возник мыс Фламборо-Хед? [Мыс на йоркширском побережье Северного моря, представляющий собой меловый массив, который круто обрывается к воде. Сегодня является природным геологическим заповедником.] Почему появились йоркширские холмы? Это всего-навсего две оконечности одной и той же массы меловых слоев.

Давайте попробуем составить такую географию юго-восточной Англии, которая будет учитывать непрерывную последовательность причин и следствий. Вообразим, что мы летим над плоской местностью, похожей на стол, застеленный белой скатертью. Это залежи мела. Давайте соберем эту «скатерть» в несколько простых складок, как если бы ее задели по неосторожности. Линия впадин [Слова «впадина» и «гряда» употребляются здесь в значении синклиналей и антиклиналей. Следует отличать эти впадины и гряды от долин и холмов. Напомню, что эти понятия нередко отождествляются, но они далеко не идентичны по смыслу. — Примеч. автора.] тянется от Кеннета до Рединга, а затем идет вдоль русла Темзы к морю. Гряда возвышенностей бежит на восток через равнину Солсбери и ныряет к центру Уилда [Местность на юго-востоке Англии, между холмами Северный и Южный Даунс.]. Вторая линия впадин пролегает по долине реки Фром и ее подводным ответвлениям у Солента и Спитхеда. Наконец вторая гряда возвышенностей пересекает остров Пурбек и обрывается ныне отделившимся островом Уайт. Вообразим, что эти впадины и холмы не испытали воздействия эрозии. Изгибы пластов будут параллельны изгибам поверхности: холмы — плоские и широкие, впадины — тоже плоские, но на дне, и широкие. От Кеннета к Темзе впадины неуклонно расширялись бы по мере движения на восток. Склоны, что соединяют дно впадин с макушками холмов, различались бы по степени крутизны. Вряд ли кто-то подумает, что подобная картина когда-либо существовала в действительности. Смещение пластов всегда сопровождалось эрозией. Как и в случае со зданием парламента [Намек на пожар 1834 г., уничтоживший Вестминстерский дворец, который в предыдущие несколько столетий постоянно перестраивали.], разрушение началось еще до завершения строительства. Целесообразно мысленно «вычеркнуть» эрозию, чтобы показать, как располагаются горные породы (мы не в силах этого разглядеть из-за нагромождения обломков на поверхности). Добавим тот факт, что над и под слоями мела залегают слои мягкой глины, и мы получим от геологии все сведения, которые нам требуются.

Что ж, исходное творение готово и пора браться за резец. Ветры и морские воды разрывают нашу «скатерть» в клочья. Но, словно ткань накрахмалили, когда она лежала на столе, описанные выше впадины и гряды никуда не делись. Они торчат тут и там, наполовину разрушенные, превратившись в холмы и мысы. Впадины, погребенные под выброшенной наверх глиной, образуют протяженную долину вдоль лондонского и хэмпширского бассейнов. Море рассекает мягкую глину, прорываясь в широкое устье Темзы и создавая россыпь приморских протоков от гавани Пула через Солент к Спитхеду и далее, к Саутгемптон-Уотер и гаваням Портсмута, Лэнгстона и Чичестера. «Опрокинувшаяся» оконечность мелового пласта образует длинную вереницу холмов, которые под различными названиями — Беркширские холмы, Чилтерн, Гогмагогские холмы и Восточно-английские высоты — ограничивают бассейн Кеннета и Темзы на северо-западе. Северный и Южный Даунсы [Меловые холмы на юго-востоке Англии.] встают лицом друг к другу крыльями арки, из которой удалили центральное звено. Та же арка переходит в равнину Солсбери и тянется на восток меловыми возвышенностями Хэмпшира; но здесь центральное звено сохранилось, хотя и пострадало. Мыс Бичи-Хед, северный и южный Форленд — это выдающиеся в море оконечности хребта. Тот факт, что Северный Даунс обрывается не единичным мысом вроде Бичи-Хед, а длинной чередой скал, два торца которой именуются Северным и Южным Форлендом, обращает наше внимание на часто возникающую взаимосвязь между уклоном поверхности и глубиной залегания пластов. Чуть выше было упомянуто, что, существуй некая идеальная схема расположения впадин и гряд, склоны, соединяющие макушки возвышенностей с дном впадин, различались бы крутизной. Запоминая картину массива холмов в нагромождении «восстановленных» обломков, мы должны учитывать не только направление, но и относительную крутизну обеих граней. С одной стороны эти фасады сотворены погружающимися пластами, а с другой — откосами, где слои провалились. От глубины провала сильно зависит, увидим ли мы перед собой, поднявшись по откосу, резкий спуск или волнистую возвышенность. Сопоставим в этом отношении две меловые возвышенности, которые находятся в Восточной Англии и Кенте, с узкими грядами Чилтерна и холмов Хогс-Бэк в Суррее. Северо-западный фасад Чилтерна схож с западным фасадом Восточной Англии, словно покрытым шрамами. Юго-восточный склон Чилтерна схож с тем покатым склоном, который формирует просторные возвышенности Норфолка. В окрестностях Чилтерна провал глубок, но в Норфолке все более полого. А Кентское нагорье является продолжением гряды Хогз-Бэк. Южные фасады различаются совсем незначительно, тогда как северный фасад Хогз-Бэк обрывистый, а в Кенте мы наблюдаем лишь небольшой уклон. Эта финальная стадия появления холмов и хребтов имела важнейшее значение для английской истории, о чем я еще скажу далее. Можно предположить, что отроги холмов возникли под влиянием расширения на восток бассейна Кеннета и Темзы. Следует отметить, что берега в устье Темзы идут в целом параллельно холмам, которые обозначают края бассейна: северный берег параллелен изгибу холмов от мыса Ханстантон до Чилтерна, а южный параллелен более прямой веренице вершин Северного Даунса.