В работе над этой книгой я изо всех сил старалась быть точной: установить даты всех описываемых событий, соблюсти корректную хронологию, обеспечить правильный временной порядок приведенных в тексте повествований. Эдита заверяет меня, что полной точности мне никогда не добиться. «Ни у кого не получится. Слишком огромный материал. Ну не нашла ты какую-то дату, ну и что с того? Главное в том, что это произошло».

Остается надеяться, что так оно и есть.

В этой книге много рассказчиков. Она строится на моих беседах с очевидцами событий, выжившими узницами, членами их семей, а также на интервью из Фонда Шоа. Чтобы полнее раскрыть каждую отдельную историю и подробнее описать атмосферу и политическую обстановку того времени, я пользовалась мемуарами, литературой, документами о холокосте. Я постаралась выстроить как можно более полную картину, повествующую о девушках и юных женщинах с первого «официального» еврейского транспорта, отправленного в Аушвиц.

Я глубоко признательна Эдите Гросман и ее семье, а также семьям Гросс, Гелиссен и Брандель за то, что приняли меня в свой узкий круг и относились ко мне как к почетному члену. «Ты нам как двоюродная сестричка», — сказала мне Эдита, когда мы праздновали ее 94-й день рождения. Вокруг нее сидели сын, невестка, внучки и двое правнуков. Это великая честь и привилегия — стать причастной к истории этих женщин, быть их покровительницей и летописцем. Их забрали в Аушвиц еще подростками. Вернулись из них лишь немногие. Их история, хроника их выживания — это дань почтения всем женщинам и девушкам мира.

Основные действующие лица

В списке узниц с первого транспорта — не только Магда и Эдита; там несколько девушек с фамилией Фридман. Это обстоятельство поставило меня перед необходимостью придумывать, как их назвать в тексте. Чаще всего я выбирала разные формы их имен. Наши главные персонажи получили свои реальные имена — или же те, которыми они сами представлялись, когда их заносили в список. По той или иной причине многие девушки называли свои прозвища, и в этих случаях их зовут здесь так, как они указаны в списке. В ситуации с совпадением имен у разных девушек я порой сама придумывала альтернативную форму (напр., Маргарита здесь — Пегги) [В переводе в большинстве случаев оставлены английские формы имен. — Прим. пер.]. Если одно имя встречалось более чем дважды — как в случае с Магдами и Эдитами, — я использовала фамилии или иные варианты. Я изменила имена в надежде на то, что читателю будет легче идентифицировать женщин, а значит, он сможет полнее им сопереживать, и надеюсь, что семьи с пониманием отнесутся к этой вынужденной мере.

Женщины с первого транспорта из Словакии

Гуменне

Эдита Фридман, № 1970

Лея Фридман, сестра Эдиты, № 1969

Гелена Цитрон, № 1971

Ирена Фейн, № 1564

Марги (Маргита) Беккер, № 1955

Рена Корнрайх (родом из Тылича, Польша), № 1716

Эрна Дрангер (родом из Тылича, Польша), № 1718

Дина Дрангер (родом из Тылича, Польша), № 1528

Сара Блайх (родом из Крыницы, Польша), № 1966

Рия Ганс, № 1980

Майя (Магда) Ганс, № неизвестен

Адела Гросс, № неизвестен

Жéна Габер, № неизвестен


Михаловце

Регина Шварц (с сестрами Цилей, Мими и Геленой), № 1064

Алиса Ицовиц, № 1221


Попрад

Марта Мангель, № 1741

Этта Циммершпиц, № 1756

Фанни Циммершпиц, № 1755

Пири Ранд-Слоновиц, № 1342

Роза (Эдита) Граубер, № 1371


Прешов

Магда Амстер, № неизвестен

Магдушка (Магда) Гартман, № неизвестен

Нюси (Ольга, или Олинька) Гартман, № неизвестен

Ида Эйгерман (родом из Новы-Сонча, Польша), № 1930

Эди (Эдита) Фридман, № 1949 [Не имеют никаких родственных связей с Эдитой и Леей Фридман.]

Элла Фридман, № 1950*

Елена Цукермен, № 1735

Като (Катарина) Данцингер (упоминается в письмах Герцки), № 1843

Линда (Либуша) Райх, № 1173

Йоана Рознер, № 1188

Матильда Фридман, № 1890*

Марта Ф. Фридман, № 1796*


Стопков

Пегги (Маргарита) Фридман, № 1019*

Берта Берковиц, № 1048

Ружена Грябер Кнежа, № 1649

Женщины со второго транспорта из Словакии

Доктор Манци (Манца) Швалбова, № 2675

Мадж (Магда) Геллингер, № 2318

Данка Корнрайх, № 2775

Часть первая

Карта Словакии в границах времен Второй мировой войны. Указаны некоторые города, откуда евреек депортировали в Аушвиц.

© Хэзер Макадэм; рисовала Варвара Ведухина.

Глава первая

Да, невеселые дела. Это, пожалуй, даже хуже, чем звезды, которыми они нас заклеймили… Ведь на сей раз жертвами станут наши дети.

Ладислав Гросман. Невеста
28 февраля 1942 года

Этот слух родился так же, как обычно рождаются слухи. Просто у кого-то появилось опасение. Нехорошее предчувствие. Но все равно — ведь это лишь слух. Разве можно сделать евреям еще хуже, чем сейчас? Даже погода, похоже, была против них. Зимы суровее здесь не помнили. Сугробы — выше человеческого роста. Обладай правительство хоть каплей здравого смысла, низкорослым уже запретили бы выходить из дома, чтобы они не утонули в снегу. Результаты разгребания завалов успели сказаться на кое-чьих задах: детишки тут же приспособили обочины для игр и за неимением санок съезжали со снежных гор прямо на своих мягких местах. Наряду с катанием по льду это сделалось новой национальной забавой.

За метелями шли морозы и порывистые ветры с Татр. Ветер насквозь продувал и хлипкие пальтишки, и толстые шубы; он не делал разницы между бедняками и людьми более состоятельными, одинаково безжалостный и к тем, и к другим. Он проникал сквозь любую одежду, пробирая до самых костей. Кожа на руках и губах трескалась, покрывалась корками. Чтобы носом не шла кровь, ноздри смазывали остатками гусиного жира. Ледяные сквозняки задували сквозь щели в окнах и под двери, и измученные родители девочек с радостью принимали у себя не менее изнуренных соседей, чтобы посидеть у огня и вместе попереживать по поводу тех самых слухов — ведь огонь в очаге горел далеко не у всех: раздобыть дров даже на растопку было непросто. Некоторые еврейские семьи жили впроголодь. Кому-то лучше, кому-то хуже, но плохо — всем.

Голос разума гасил вспышки беспокойства, рожденного неизвестностью. Если это не слухи, — говорили самые рассудительные, — и правительство впрямь заберет девочек, их же не увезут слишком далеко. А коли и далеко, то совсем ненадолго. Всего на весну, ежели она вообще наступит. И то — если это не просто слухи.

«Если» выглядело столь материальным, что его не смели произносить, дабы оно не обрушилось всем весом и не накликало беду. Это просто слухи, вот и все. Кому и зачем может понадобиться увозить куда-то девушек и девочек-подростков?


На улице заснежило, а еврейские мамы и в Гуменне, и по всей Восточной Европе тем временем готовились зажигать субботние свечи. Глава семейства Фридманов Эммануил появился в дверях, хлопая в ладоши и напевая: «Шаббат шалом! Шаббат шалом! Шалом! Шалом! Шалом!» Дети тоже захлопали и запели. Потом вся семья собралась вокруг субботнего стола посмотреть, как мать зажигает свечи. Три раза она обвела их круговыми движениями рук, затем легким жестом направила огонь в сторону своего сердца — ведь именно женщина должна нести в дом свет, — а потом накрыла ладонями глаза и почти шепотом произнесла благословение:

...

Барух ата Адо-най Эло-ѓэйну Мэлэх ѓаолам ашер кидшану бэмицвотав вэцивану леѓадлик нэр шель Шаббат кодэш. [Благословен Ты, Господь наш, Царь вселенной, освятивший нас заповедями Своими и заповедавший нам зажигать субботние свечи!]

Сестры Эдита и Лея благоговейно наблюдали, как мать трижды опускает веки, вознося безмолвную молитву. «Гут Шаббес!» [(Идиш) Хорошего Шаббата!] — Глаза матери теперь открыты. Дочери обняли ее, и каждую — в порядке старшинства, от старших к младшим — мать благословила поцелуем, но на лбах старших — Леи и Эдиты — ее губы задержались чуть дольше. Ведь бывали и другие слухи, — говорила она себе, прижимая дочерей к сердцу, — которые так и остались слухами. В своей тайной молитве она просила Бога, чтобы и эта молва оказалась ложной.

За окном громыхал гром, словно били в гигантский небесный барабан. Сверкали молнии. Снег валил сплошной стеной. Такой зимней грозы здесь не бывало с незапамятных времен.

К субботнему утру вьюга навалила целый фут снега, а к обеду его набралось уже по пояс. Как обычно в таких случаях, нашлись трудолюбивые люди, принявшиеся разгребать снег, рассудив, что лучше сделать дело в два приема, чем ждать, а потом потратить вдвое больше сил. Вход в табачную лавку был расчищен. Да что там — она и сама работала. Для заядлого курильщика погода — не преграда.

Чтобы городской глашатай выходил на площадь в субботу — такое случалось еще реже, чем гроза в метель. Обычно официальную информацию оглашали в базарные дни — в пятницу или в понедельник. Но в ту субботу после обеда у ратушей по всей Восточной Словакии забили барабаны, и, невзирая на вьюгу, некоторые неевреи из горожан остановились послушать. Сильный ветер и огромные сугробы заглушали бой барабана. В еврейских районах Гуменне на пологих берегах речушки, протекающей через южную окраину городка, этот бой не услышал никто. И всё из-за погоды, которая, конечно, той зимой вообще не баловала, но в тот день превзошла саму себя.