Во внезапно повисшей в ресторанчике тишине было слышно лишь, как Сакё поглощает какэсобу.

Доев лапшу, Сакё обеими руками взял миску и с шумом допил остатки бульона, будто прихлебывал слабо заваренный зеленый чай.

— Так я и думал!

На дне опустевшей чашки виднелся иероглиф «фуку» — «счастье».

В этот самый миг Нагарэ, будто выжидавший нужного момента, показался из-за занавески, что скрывала проход на кухню, и остановился подле Сакё.

— Как вам?

— Идеальное попадание. Это та самая какэсоба.

— Замечательно! — с облегчением выдохнул Нагарэ.

— Я поражен. Это просто невероятно! Как вам удалось?

— Вообще-то, лучше вам было напрямую обратиться к отцу — так вышло бы быстрее. Но раз уж вы никак не могли… — усмехнулся Нагарэ.

— И все же, как? Откуда вы достали эту посуду? Ведь «Вакамия» больше не работает, разве нет? — Сакё вновь взял в руки опустевшую узорчатую миску.

— Не догадываетесь? — улыбнулся еще шире Нагарэ.

— Если только память мне не изменяет… — Сакё вытер носовым платком капельки пота, выступившие сзади на шее.

— Что ж, давайте я вам все расскажу. — Нагарэ уселся напротив Сакё. — По правде говоря, какэсоба, которую вы сегодня ели, — целиком и полностью плод моего воображения.

— Воображения?

— Видите ли, традиционные японские рестораны — штука непростая. — Нагарэ показал ему выцветшую фотографию.

— Да, да! Это то самое место! Так здорово увидеть его снова. — Сакё поднес снимок поближе к глазам.

— Как мне удалось узнать, хозяйка ресторана «Вакамия» теперь держит небольшую забегаловку под названием «Кораку» на Суйдобаси [Суйдобаси — железнодорожная станция в Токио, расположена на границе районов Бункё и Тиэда.]. Я сразу же отправился туда. — Рядом с первым снимком Нагарэ положил на стол фотографию «Кораку». — Заведение совсем небольшое. Внутри — всего одна барная стойка, загибающаяся буквой «п» и вмещающая человек десять, не больше. Однако пустых мест там почти не было. Хозяйка стояла по центру за барной стойкой и разливала алкоголь.

— Как же она дошла от изысканной «Вакамии» до этой маленькой забегаловки? — Сакё взял в руки фотографию «Кораку».

— Опрокинув очередной стакан, я решил поговорить о «Вакамии». Хозяйка в конце концов вспомнила и вашего отца, и вас, но что бы я ни делал, она ничего толком не рассказала. Спросить про какэсобу напрямую я тоже не мог. Понимая, что она ни за что не раскроет секретов своей кухни, я не придумал ничего лучше, чем наплести, что в квартале Гион в Киото мне встречалось похожее блюдо.

— Вот как? — смог выдавить Сакё.

— Ситуация казалась безвыходной. Но тут мне на помощь пришел мужчина, сидевший рядом. Оказалось, он был постоянным гостем в «Вакамии». И хотя он отметил, что какэсобу там никогда не пробовал, он многое сообщил мне по поводу их кухни.

— Папина настойчивость и тут победила, — довольно заметила Коиси, бросив взгляд на фотографии.

— И все же, как вам удалось?.. — покачал головой Сакё.

— В «Кораку», как выяснилось, приходит довольно много завсегдатаев «Вакамии». И многие из них были совсем не прочь поделиться воспоминаниями о делах давно минувших дней. Хозяйка как будто тоже не возражала против нашего общения, так что постепенно мы с ними нашли общий язык. Собрав истории посетителей, я все проанализировал, и вот результат — ваша какэсоба. — Бросив взгляд на пустую миску, Нагарэ горделиво приосанился.

— Вы не только смогли воссоздать вкус, но даже нашли такую же посуду! Высший пилотаж! — воскликнул Сакё.

Коиси недовольно посмотрела на отца.

— Если начистоту, посуду я добыл в последнюю очередь. Все благодаря хозяйке, — расплылся в улыбке тот.

— Но ведь она, кажется, не очень-то хотела вспоминать о временах «Вакамии»? — удивленно склонил голову Сакё.

— Как-то к слову пришлось — один из прежних постоянных посетителей «Вакамии» заговорил с хозяйкой о гостях, которые любили заказывать окуней и черепах. Мой сосед по барной стойке вспомнил пару-тройку имен… — Нагарэ повернулся к Сакё.

— И в том числе моего отца?

Нагарэ кивнул.

— «Кто же это был? Всегда заказывал суп из морского окуня и черепахи. Я уже и позабыла…» Услышав наш разговор, хозяйка будто заговорила сама с собой.

— Окунь и черепаха. Роскошно — в отцовском стиле, — вставил Сакё.

— Я почувствовал, что именно в этом кроется подсказка.

— Значит…

— «Верно, верно. Бывало так, что он добавлял в суп пшеничную лапшу и ел все вместе». Вот что она вспомнила. Добрейшей души женщина — хозяйка «Вакамии», — заулыбался Нагарэ.

— Вот оно как. Окунь и черепаха. Теперь, когда вы сказали, я понимаю, что это действительно тот самый вкус. А в тот раз, выходит, лапша была не пшеничная, а гречневая.

— Сначала я тоже засомневался. Мне казалось, что черепаха перебьет тонкий вкус окуня. Однако когда я приготовил бульон, получилось довольно неплохо.

— Настоящая какэсоба для богатых.

— В «Вакамию» частенько захаживали знаменитые финансисты и люди искусства, так что хозяйка не жалела денег на самые качественные ингредиенты. Принимая это во внимание, я приобрел дикого окуня из Акаси [Акаси — город в префектуре Хёго, недалеко от Кобэ.], черепаховое мясо же нашел в одной из старинных лавочек в Киото. Если положить искусственно выведенную рыбу, то черепаха точно перебьет ее вкус, но окунь из Акаси — другое дело. У него-то как раз вкус ярко выражен. Лапшу я использовал сухую, из муки производства Хоккайдо [Хоккайдо — второй по величине остров Японии, расположен на севере архипелага.]. Она хорошо сочетается с бульоном.

— Правда? Так вот в чем суть? Да, впечатляет… — Сакё задумался.

— Если ингредиенты подошли друг к другу, нет ни победивших, ни проигравших. Вкус блюда рождается в гармонии, когда ни одна из составляющих не перетягивает внимание на себя.

— Я тоже попробовала этот бульон, когда ела рис с овощами. Было вкусно. Я не ожидала, что окунь и черепаха так хорошо сочетаются. Впрочем, я не так уж и часто их ем, — пожала плечами Коиси.

Сакё молча сверлил взглядом миску.

— Роскошь роскошью, но вы-то этого не знали, так что для вас это была обычная гречневая лапша в супе. Ни отец, ни хозяйка «Вакамии» ничего не сказали, поэтому вы и решили с самого начала, что вам принесли нечто совершенно простое. То же и с посудой. Сервировать какэсобу в миске работы Росандзина [Китаодзи Росандзин (1883–1959) — известный японский деятель искусств. Росандзин занимался каллиграфией, керамикой, гравюрой, живописью, созданием лаковых изделий и ресторанным бизнесом.] — в высшей степени изысканно, но тогда вы об этом не подозревали. Вам казалось, что это обычная миска для лапши.

— Почему же они ничего не рассказали? Ведь я бы тогда воспринял тот вечер по-другому.

— Я не знаю подробностей, но кажется, Дзэами однажды написал что-то о «скрытом цветке» [Речь идет о следующем высказывании: «Если нечто скрыто, то это — цветок, если выставлено напоказ — цветком ему не быть». Под «цветком» (яп. «хана») Дзэами понимал сценическое обаяние и харизму исполнителя. Также важным понятием его теории была эстетическая категория югэн — «скрытая, сокровенная красота вещей». Таким образом, общий смысл фразы заключался в следующем: «то, что скрыто, красивее, чем то, что выставлено напоказ».]. Наверное, вашему отцу понравилась такая метафора.

— Скрытый цветок… — рассеянно повторил Сакё.

— Это лишь мои домыслы, я могу и ошибаться. И все-таки, думаю, отец хотел донести до вас именно эту мысль. — Нагарэ посмотрел прямо в глаза Сакё.

— Значит, он хотел вернуть меня в театр? — отвел взгляд тот.

— Не могу говорить за него. Но, похоже, смысл был такой. Разве он не прибегнул бы к чему угодно, чтобы вы смогли его понять?

— Роскошный бульон из окуня и черепахи, поданный как обычная какэсоба. Легко не заметить. А вкус при этом глубоко запечатлился в памяти. Вот что хотел сказать отец, когда говорил, что я у всех на виду.

В ответ на слова Сакё Нагарэ медленно кивнул.

— По мне так это слишком мудрено, — покачала головой Коиси.

— Если подумать, не так уж и мудрено. Сколько бы вам ни исполнилось, для своих родителей вы навсегда — ребенок. И тут ничего не поделаешь.

— Похоже, ваш отец — хороший человек. Что плохого в том, чтобы исполнить его просьбу? — повернулась к Сакё Коиси.

— Пойти по стопам родителей — не про профессию или внешние атрибуты. Это о душе. Прежде всего от нас ждут, что мы впитаем в себя семейные традиции, чтобы потом заняться соответствующим делом. Каждый родитель считает такой порядок вещей правильным, разве нет? — Нагарэ поднялся.

— Спасибо вам! — Спешно подскочив с места, Сакё низко поклонился.

— Я опять мало что поняла, но, кажется, в итоге все закончилось хорошо, — усмехнулась Коиси.

— Простите, что доставил столько хлопот. Теперь я смогу двигаться дальше, без сожаления оставив все в прошлом. — Договорив, Сакё плотно сжал губы.

— Я рад, — поклонился в ответ Нагарэ.

— Сколько с меня вместе с прошлым разом? — Сакё достал бумажник.

— Мы оставляем решение за клиентом. Переведите, пожалуйста, столько, сколько посчитаете нужным, вот сюда, — Коиси протянула молодому человек листок бумаги с номером счета.

— Понял. Позвольте вас как следует отблагодарить — вам ради меня дорогущих окуня с черепахой пришлось купить.

Сакё убрал листок в бумажник.

— Как будете выступать в Киото, обязательно дайте знать! Мы придем на вас посмотреть. Да, папа?

— Ага, точно, — кивнул Нагарэ.

— Пожалуйста, не стоит утруждаться, — улыбнулся Сакё.

— Тогда возьму с собой подружку, — подмигнула ему Коиси.

— Еще раз спасибо! — радостно поблагодарил их Сакё и потянул раздвижную дверь.

— Эй, сюда нельзя! — Нагарэ преградил дорогу Хирунэ, юркнувшему внутрь.

— Вот ведь как. Обижают тебя здесь, — погладил кота Сакё.

— Папа у нас и правда бывает невыносим! — Коиси присела рядом с ним.