— Конечно, господин мой, — сказала Адела и быстро направилась в кухню выполнять полученное задание. Наблюдая за ней, Рианон быстро заговорила:

— Эрик, такое поведение с твоей стороны просто грубость…

— Идя рядом со мной, можешь взять меня под руку. Мне все равно, как ты будешь сопровождать меня, но ты это сделаешь.

— Ты так обращаешься со мной, потому что Рауен здесь, в зале, — сказала она упрямо.

— Нет, госпожа моя, жена. Я поступаю так, потому что это доставляет мне удовольствие, — наверное, не мне одному.

Ледяная завеса, казалось, спала с его глаз, когда он посмотрел на нее. Она почувствовала холодок внутри, сменившийся иссушающим жаром. Ее губы пересохли, и она вся затрепетала. Она хотела ненавидеть его — она и вправду ненавидела его и презирала за то, что он с ней делал. Но против своей воли она вспомнила их брачную ночь.

И ощущение от прикосновения его рук, которые ласкали ее. Вкус его губ, касающихся ее рта, целующих ее тело.

Она отчаянно замотала головой. Рауен был в зале. Она любила Рауена.

И никогда она не будет испытывать такого же чувства к нему.

— Эрик, я не пойду с тобой сейчас!

— Давай, сопротивляйся, но я все равно одержу верх, — предупредил он ее.

— Ты не всегда будешь одерживать верх.

— Нет, всегда, потому что я рожден, чтобы побеждать, в противном случае ничего не остается, как только умереть, и поэтому к любому сражению я отношусь серьезно.

Она открыла было рот, чтобы ему возразить, но он был слишком решителен и не бросал слов на ветер. Он наклонился и обнял ее за плечи. Смех и разговоры в зале внезапно смолкли, и он произнес, обращаясь к присутствующим и продолжая обнимать Рианон:

— Воины, пейте и отдыхайте после сражения, мы это заслужили! Мы с женой скоро присоединимся к вам.

Послышались смешки и одобрительные возгласы. Эрик повернулся. Рианон была прижата к его телу, одетому в кольчугу, когда он быстро направлялся к лестнице. Он за секунду поднялся по ступенькам, не обращая внимания на угрозы, которые она шептала, и на ее кулаки, которые обрушились на него. Когда они вошли в спальню, он швырнул ее на постель с такой силой, что веревки, которые держали матрасы, казалось, лопнут. Она быстро поднялась на локте, ей хотелось закричать и наброситься на него, но она только кипела от возмущения, потому что в спальню уже внесли деревянную ванну, которую он просил, и мальчики с кухни ведрами носили подогретую ключевую воду. Старый Джозеф принес кожаный мех с вином и два серебряных кубка и поставил их на стол. Он Даже не взглянул в ее сторону. Эрик поблагодарил слуг и запер дверь, как только они удалились.

Он прислонился к двери, пристально глядя на Рианон.

— Ну? — спросил он наконец.

— Что?

— Иди и служи мне теперь.

— Ты с ума сошел! Наверное, какой-нибудь топор все-таки повредил тебе череп, любовь моя.

— Каким нежным голоском были сказаны эти слова! Я еще не сошел с ума. Наоборот, у меня отличная память. И я помню, любовь моя, что ты…

— Ты меня обманул! — напомнила она ему.

Он направился к ней, громадный в своей кольчуге и тяжелых доспехах.

Она соскользнула с постели до того, как он успел добраться до нее.

— Эрик…

— Рианон! Подойди и помоги мне снять эту кольчугу, или, я клянусь, ты пожалеешь об этом.

— Не угрожай мне.

— Это просто суровое и серьезное обещание.

— Я не могу…

— Можешь. Я совершенно уверен, что ты хорошо знаешь, как обращаться с доспехами. Подойди и помоги мне. Послужи мне. Может, это все, что от тебя требуется.

Она стояла, не шевелясь, с сильно бьющимся сердцем, а потом откинула назад свои волосы и неторопливо подошла к нему. Он уже отбросил свой шлем и дотянулся до нижней кромки длинной кольчуги, похожей на тунику, которая составляла часть его доспехов. Он опустился на одно колено, и она помогла ему стянуть ее через голову. Кольчуга была тяжелой, она не удержала ее, и металлические цепи упали на пол, издавая железный позвякивающий звук.

— Ничего страшного, — сказал он ей нетерпеливо. — За ней придет мой слуга. Освободи завязки.

Он встал, и Рианон, не говоря ни слова, обошла его кругом, отвязывая кожаные завязки, которые скрепляли его кольчугу с его нательной рубашкой. Он нетерпеливо отбросил доспехи. Под ними на нем оказалась льняная рубашка, штаны и сапоги. С этим он мог и сам справиться прекрасно, подумала Рианон и отступила на шаг.

Но он сел на стул, поднял ногу и уставился на нее.

— Давай! Уж сапоги ты можешь снять сам!

— Да, могу. Но предпочитаю, чтобы ты мне помогла. — Он любезно улыбнулся. — Я обещаю, что буду помогать тебе снимать одежду всякий раз, как только ты пожелаешь.

— Спасибо, не желаю, — отрезала она. Он по-прежнему не сводил с нее глаз, ожидая и улыбаясь. И даже когда он наблюдал за ней, ей казалось, что тепло медленно заполняет ее, разливается в низу живота и, наконец, приливает к ее щекам.

— Ради Бога, — прошептала она.

Она быстро подошла и стянула один сапог. Когда она наклонилась, чтобы снять второй, он положил ей ногу пониже спины. Она стянула сапог со всей быстротой, на которую была способна, и быстро повернулась. Эти скандинавские голубые глаза все еще сверлили ее, хотя теперь улыбка не сходила с его лица. Лениво он прикрыл глаза.

— Благодарю, — сказал он тихо, поднимаясь. Повернувшись к ней спиной, он стал снимать рубашку и штаны.

Рианон напряженно сглотнула, увидев его голую спину и ягодицы, его твердые мускулы, которые играли при малейшем его движении. Она отвернулась, уставившись в стену, пока он опускался в ванну.

Казалось, время замедлило свой ход.

— Я могу идти? — спросила она, стараясь, чтобы ее голос звучал ровно и спокойно.

— Могу что?

— Идти! Уйти из этой комнаты! Спуститься к гостям!

— Спуститься к гостям? Ты что, имеешь в виду, что горишь желанием развлекать это стадо викингов?

Было невозможно сохранять спокойствие и сдерживать свои чувства! Она не будет унижаться и просить! Она даже не будет спрашивать его позволения уйти. С возгласом нетерпения она повернулась и направилась к двери.

Его слова ударили ее как хлыстом.

— Не делай этого, — предупредил он. С досадой она почувствовала, что у нее перехватило дыхание, а сердце отчаянно заколотилось.

Она не открыла дверь, но остановилась рядом с ней. Она не трусиха, уверяла она себя. Но, если она попытается уйти, он наверняка вылезет из бадьи голым и пойдет за ней. А потом… она не могла предположить, что он сделает потом.

Она повернулась, скрестив руки на груди, и посмотрела на него:

— Ты сказал, что если я помогу тебе…

— Но мне еще нужна твоя помощь, — сказал он любезно.

— Что еще тебе нужно?

— Подойди, потри мне спину. Я устал от своего военного облачения. Мне нужен покой и отдых.

Покой и отдых, как бы не так! — подумала Рианон, но ни слова не проронила вслух. Превозмогая дрожь, она подошла к бадье, изо всех сил стараясь не смотреть на его наготу. Она взяла мочалку и мыло и зашла ему за спину. Она терла его с отчаянным желанием содрать с него кожу. Она напряженно сглатывала, когда терла его широкие бронзовые плечи и чувствовала его жизненную силу, и силу его мускулов, и его тепло под руками. Его золотые волосы намокли и прилипли к его спине, и ложились кольцами под ее пальцами.

— Вот! Все! — сказала она ему нетерпеливо, швырнув мочалку и кусок мыла.

Он схватил ее за запястье и потянул за руку, так что она очутилась прямо перед ним. Сила, с которой он дернул ее, была такова, что она не устояла и упала на колени, встретившись с ним взглядом.

— Нет, не все. Это только начало.

— Я…

— Твое прикосновение к моей спине было таким нежным и ласковым. Я теперь знаю, что хорошо помыт. А теперь такая же ласка нужна моей груди.

Рианон опустила глаза, потому что больше не могла выдержать его взгляда. Стиснув зубы, она опять схватила мочалку и мыло и начала тереть его грудь, отворачивая глаза от принадлежностей его мужского достоинства. Мускулистая плоть пульсировала под ее пальцами, и у нее затряслись руки так, что она с трудом могла справиться со своей задачей.

— Я буду молиться, чтобы ты умер! — прошептала она со злостью.

Она все еще не могла встретиться с ним взглядом. но чувствовала, что он на нее смотрит.

— Ты, должно быть, молилась христианскому Богу. А нужно было молиться богам моего отца и датчан. Может быть, тогда Тор забрал бы меня в том сражении и унес на холмы Вальхаллы — вместо того, чтобы принести меня в твою спальню.

— Может быть, — сказала Рианон. — Я запомню это для следующего раза. — Она хотела остановиться, но снова была поймана за запястье.

— Любовь моя, ты еще не закончила.

— Нет, закончила!

— Тшш! — сказал он. Она поняла, что краснеет под его взглядом, но спасенья не было, его пальцы как железные щипцы держали ее запястья.

— Только подумай о длинных одиноких ночах, когда я лежал без сна, думая о тебе и о твоих сладких обещаниях.

— Ты лжешь! Я уверена, что ты уехал сражаться и не думал обо мне ни секунды. Может, ты и думал о вновь приобретенных землях, но…

— Да, — прервал он ее резко. — Я думал о землях. Их глаза снова встретились.

— Я люблю эту землю. Я люблю ее суровость и красоту, люблю ее щедрость. Я люблю смех детей, когда они играют в лугах. Мне больно видеть, что люди ничего не делают, чтобы увеличить ее богатства. Ты ведь тоже ее любишь, — сказал он.

Он и вправду любил землю, она это чувствовала в нем. И она должна признать, что он высоко ценил человеческую. жизнь, что необычно для человека, который провел полжизни в сражениях.

Но и Альфред тоже провел жизнь в битвах. Альфред, который любил ученье, почитал семью и домашний очаг, спой дом и своего Бога. Альфред был король-воин. И все же он был добросердечным человеком.

Она отвела глаза.

— Я люблю свой народ, Эрик Дублинский.

— Да, но ведь люди тоже связаны с землей, не так ли? И очевидно, что ты хорошо управляешь тем, что досталось тебе в наследство. Город процветал, пока меня здесь не было.

Их взгляды снова пересеклись.

— Но ведь это больше уже не мое наследство, не так ли?

Он улыбнулся, откинувшись расслабленно назад, и, когда он закрыл глаза, улыбка все еще не сходила с его губ.

— Ты — моя, и земля — моя. Я люблю вас обеих.

— Так же, как ты любишь Александра.

— Он удивительный конь.

Она подняла мочалку и, не думая о последствиях, хотела намылить ему лицо. Но его расслабленный вид был обманчив. Не успела она и пошевелиться, как он открыл глаза и обхватил руками ее талию. Он крепко держал ее, говоря глубоким хриплым голосом, который пригвоздил ее к месту крепче, чем сила его рук:

— Жена моя, я действительно думал о тебе ночь за ночью. Я думал о сладких словах твоего обещания. Ты просила меня не убивать твоего любовника, и он жив. Дай-ка я вспомню, что ты говорила. Увы, никак не могу, но все равно я помню, как ты говорила, что дашь мне все, чего бы я ни попросил, все-все.

— Ты меня обманул. Он пожал плечами.

— Я получу, что хочу, — сказал он ей. — И я не думаю, что ты настолько пренебрегаешь своими супружескими обязанностями, как ты хочешь показать. Я вспоминаю нашу первую брачную ночь с величайшим удовлетворением. Эти мягкие, сладостные, а порой и не такие уж мягкие и сладостные. звуки, которые срывались с твоих губ, преследовали меня в моих снах, когда я лежал один в темноте.

И снова волны румянца залили ее лицо.

— Угроза викинга… — начала она со всем своим достоинством, какое только могла собрать.

Но потом с ее губ сорвался крик удивления, когда его рука неожиданно обвилась вокруг ее талии и потащила прямо в одежде к нему в бадью. Вода выплеснулась на деревянный пол, и она была крепко прижала к его груди, а он смеялся, не обращая на ее протесты никакого внимания. Его пальцы запутались в ее волосах, и он держал ее так, что она не могла пошевелиться, когда его рот жадно прильнул к ее рту, а язык стал вторгаться в глубину рта, требовательно и сладостно. Ее сердце сильно забилось, ее окружали тепло его мускулистого тела и потоки воды. Потом его губы наконец оторвались от нее, а пальцы стали искать завязки на ее платье.

— Ты обещала прийти ко мне так же соблазняюще и чарующе, как ты делала это в тот день в лесу со своим любовником.

Она поймала его сильные пальцы, лежавшие на ее груди.

— Ты хочешь того, чего получить не можешь, потому что не заслужил этого. И никогда не получишь от меня! Я любила Рауена.

— Любила! — Он иронически хмыкнул. — Ты играла с мальчишкой. Тебе нужен мужчина.

— А ты, сэр, ты — слишком стар! Увы! Дай мне молодость! Какой девушке нужен такой дряхлый старик в любовники!

— Ну, я еще не такой ветхий, я думаю! — Он засмеялся, а потом схватил ее руку и провел ею вдоль всего своего тела, прижимая ее к себе. Она судорожно хватала ртом воздух, когда он опустил ее пальцы под воду, прижимая их к крепким мышцам своего живота, к своему члену. Под ее пальцами она почувствовала жар и пульсацию, и он еще сильнее напрягся от возрастающего желания. Она хотела вырвать руку, но его рука не дала ей этого сделать. Она хотела отвернуться, закричать, сопротивляться. Но он не сводил с нее взгляда, и она не смогла убрать руку, а продолжала касаться его.

Он нетерпеливо развязал завязки ее платья, обнажая ее грудь. Он притянул ее ближе и коснулся губами этих женственных возвышенностей. Его язык облизал ее напрягшиеся соски, и он стал жадно сосать их, вызывая в ней удивительную волну нарастающего удовольствия.

Она тихонько вскрикнула, и ее пальцы против ее воли запутались в его волосах. Его рука забралась под длинный подол ее платья, скользя вдоль обнаженного тела по внутренней стороне ее бедра, все выше и выше. Он добрался до того места, откуда разливалось по ней блаженное тепло, и проникал все глубже и глубже подводя ее к краю сладостной бездны. Она яростно содрогнулась, страстно желая сопротивляться, но понимая, что проиграла. Такие мягкие ласкающие прикосновения… так глубоко… слова застряли у нее в горле она задыхалась, а потом его губы накрыли ее, заглушая ее протестующие выкрики.

Он вылез из ванны, взяв ее на руки. Потоки воды стекали с его обнаженного тела и с ее промокшей насквозь одежды. Не сводя с нее глаз, он поставил ее на ноги и дернул лиф ее платья с такой силой, что сразу сорвал все, что было на ней надето, включая белую красивую сорочку. Она почувствовала, что краска снова заливает ее лицо, но не отвернулась от него; она встретила его взгляд смело и с вызовом, на какой только была способна. Она, пожалуй, даже обрадовалась восхищенной улыбке, с какой он разглядывал ее. Да, они были врагами, но ей было приятно, что он восхищается ею, и ей, против воли, тоже доставляла удовольствие его мужская красота, его мощь и сила, и та дикая возбуждающая страсть, которая была в нем. Да, пожалуй, даже его высокомерие, потому что, возможно, именно оно разжигало внутри нее огонь.

— Ты окончательно испортил мою одежду, — сказала она ему сухо.

— У тебя есть другая.

— Да, сэр, но я — твоя жена, твоя собственность, твое имущество! Все мое — это твое, и, следовательно, если оно испорчено, это приносит тебе убытки. Не всегда же ты будешь громить врага. Не всегда же сможешь завоевывать богатства!

— Увы, нет, потому что моя дорогая жена теперь знает, кому молиться, чтобы я был поскорее уничтожен!

— Не всегда же тебе побеждать! — настаивала она.

Он поймал ее, снова подняв на руки. И снова их взгляды встретились, и его глаза были кристально-голубыми, а на губах играла улыбка.

— Но, любовь моя, я осмелюсь возразить. Я всегда буду побеждать, обещаю тебе.

Она хотела оттолкнуть его, но он уже направлялся к постели. На этот раз он осторожно опустил ее на кровать, склонившись над ней. Она хотела что-то сказать, но он снова прильнул к ее губам. Оторвавшись от них, он начал горячими поцелуями прокладывать дорогу мочке ее уха и прошептал, что она мокрая и вкусная. Его руки ласкали ее, а глаза смотрели прямо ей в глаза, я он продолжал целовать ее и слизывать капли воды с ее тела. Его ладонь коснулась ее груди, а язык облизал набухший сладкий бутон, он забрал его в рот, снова ласкал языком и облизал еще раз, заставив ее вздыхать, изгибаться ему навстречу, вцепляться пальцами в его волосы и плечи.

Он слизал последнюю каплю из ее пупка и стал спускаться по ее животу. Он разрешил ей протестовать, когда его сильная рука заскользила вдоль ее бедер, с силой раздвигая ей ноги, а потом добралась до розовых лепестков ее глубокого желания. Его прикосновение было легким, но таким возбуждающим, что она вместо сопротивления всем существом подалась ему навстречу. И он ответил на сладостное требование ее тела, пронзая ее, увлекая и соблазняя прикосновением своих пальцев и языка.

Темные глубины желания, о которых она раньше и не подозревала, разверзлись перед ней. У нее вырвался гортанный тихий стон, и она начала извиваться, не сдерживая себя больше, когда он придвинулся к ней еще ближе. Огромные, потрясающие волны экстаза начали омывать ее. Она неистово содрогалась, когда начала приближаться к пику наслаждения, нараставшему внутри нее, как мириады звездных вспышек на бархатном небе. И в тот момент, когда ей показалось, что наслаждение стало ослабевать, он, не переставая ласкать ее, глубоко погрузился нее всей своей пульсирующей мужественностью. Приподнявшись и пройдя до конца путь внутри нее, он начал неистовое движение, и она снова закачалась на волнах экстаза.

Она вцепилась в его плечо, ее пальцы гладили его спину. Отбросив всякую стыдливость, она прильнул ближе к нему, обвив ногами его талию, двигаясь в ритме который он ей задавал. Она ведь совсем не хотела этого, пронеслось у нее в голове. Она не хотела допускать его до себя, хотя и пообещала, но ведь он обманул и предал ее…

И все же именно его она хотела больше всего на свете. Она покрывала поцелуями его грудь, вкус его губ наполнял ее всепоглощающей страстью. Она восхищалась его мускулами под своими пальцами, и она упивалась силой с которой он двигался, толчками заполняя собой пространство меж ее бедер. Огромные, потрясающие волны наслаждения начали расти и достигли внутри нее новых высот. Казалось, что она не перенесет наполнявшего ее сладостного чувства. Яркая вспышка озарила ее, он проникал в нее все глубже и глубже…

Экстаз достиг пика и разлился в ней. Мерцающий свет превратился в темноту, и она услышала хриплый крик своего мужа-викинга, он нашел неистовую разрядку в глубинах ее тела.

Медленно начал возвращаться свет. Она все еще тяжело и прерывисто дышала, а ее тело продолжало легко подрагивать.

Он лежал рядом с ней, опираясь на локоть и наблюдая за ней. Дикий беспорядок ее волос, все еще влажных, напоминал клубок золотых и огненных нитей.

Он нежно коснулся ее щеки. Она знала, что он изучает ее, но не открывала глаз и не двигалась. Она все еще не могла сдержать внутренний трепет, ей хотелось положить голову ему на грудь в изнеможении, ища покоя.

— Я мечтал о тебе, любовь моя.

В первый момент она не узнала его шепот, но поняла, что это на самом деле он, потому что он ласково прижал ее к себе, так что голова ее оказалась на его широкой груди. Он откинул назад ее волосы, приглаживая их беспорядочную массу.