— Угу, мама, — пробурчал Конар и вышел.
Девчонка! Или женщина, как сказала мать. Но ведь ничего не изменилось. Она по-прежнему бегает от него.
И вот теперь они с Брианом подплывают к берегам Англии.
— Спустить паруса! — отдал приказ Конар.
На берегу их ждала толпа родственников. Сам Эрик, высокий, светловолосый гигант. Рядом Рианнон, его жена, она выглядит на его фоне совсем малышкой. А вон Брайс радостно машет им рукой. Даже Дариа, домоседка, вышла их встречать на берег. Ну и, конечно, целая орава детишек с воплями носятся, глазея на приближающийся корабль.
Нет, только Мелисанды.
В душе его закипал гнев. Где же, во имя всех святых, эта проклятая маленькая ведьма!
Но она не уйдет от него. Он достанет ее на краю света!
И тогда она получит сполна.
Глава 10
Мелисанда вздрогнула. Она сидела на берегу ручья, пряча босые ноги от полуденного зноя в прохладной воде ручья.
Рядом с ней сидел Грегори из Мерсии, дальний родственник Альфреда Английского. Он, как и Мелисанда, гостил сейчас у Эрика. Грегори был старше ее всего на один год; ей нравился этот веселый молодой человек с огненно-рыжими волосами.
С тех пор как она приехала, они все время проводили друг с другом: охотились, ездили верхом, а то и просто болтали. Сегодня у них выдался свободный день, и они решили провести его в тихом уединении и спокойном мирке у ручья. Дорога прошла в молчании. Звенящая тишина располагала к раздумьям. Вначале ее мысли лениво скользили по разным мелочам, не останавливаясь ни на чем конкретно. Но ход ее мыслей неожиданно прервал сидящий у ручья Мергвин, старый маг и прорицатель:
— Он пришел, ты знаешь?!
Она подумала, что Конар, вместо того чтобы ехать сюда, вполне мог бы поехать домой в Дублин. Им с Конаром всегда на пользу быть вдали друг от друга.
Хорошо бы он действительно поехал в Дублин, к родителям. Этот год начинался для Мелисанды пока что очень даже неплохо!
У ручья все дела и проблемы отступали на задний план. Она полюбила этот вольный поток в первого раза, с первого взгляда…
Это местечко находилось довольно далеко от замка, и она неоднократно задумывалась, стоит ли брать с собой Грегори. «Но, — решила она, — в конце концов, он дворянин, да и вообще очень достойный молодой человек».
А вот Эрика, брата Конара, угораздило родиться безумно похожим на Повелителя Волков. Первое время Мелисанда никак не могла приноровиться к этому сходству и при виде его постоянно вздрагивала. Но все же, несмотря на то, что Эрик был отпрыском Норвежского Волка, как и Конар, у него характер был гораздо мягче и мирнее, чем у братьев и отца.
Когда она приехала сюда, Эрик только спросил, почему она решила пожить здесь, если ее любезный муж остался во Франции. Мелисанда отговорилась тем, что Дариа очень просила поехать с ней сюда, да и Брайс говорил ей, что здесь ее примут с распростертыми объятиями. Она, конечно, и сама была очень рада оказаться у Эрика, о чем она также не замедлила ему сообщить.
Олаф был не против ее путешествия, но поставил непременным условием, чтобы ее сопровождал зять с надежной охраной.
Несомненно, он предвидел опасности этой дороги, которым втайне радовалась Мелисанда.
При всем сходстве братьев чем-то они, конечно, различались. Эрик был немного моложе Конара, и, кажется, глаза у него были чуть-чуть светлее, с оттенком холодной голубизны. И все же они были похожи — жестами, походкой, любимыми выражениями. Мелисанде даже однажды пришло в голову, что и своего отца, Олафа Норвежского, они должны любить одинаково.
Мелисанда не собиралась сообщать Конару о том, что перспектива провести полжизни в доме его отца ее вовсе не прельщала. Несмотря на хорошее к ней отношение, и что она ценила ум и справедливость короля Дублина, ее поражал его двор — эта пестрая смесь норвежских и ирландских обычаев; она не могла себе позволить и мысли о побеге. Мелисанда находилась под неусыпным бдящим оком Олафа.
Олаф не однажды затевал с ней разговор, чем чревато было бы ее похищение. Но его душеспасительные беседы вызывали у нее лишь легкую улыбку.
— Опасность? Похищение? Но ведь там моя родина, моя страна, я забочусь о своих подданных и, кстати, люблю их, да и они отвечают мне тем же. Единственный мой тюремщик — Конар.
— Да не тюремщик он тебе, — увещевал ее король. — С чего ты взяла? Ты же прекрасно знаешь, как обстоят дела. И ты уже очень скоро вернешься домой. А потом, — мягко добавил он, — у тебя будут сыновья, которые поддержат тебя на старости лет.
Тут Мелисанда побледнела. Она просто не могла себе представить, что у них с Конаром когда-нибудь будут дети. Закрыв глаза, она увидела пылающий взгляд Конара. И перед ней пронеслись жуткие сцены: вот он наваливается на нее, большой и страшный; медленные и тоскливые ночные часы, когда все уже закончилось, а на душе — мерзкая пустота.
Он хочет вернуться во Францию без нее, на том же корабле.
Зачем она ему, если с ним рядом постоянно находится Бренна, всегда готовая услужить? Зачем?
Он держал Мелисанду в ежовых рукавицах, и ей приходилось постоянно отвоевывать у него хоть немножко свободы. И самая сокровенная мечта Мелисанды часто снилась ей, особенно в последнее время: она сходилась с ним в бою и сияющим мечом крушила все вокруг; и конец был неизменен — он на коленях молил ее о пощаде.
Зато в отношении Грегори у нее были весьма конкретные планы. Она, конечно, даст ему шанс остаться с ней, но только в том случае, если он поможет ей освободиться от этих чертовых брачных уз.
Были у нее и такие мечты: они с Грегори счастливо возвращаются к ней и живут там долго и в свое удовольствие, верша разумный суд над людьми и страной и следуя во всех своих делах и поступках бессмертным заветам ее отца.
С тех пор, как семья Конара стала о ней постоянно заботиться, заключив ее тем самым в незримую тюрьму, что бы там Олаф ни говорил, она все же жила в этой тюрьме птичкой в позолоченной клетке. И он прекрасно понимал, что она не может сейчас уехать во Францию прямо с королевского двора в Дублине.
Пока Конар не вернулся, она вполне может самостоятельно управиться со своими делами. Несомненно, что этим ей бы и стоило заняться.
Прелестная Рианнон, жена Эрика, оказалась очень доброй и гостеприимной. В ней одновременно удивительным образом уживались отзывчивая душа и меткий язычок.
Даже слишком меткий, особенно когда это касалось Конара. Это Мелисанде не нравилось. Впрочем, вскоре Рианнон заметила недовольство своей гостьи и потом старалась по мере сил обуздывать неуемное чувство юмора.
С тех пор, как Мелисанда оказалась здесь, она часто вспоминала о старом замке во Франции и о его обитателях. О милой Мари де Тресси и Рагвальде — вот уж никогда бы не подумала, что будет скучать по надоедливому старику. Тогда она была глупой маленькой девочкой.
Мелисанда выглянула в окошко — во дворе носились Элин и Гарт — дети Эрика и Рианнон. И Мелисанде стало немножко завидно — эти дети, они такие счастливые и веселые… Ей бы такое детство. Ей бы такое сегодня… вместо этой тягостной реальности с Конаром, королем Олафом и всем, что с ними связано…
Впрочем, нет, не всем.
Она восхищалась Мергвином. Он был самым старым и, наверное, самым мудрым из всех мужчин, которых она встречала. Его почтенный возраст делал его для нее только более привлекательным и загадочным. Друид внешне выглядел очень экзотично — длинный и тощий, в легком, вечно развевающемся на ветру плаще, с буйной копной седых волос и бородой, низвергающейся к коленям серебристым водопадом. А глаза у него были древние, серебристо-зеленые, как старый мох на прибрежных скалах.
Да, так все и было.
Кажется, именно так. С неиссякаемым пессимизмом он предрекал ей разные печальные случайности и опасности, подстерегающие ее, по его словам, на каждом шагу. Часто бывало, что он ворчал на нее просто так, без всякого повода. Но так же часто и подолгу он рассказывал ей об Эйре и Англии, истории и религии. О прошлом страны и о ее будущем. Кроме того, чем-то он напоминал ей Рагвальда, и эта призрачная ниточка к дому уже грела ей сердце.
Иногда она заставала его читающим что-либо в гордом одиночестве (хотя такое случалось достаточно редко), и тогда у них, бывало, завязывалась беседа на интеллектуальные темы.
Но теперь ей совсем не хотелось бы посвящать старика в перипетии их отношений с Конаром.
— Я повторяю, миледи. — В голосе Мергвина прорезались строгие нотки, борода его начала немного нервически подергиваться. — Он здесь.
Грегори застыл в неподвижности, медленно переводя взгляд с друида на Мелисанду и обратно. Наконец он вытащил ноги из ручья и, вежливо улыбнувшись, переспросил, глядя на Мелисанду честными глазами:
— Кто здесь?
— Конар Мак-Олаф, — сухо ответил Мергвин вместо Мелисанды.
Потом старик поклонился Грегори.
— Это муж леди, — осторожно пояснил он недоумевающему молодому человеку.
— По правде говоря, Мергвин, это не муж, а деспотичный тиран, — с растущим раздражением отмахнулась она от такого объяснения.
— Так это брат милорда Эрика?! — полувопросительно пробормотал Грегори.
Мелисанда печально вздохнула, — ей безумно хотелось как-нибудь встряхнуть молодого человека, чтобы он перестал робеть и стесняться.
— Это вовсе не повод пугаться и бежать неизвестно куда, — сказала она, кинув предостерегающий взгляд на Мергвина.
— Да, совершенно верно, — подтвердил друид, улыбнувшись Грегори. — После всего, что произошло за последнее время, миледи Мелисанду довольно тяжело испугать.
— Предельно тяжело, — прошипела леди сквозь стиснутые зубы. «Нет, — сказала она себе, — я не чувствую страха. Только разочарование, и еще — злость на этого придурка. Он все же, вероятно, решил послать меня домой, иначе, зачем бы он стал приезжать сюда?»
И угораздило же его приехать именно тогда, когда она только начала распробовать хмельной вкус свободы!
Что ж, она нарожает ему кучу детей, а потом проведет всю жизнь вместе с этим тираном?! После всех тех обид и унижений, выпавших на ее долю по вине Конара, она готова была проклясть Повелителя Волков прямо здесь, у тихого, ни в чем не повинного ручейка.
— Так, может быть, вы все же отправитесь домой, миледи? — обеспокоенно спросил Мергвин. — Сдается мне, его корабли уже у пристани. А если ваш лорд-муж не найдет вас на месте… Мне кажется, вам лучше было бы поспешить встретить его там.
— Я не собираюсь спешить, куда бы то ни было! — немного резко ответила Мелисанда.
Грегори схоронился в сторонке, под деревьями, и взирал оттуда на Мелисанду со смесью бьющей через край нежности и глубочайшего интереса.
— Возможно… — начал было он.
— Нет! Невозможно! — Она почти кричала. — Мергвин, если ты хочешь, то можешь вернуться в замок и встретить многоуважаемого лорда. Можешь даже передать ему мой привет! Я…
И тут она прикусила язычок. Ледяной холод пробежал по ее спине: она вспомнила, что поехала на прогулку под фальшивым предлогом, а Конар, понятно, первым делом захочет узнать, где она… и с кем, ибо Конар приехал именно за ней.
Ну, что же, может быть, если он отпустит ее домой, куда она столь безнадежно стремится последние годы, у него появится возможность вновь завоевать ее благосклонность, а может, и что-то большее.
— Я передам Конару твои извинения и объясню, что ты вскорости прибудешь, — сказал Мелисанде Мергвин. — Что ты будешь очень скоро, — настойчиво повторил он.
— Однако это не совсем то, чего я хотела… — начала было Мелисанда, но Мергвин уже быстро зашагал в лес.
Он был ее другом, товарищем. И как горько было осознавать, что для нее теперь даже это стало неважным.
Когда-то друид служил Ард-Ригу, потом его дочери и зятю. А теперь древний, но еще вполне здоровый старик служил отпрыскам Олафа Норвежского. Когда же появился Конар, он стал служить ему. Мергвин был хорошим советчиком и кладезем мудрости.
Провожая старика обеспокоенным взглядом, Мелисанда отметила его подтянутость, степенную и уверенную походку. Может, ей стоило пойти догнать его, поговорить с ним? Нет! Ей нельзя теперь появляться в замке Эрика. Она не хочет видеть Конара, как не хочет и попадаться ему на глаза. Нет, она не пойдет в замок и не будет прятаться за спиной у старого друида.
Внезапно ей безумно захотелось, чтобы время двинулось вспять, ну, хотя бы на год назад. Вот если бы ей тогда попробовать убежать от Конара…
Однако тогда она этого не сделала, Тогда она еще думала, что все будет мирно и хорошо, она беспрепятственно вернется во Францию, к своим людям и наследству…
Грегори стеснительно переминался с ноги на ногу, босиком, видно, стоять ему было неудобно, но он все же как-то терпел, преданными глазами пожирая Мелисанду.
— Мелисанда, ты же говорила, что почти не знаешь его, и что он вряд ли приедет… По правде говоря, теперь, я думаю, тебе лучше пойти. Иначе может выйти еще хуже. Ты должна вернуться к нему окончательно. В конце концов, ты же повенчана с ним.
Она только качнула головой и, шагнув к нему, ласково коснулась руками его плеч. Он был пылающим и открытым, все происходящее у него внутри было перед Мелисандой как на ладони.
— Понимаешь, может, я действительно не возвращусь, — с ноткой отчаяния пробормотала она.
— Однако…
— Да, я повенчана с ним. Но это не мое решение. Когда моего отца злодейски убили, нашим войскам нужен был храбрый и отважный военачальник, который поведет их вперед. Конар согласился им стать — в обмен на меня. Тогда я была еще совсем маленькой. Иначе бы не бывать этой свадьбе во веки веков, — уверенно сказала Мелисанда. — Правда, он нравился моей гвардии, но не более. А теперь я стала взрослой. Достаточно взрослой, чтобы выбирать и решать, достаточно взрослой, чтобы управлять замковым хозяйством и всей страной. И люди — мои, а не его, ты же знаешь это, Грегори. Возможно…
Она глубоко вздохнула и внимательно посмотрела ему в глаза. Предвкушение и обещание пылали в них — обещание хорошей жизни и богатых пиров и, конечно же, вечной любви — в этом она была абсолютно уверена.
Момент выдался как нельзя более удачным. Мокрая земля манила хмельной влажностью, музыка неспешно струящихся струй убаюкивала разум и дурманила сознание… Его рот был так близко, она чувствовала его горячее дыхание на своем лице.
Она наклонилась к нему, даже не зная, чего точно хочет, к чему стремится… Его губы нашли ее. Они становились мягкими и нежными. Желание медленно начало разгораться, поцелуи становились все нежнее и жарче, губы у Грегори были податливыми и в то же время необыкновенно упругими. В его объятиях ей было уютно и спокойно. Сильные руки легли ей на плечи и легонько сжали их. Она увидела его лицо — оно было близко, и его глаза, добрые и какие-то пьянящие. Он снова поцеловал ее. Но тут она услышала такое, что заставило ее всю замереть.
— Мелисанда!
Она никогда еще не слышала этот голос таким холодным, с такими жестокими, гневными и язвительными интонациями. Страх волной захлестнул ее; по спине пробежал ледяной холодок. Ну почему судьба против нее? Ведь она так хотела, чтобы он не приезжал! Было раньше и так, что он приезжал и, не заставая ее, уезжал обратно. Почему сегодня не случилось такого? До сегодняшнего дня, кстати, она была перед ним чиста и невиновна. Но ведь он-то этого не знал!
Конар все еще стоял за ее спиной, и она не смела оглянуться. Но Грегори смотрел на него. И тут юноша отскочил от Мелисанды, и притом так быстро, что она с трудом удержалась на ногах. В его глазах метался страх — нечеловеческий, животный страх загнанного зверя. Он был смертельно напуган этим внезапным явлением Повелителя Волков.
— Простите, милорд, — тихо проговорил Грегори, преклоняя перед Конаром колени у самой воды.
Когда Мелисанда обернулась, он уже поднимался, стряхивая со штанов землю. Конар стоял чуть дальше.
Выглядел он, конечно, весьма импозантно. Он, разумеется, не ожидал, что он встретит здесь, иначе бы не стал так разряжаться. Он был в полном вооружении, на огромном черном Торе — бессменном боевом коне — с огненно-красной уздечкой. Блистал серебром волк на щите, сверкали отцовские награды. Зеркально отточенный меч был наполовину вынут из ножен, на ручке виднелись кельтские руны.
Он сидел на Торе, суровый и безмолвный, и только по блестящим от гнева глазам она понимала, что еле сдерживает свою ярость.
Она уже не боялась его, чувствуя необыкновенную уверенность в себе. Это он оскорбил ее своим внезапным вторжением.
О, как она жалела, что вообще познакомилась с ним! Как и он, наверное. Он жил своей жизнью, абсолютно не интересуясь Мелисандой. Поэтому она не чувствовала перед ним никаких обязательств. Раз он к ней так относится, то почему она не имеет права на самостоятельную жизнь?
Ее беспокоил только Грегори — слишком уж он робок, к тому же сейчас перепуган до смерти. Да и было отчего.
Конар, похожий на статую справедливости с карающим мечом, был ужасен — в этих блистающих доспехах. Он взирал на них сверху вниз с каменным лицом, и только развевающиеся по ветру волосы и жестокие глаза говорили о том, что перед ними действительно живой человек.
— Так ты пришел, викинг… — насмешливо и отважно проговорила она, глядя ему в лицо.
Конар молча тронул поводья Тора, и огромный боевой конь тяжело шагнул поближе к воде.
Грегори непроизвольно потянулся к мечу, но в то же мгновение леденящая сталь клинка Конара коснулась его плеч.
— Прекрати, малыш, — небрежно бросил Конар.
— Ты не причинишь ему вреда! Ты не посмеешь! — возопила Мелисанда, но тут же осеклась под жестоким взглядом викинга.
— Я не трону его, не бойся. Я не воюю с детьми. Грегори вновь упал перед Конаром на колени и приник к его ногам.
— О, как я вам благодарен, милорд!
— Грегори!
Презрение и горечь звучали в голосе Мелисанды. Она не могла спокойно наблюдать, как милый ее сердцу человек так унижается перед этим чудовищем.
— Ах, Грегори, — презрительно жалостливым голосом пробормотал Конар, — наверное, она и вправду думала, что ты способен на подвиг в ее честь. Но увы! Да и я не собираюсь лишать жизни одного из моих родственников только из-за глупостей моей жены. Беги домой, мальчик!
Грегори не замедлил воспользоваться предложением. Только мелькнул в воздухе его силуэт, взлетел на коня, и вот — он уже только черная, постепенно уменьшающаяся точка на горизонте.
Меч Конара серебристой молнией мелькнул в воздухе и опустился на ее горло, впрочем, не порезав кожи.
— Многие люди оскорбляли меня не так сильно; и умирали за это, Мелисанда.
— Да неужели! Ах, многие люди оскорбляли его! Хорошо же, вот я тебя тоже оскорбила, и что теперь? Вы удивлены: я так странно себя веду и не молю на коленях вашего прощения. Как же вы отомстите мне за это? Ограбите мою страну или приберете к рукам мое наследство? А может, все это уже сделано?
«Господи Иисусе, вот уж воистину — разъяренная фурия!»
— Знаешь, Мелисанда, я найду месть поизощреннее.
— Чудесно. Впрочем, я и не думала, что грязный викинг, перерезающий мне горло, способен на большее. Меч со свистом вошел в ножны. Конар молчал. Потом сказал:
— Да, наследство — твое. Я один из тех, кто рискует за него жизнью. Это надо принимать как благодарность?
— Это мое наследство…
— Нет.
— Я проклинаю тебя!
— Нет.
«Проклятый тиран! Как он смеет так говорить!»
— Я хочу в свою страну! — закричала она ему в лицо. — Мой дом, мой мир. Я не хочу тебя!
— Будет у тебя и дом, и страна, Мелисанда, но только вместе со мной.
На секунду наступила тишина, лишь его глаза холодно блестели ледяным огнем. Он стоял на прибрежных камнях ручья.