В коридоре меня одолело любопытство, дернула на себя верхний ящик старого шкафа, он поддался и подвергся проверке.

Первый сюрприз меня уже ждал. На куче старых безделушек, лекарств, флакончиков и тюбиков лежала упаковка из-под парфюма, в которой блестели новенькая перчатка из бисера и парные кольца с сердечками из того же бисера. Это не могло принадлежать пожилой женщине. Кто-то оставил, а кто-то другой закрыл в шкаф.

К тетке заходит не подруга, не медсестра, не соседка, а юная девушка, которая носит эти украшения, зачем-то снимает их с себя и оставляет здесь. Зачем приходит? Зачем снимает? Какой в этом смысл? Ну, скажем, она убирала в комнате, сняла с себя украшения, чтобы не мешали, а потом забыла их.

Еще одна маленькая, странная история. Почему этой девушке украшения не вернули? А кто был здесь после нее? Пазл не складывается.

В тишине я уже различала редкие, но отчетливые звуки поскрипываний, скрежетаний, трений, — стало жутковато. Я даже не озаботилась выяснением, — а нет ли в квартире еще кого-то (я ведь вошла не во все комнаты), и если здесь кто-то есть, то почему он не показался мне, а прячется?

В спину кольнуло, как острием ножа, — ну вот, дождалась, давно пора было уматывать. Я задержала дыхание, замерла, как рыба против течения, — сколько простояла в такой позе, не могу сказать, но вокруг потемнело, и я потихоньку развернулась, стала рассматривать углы квартиры: здесь кто-то есть или нет? Еще постояла — тишина и никаких скрипов. Какая же я трусиха. От боязни неизвестного появилось ощущение паутины на лице и теле. Провела рукой — ничего, — я на нервной почве начинала чудить. Я была в «кроссах» и мое отступление проходило в мертвой тишине. Ни единого звука, ни шороха, чтобы не потревожить «злых духов», как я для себя обозначила невидимую угрозу, таящуюся в квартире. Там даже дышать стремно.

Вышла, и бегом по лестнице, рядом юркнула кошка, серая и невзрачная, как я на нее не наступила? Вместе с кошкой мы выскочили из подъезда, набрали полные легкие воздуха, а там уже в рассыпную. Я спешила, и чем больше удалялась от дома, тем лучше понимала одну простую вещь — квартиру я оставила не запертой, и здоровенный ключ-буратино лежал в сумке и ржал надо мной.

Я присела, обхватив руками живот, ком в горле, рези в желудке. Когда боль утихла, пошла потихоньку. После посещения квартиры мне явно «поплохело».

На телефоне несколько пропущенных вызовов. Я их не слышала, хотя телефон не был переключен на бесшумный режим, — значит, должна была слышать звонки.

Вот еще один, абонент не известен, теперь слышу, но не отвечаю.

А вот и известный абонент — это Игорь, мой бывший, теперь он меня «задолбал» своей навязчивостью, хотя, между нами все кончено.

Смотрю его сообщения.

«Давай встретимся! Давай встретимся!»

Мычит как телок.

Он меня просто «юзит». Сколько можно терпеть?

Пишу ему голосовое:

«Игорёша, давай начистоту. Хочу рассказать тебе историю, чтобы ты отстал.

Я не точно помню, где это произошло… в кафе, на улице, в метро — не суть. Люди вокруг куда-то шли. Шли, шли, и среди них я встретила тебя. Пффф. Мне было х…во, и тут ты.

Дальше курьер с цветами, удобные места в театре. Короче, ты парень хоть куда, галантен, вежлив и внимателен. А главное, старательный такой.

Как-то ты ввязался в ссору в магазине «second hand», начал орать на продавщицу. Ну обычная сцена, ну поцапался с ней из-за какой-то шмотки, с кем не бывает. Но что-то кольнуло. Вот понимаешь? И теперь нет у меня к тебе ничего. Понимаешь? Пусто. Вот только не надо тут «суетолога» включать. Достал ты меня уже. Поэтому, нет.

Он строчит: «Почему?»

Я ему «Душнила ты потому что. Такой ответ тебя устроит?».

Но Игорек держался, как утопающий за спасательный круг. Он решил прикинуться дурачком. И потому набирает текст, обвесив его гирляндами смайликов.

Текст звучит так: «Ты на меня обиделась из-за магазина?»

Я в это время засовываю руку в карман джинсов за банковской карточкой, и обнаруживаю, что у меня расстегнута ширинка.

Какая я рассеянная. Это пипец какой-то.

Стучу ответ своему неуемному Игорю: «Это пипец какой-то(((».

«Давай позвоню, и мы обо всем поговорим».

«Я голая)одеваюсь)подруга ждет)пойдем на шопинг))))))»

Бли-и-и-и-н! Он ничего не понимает. Далее общение у нас становится как у двух шпионов, один из которых разоблачен, но не признает этого.

«Можешь ответить?»

«Нет».

«Что нет?»

«Все нет»

«Что не так?»

«Все не так»

«Так не бывает»

«Мне по барабану»

«Я по барабану?»

«Да пошел ты».

Да, я — сука, дрянь, стерва, но меня тошнит от этих отношений. Очередной воздыхатель заблокирован, без права на помилование.

Глава 3

Отец, не откладывая дело в долгий ящик, оформил кредит. К тому же, после моего первого визита успел вынести весь хлам и затеял ремонт. Пять комнат, не шутка. Сегодня я отцу должна сказать, устроит ли меня дальняя комната, до которой я не дошла, там будет светлый ламинат на полу, гипсокартон на потолке, и белая краска на стенах. Все белое, как в психушке.

Белая комната, — недавно мы с друзьями проходили квест с этим названием. Помню описание, наполненное по замыслу сценариста всякими смыслами. Вот так оно звучало: «Жизнь утратила смысл? Краски вокруг померкли? Чувствуете, как силы покидают вас? Представляем новый уникальный метод борьбы с депрессией! Всего один сеанс в «Белой комнате», и вы почувствуете, как жизнь снова заиграет всеми цветами радуги».

Еще должна сказать Лерке, когда ей привалить с ее бригадой на съемки шортсов для Ютьюба. ЛП (сорри, ЛП — это моя Лерка, лучшая подруга) с меня не слезет, ей, видите ли, нужны обшарпанные стены и любой «трэш».

Сейчас мой второй визит сюда. Зажму нос, ведь я разгадала запах в квартире, и почему-то не хочу себе признаться, что запах, который я тогда уловила был запахом траурных фиалок, медицинских инструментов и еще чего-то, что лучше не называть. Нет, назову — это был запах формальдегида.

На занятия в универ сегодня не поехала. Сажусь в автобус. Быстрее наушники и песня «Месяц»:

«Месяц будет долгий

В округе только злые-злые волки

А ты для них заблудшая барашка

Напугано бежишь…»

Она себя называет Palina — девушка, которая исполняет эту песню. Меня она цепляет.

Но что-то не по себе, второй раз в квартире и второй раз дискомфорт. Настроение — «упадническое».

Откуда страх? Он появился с того самого момента, когда я услышала о завещании. Как будто надо радоваться, а тут не покидают нехорошие предчувствия. Тетка жила тяжело, отец ее избегал, — она была не подарок в общении, а может еще что-то, о чем я не знаю. Но ведь остались там, в конце концов, на окнах ее взгляды, на стенах ее страдания и на потолке ее вздохи?

«Белая рубашка

И будто бы салют, но как же тяжко

Сверкает неба нервная затяжка

Ему не возразишь.

И хочется скулить

И нечего искать

И снится снегопад…»

Моя остановка — встречают бомж на лавке и бабка с поломанной тележкой. В прошлый раз приехала по другой дороге. Теперь по навигатору. Дом в этот раз показался еще более старым и еще более дряхлым, что ли. К двум этажам сверху пристраивали зачем-то этаж.

Потом пришли маляры и выкрасили дом в самый противный из всех цветов — грязно-желто-оранжевый цвет. Кажется, таким было здание в Питере, где квартировал Раскольников. И мне понятно, почему он схватился за топор.

К запаху кошачьей мочи добавился, как водится, «аромат» помойки. Здесь такое раздолье для крыс, что идешь будто к крысиному королю. Не случайно код домофона включает букву «К».

Вхожу, и снова меня притягивает лестница с коваными перилами. Ее загробная тишина. Тишина, как на кладбище, будто вместе с теткой вымерли все жители подъезда. Ни шороха-ни звука, ни единой живой души. Мрак.

«Сердце нараспашку

Затянет руки кабельная стяжка

Никто не мог подумать, что так страшно

Бывает наяву.

Идет бычок, качается и плачет

Терпение кончается, а значит

Сейчас я зареву

Ву-ву-ву…»

…В этом месте я нажала на паузу и на звонок в дверь, — рабочие должны были меня дождаться. Но дверь никто не открыл. Они уехали. Но чей-то взгляд изучает мою спину, это уж точно. Чьи-то глаза наблюдают за мной.

Стучу, пинаю дурацкую дверь, — бесполезно. Позади скрипит дверь соседей, за темной щелью кто-то прячется и тяжело дышит.

— Да кто там, черт возьми?!

Сразу защелкали замки, и вновь мертвая тишина. Будто мертвец вышел из склепа, поскрипел тут костями, посмотрел в дверную щель, и пошел, улегся в свой вечный сон. Это ж какие представления здесь по ночам, — прям царство призраков и крыс. Но чур без меня.

На улице сначала отдышусь, как после спринтерского забега, потом позвоню отцу, мол, что делать, рабочих нет.

Отец сказал, чтобы не лазила там, «шуровала» домой — рабочие уехали надолго за стройматериалами, и сейчас их газель застряла в пробке.

«Овечка ехала зря», — моя дополнительная строчка к песне Палины.

Через некоторое время телефон начал «пикать» как оглашенный, кто-то скидывал мне фотки. Одна, вторая…, в итоге набралось шестнадцать черно-белых, полутемных фотографий. Мутные такие и мой силуэт размазанный. Узнаю интерьер — это квартира на Таганке. Хожу там, как ходячая сомнамбула. Но откуда фотограф, там вообще никого не было. С того света?