Насмотревшись по телевизору достаточно детективов, Эди поняла, что ей настал конец.

Она должна найти укромное место, чтобы спрятаться. Немедленно! Сию же секунду!

В ужасе решив, что неандерталец в сером комбинезоне каким-то образом почувствует ее присутствие рядом, Эди медленно попятилась назад. Затем побежала по коридору, мимо кабинета с распростертым на полу трупом, признательная кошмарному коричневому ковру, заглушающему ее шаги.

Повернув направо, она оказалась в другом коридоре, который упирался в кладовку. Заставленное стеллажами, заполненными всевозможными коробками и ящиками, это помещение позволит ей надежно спрятаться. Точнее, позволило бы надежно спрятаться, если бы дверь не была заперта на замок.

Эди в оцепенении уставилась на запертую дверь.

И что теперь?

Если бы ей удалось спуститься вниз, в выставочные залы, можно было бы сорвать со стены экспонат, тем самым тотчас вызвав срабатывание сигнализации. Вашингтонская полиция прибыла бы в считанные минуты, может быть, даже секунды, если поблизости случайно окажется патрульная машина. Однако для этого сначала нужно было незаметно проскользнуть мимо убийцы доктора Паджхэма.

Слишком напуганная, чтобы обдумывать этот план, Эди развернулась на каблуках. И тут увидела ярко-красный знак с большими белыми буквами.

Пожарный выход.

При виде слова «ВЫХОД» у нее снова появилась надежда. Она бросилась по коридору к гостеприимному красному знаку. Добежав до двери, ухватилась за ручку и потянула на себя, внутренне приготовившись услышать громкий сигнал тревоги.

Глава 03

— На мой взгляд, Изида является идеальным воплощением мудрой женщины. Вот почему мой магический кружок в каждое полнолуние совершает ритуальное поклонение, вызывая силу Изиды.

Кэдмон Эйсквит взглянул на покрытую татуировками и увешанную кольцами девушку, прижимающую к груди экземпляр «Откровения Изиды» с автографом автора.

— Вы случайно не упоминаете в своей книге ритуалы Изиды?

Кэдмон уже был готов выдать язвительный ответ, но в последний момент сдержался. Его американские читатели делились на две группы: эрудиты и идиоты. Впрочем, это не имело значения, поскольку агент по рекламе, наблюдавшая за ним с придирчивой строгостью английской гувернантки, приказала относиться ко всем вопросам, неважно, какими бы пустыми и глупыми они ни были, с подобающим вниманием. Особенно если тот, кто задает вопрос, уже приобрел экземпляр книги.

Кэдмон натянул на лицо выражение сосредоточенного внимания.

— Э… нет, боюсь, в книге нет описаний магических ритуалов. Однако вы совершенно правы, Изида, как и ее греческий эквивалент София, представляет мудрость во всех ее бесчисленных формах.

Подсластив пилюлю, Кэдмон поблагодарил молодую женщину за ее интерес к древним тайнам и учтиво отделался от нее. Человек нелюдимый, он чувствовал себя неуютно в роли популярного автора и находил встречу с читателями очень утомительным упражнением в тонком искусстве кивания головой и поддакивания, чем ему так и не удалось овладеть в совершенстве.

Желудок у него горел от дешевого шампанского, мышцы лица ныли от дурацкой улыбки, которую он вынужден был носить на лице с того самого момента, как вошел в книжный магазин, поэтому он испытал искреннее облегчение, когда у него в кармане беззвучно завибрировал сотовый телефон: входящий вызов явился великолепным оправданием повернуться спиной к говорливой толпе, запрудившей тесное пространство книжного магазина «Дюпон». Чтобы хоть как-то развеять недовольство агента по рекламе, Кэдмон разыграл целый спектакль, поднося телефон к левому уху и показывая жестами, что ему нужно ответить на звонок. Вашингтон был последним из двенадцати американских городов, по которым они совершали презентационное турне. Оба были по горло сыты друг другом, и Кэдмону не терпелось поскорее вернуться к тихой монотонности пера и чернил.

— Да, алло, — сказал он, всегда чувствуя себя довольно глупо, говоря, по сути дела, в пустоту.

— Кедмон Эсквит?

Вежливо поправив варварски искаженное произношение своего имени, Кэдмон спросил:

— Будьте добры, кто это говорит?

Ответом ему стал долгий треск атмосферного электричества, за которым последовал характерный щелчок разрыва соединения.

— Проклятие, — пробормотал Кэдмон, отрывая сотовый телефон от уха.

Волосы на затылке у него внезапно встали дыбом. Номер своего телефона он не давал никому. Оглушенный выводящим из себя чувством, что за ним следит человек, которого не интересует ни обсуждение древних преданий, ни поглощение бесплатного шампанского, Кэдмон обернулся. Медленно. Спокойно. Как человек, которому нечего опасаться.

Но только он знал, что эта поза — чистейшая ложь.

С мастерством, отточенным одиннадцатью годами, проведенными на Секретной службе Ее величества, Кэдмон неторопливо обвел взглядом магазин, выискивая лицо, чужое в этой толпе, красноречивый румянец, поспешный отвод глаз, выдающий вину. Не увидев ничего подозрительного, выглянул в окно, выходящее на Коннектикут-авеню, на тротуар, кишащий воскресной толпой.

Не заметив ничего необычного, он медленно выпустил задержанный вдох.

На Западном фронте без перемен.

Подобно большинству тех, за чью голову назначили цену, Кэдмон не знал, чем все закончится, не знал, станет ли прожитый день последним. Зато прекрасно понимал, что, когда боевики Настоящей ирландской республиканской армии в конце концов до него доберутся, они позаботятся о том, чтобы смерть его стала поистине варварской. Глаз за глаз и все такое.

Пять лет назад Кэдмон отомстил за смерть своей возлюбленной, выследив одного из главарей ИРА и убив ублюдка на улицах Белфаста. Подобные деяния не остаются безнаказанными. Вынужденный залечь на дно, последние несколько лет Кэдмон прожил в Париже, где, мудро распорядившись свободным временем, написал свою первую книгу, трактат об эзотерических традициях Древнего мира. Убаюканный ложным ощущением безопасности, он не стал пользоваться псевдонимом, ошибочно решив, что боевики ИРА потеряли к нему всякий интерес.

И лишь сейчас до него дошло, что подобная самоуверенность, возможно, будет ему дорого стоить.

Ах, эта глупость первенца, который все еще пытается произвести впечатление на своего давно умершего отца.

Кэдмон проверил список входящих звонков и увидел на экране надпись «Номер засекречен».

«Почему меня это нисколько не удивило?» — пробормотал он про себя, снова изучая собравшихся в книжном магазине и уверенный в том, что за ним следят.

Его взгляд упал на томик Байрона, стоявший на соседней полке.

«Ибо ангел смерти распростер свои крылья навстречу ветру», — всплыла в памяти давно забытая строчка, и он едва удержался от язвительного смешка, понимая, что когда-то сам был этим «черным ангелом». Когда-то давно, очень давно.

По-прежнему сжимая в руке телефон, Кэдмон решительно направился к агенту по рекламе.

— Мне только что позвонили из гостиницы, — не моргнув глазом, солгал он, вспоминая уроки, постигнутые в МИ-5. — Кое-какие неприятности с оплатой счета. Почему-то моя кредитная карточка была признана недействительной. — Кэдмон многозначительно обвел взглядом книжный магазин, столики, заставленные пустыми фужерами из-под шампанского. — Поскольку накал праздника уже спадает, вы ничего не имеете против, если я потихоньку смоюсь, чтобы разобраться, в чем дело?

Агент по рекламе, раздражительная женщина по фамилии Хаффмен, уставилась на него сквозь стекла очков в рубиново-красной оправе.

— Не хотите, чтобы я от вашего имени связалась с администрацией гостиницы?

— Не стоит беспокоиться, — покачал головой Кэдмон. — Я уже взрослый мальчик. Хотя, наверное, перед схваткой с драконом мне лучше немного подкрепиться. — Он взял с подноса полный фужер шампанского, не обращая внимания на то, что оно уже давно выдохлось. — Ваше здоровье!

Расставшись с Хаффмен, Кэдмон, продолжая сжимать в правой руке бокал из-под шампанского, направился в глубь магазина и свернул в коридор, обозначенный табличкой «Посторонним вход воспрещен». Нагло проигнорировав предупреждение, направился дальше и в конце концов оказался в помещении, забитом картонными коробками. Единственным обитателем здесь был долговязый парень, распаковывающий контейнер с отрешенным видом мелкого «винтика», которому все равно, как вращаются шестеренки.

Кэдмон кивнул, делая вид, словно имеет полное право здесь находиться, и спросил:

— Будьте добры, где выход?

Парень молча указал на дверь напротив.

Выйдя из служебного входа, Эйсквит оказался на усыпанном окурками тротуаре позади книжного магазина, бетонные стены которого были покрыты откровенными надписями.

Как только за ним закрылась дверь, он тут же разбил высокий фужер о стену и стал ждать, сжимая в руке «оружие».

«Ну же, подходи, подходи, кем бы ты ни был!» — мысленно взывал Кэдмон, готовясь к поединку с невидимой Немезидой.

В напряженной тишине прошла целая минута.

Осознав, что поддался страху, он презрительно фыркнул и, бросив зазубренный осколок на тротуар, пробормотал:

— Призраки ирландского прошлого.

Мгновение помутнения прошло. Кэдмон поднял воротник шерстяного пальто, спасаясь от холода. Он вспомнил, что видел неподалеку кафе, и, страстно нуждаясь в дозе кофеина, направился в ту сторону.

Хотя Кэдмон понимал, что страдает манией преследования, он не мог избавиться от неприятного ощущения, что какой-то ирландский боевик, отказавшийся признать наступление перемирия, выследил его до противоположной стороны Атлантики.

Где собрался свести счеты по одному очень старому, но все еще важному делу.

Кто еще дерзнул бы позвонить ему на сотовый? Словно для того, чтобы сказать: «Мы тебя видим, а ты нас — нет».

Глава 04

К удивлению Эди, сигнал пожарной тревоги так и не прозвучал. Раздался только стук ручки распахнутой двери. Убийца отключил пожарную сигнализацию.

Столкнувшись с порывом холодного зимнего ветра, Эди обнаружила, что стоит на верхней площадке наружной пожарной лестницы, спускающейся зигзагом по задней стене музея. Полностью закрытая сеткой из черной проволоки, лестница была устроена так, что доступ на нее имелся только со стороны музея, а бродяги и воры попасть на нее не могли.

Не имея времени беспокоиться о том, что пошел легкий снежок, что у нее нет куртки и что она боится высоты, Эди переступила порог и оказалась на лестнице. Дверь пожарного выхода захлопнулась у нее за спиной. Она не отрывала взгляд от мостовой внизу, понимая, что, если посмотрит куда-нибудь еще, у нее закружится голова или, что еще хуже, она свалится в обморок.

Стискивая перила с такой силой, что костяшки пальцев становились белыми, Эди начала спускаться вниз. Стук ее сапог по металлической решетке ступенек отражался гулким эхом в тесном переулке. Добравшись до самого низа, резко открыла дверь и вышла на улицу. Как и дверь пожарного выхода наверху, эта также автоматически закрылась и заперлась на замок у нее за спиной.

Она поспешно огляделась по сторонам, совершенно сбитая с толку, не зная, куда идти. Переулок был забит мусорными контейнерами, огромными испарителями промышленных кондиционеров и припаркованными машинами, что придавало ему сходство с трущобами. У стены соседнего здания громоздилась куча выброшенной офисной мебели: судя по всему, расположенные в нем конторы были переоборудованы, и старое барахло дожидалось, когда его вывезут на свалку. Поскольку на дворе стоял декабрь, все окна, выходившие в переулок, были закрыты и плотно зашторены.

Вдруг Эди услышала, как где-то наверху распахнулась дверь.

Убийца вышел на пожарную лестницу.

Не теряя ни секунды, она нырнула за испаритель кондиционера, моля Бога о том, чтобы ее не заметили. Если действовать быстро, можно успеть покинуть переулок до того, как убийца спустится вниз. Но тут действительно стояло очень большое «если». Особенно учитывая, что убийца со своей выгодной позиции вполне способен держать под прицелом весь переулок.

Оставался только один выход: спрятаться до того, как убийца окажется внизу.

Держась в тени, Эди пробежала пятнадцать шагов до груды старых стульев, ощетинившихся деревянными спинками и ножками, похожими на сломанные кости. Как укрытие груда — хуже не придумаешь. Пулю беспорядочно наваленные стулья не остановят, не помешают и огромной мясистой руке схватить Эди за горло. Но это было лучшее, что она смогла найти за такое короткое время.

Заметив внизу небольшое свободное пространство, Эди опустилась на четвереньки и поползла в завал. Пространство имело в высоту не больше двадцати дюймов, поэтому ей приходилось двигаться очень осторожно. Одно неверное движение — и гора старой мебели обрушится, погребая ее под собой.

Когда ползти дальше стало уже нельзя, Эди остановилась и, подобрав под себя ноги, постаралась сделаться как можно меньше. Конечно, сделаться невидимкой было бы еще лучше, потому что Эди со щемящим чувством в груди понимала: если человек с пожарной лестницы ее найдет, то убьет без колебаний.

Услышав грохот металлической двери, она осторожно выглянула сквозь наваленную мебель и увидела, как убийца выходит из пожарной двери. Он уже снял лыжную маску, и Эди разглядела у него на голове армейский «ежик». Лицо его было покрыто красными пятнами гнева, казалось, он на грани приступа бешеной ярости, обусловленной стероидами.

Как истинный охотник, убийца покрутил головой из стороны в сторону, оглядывая переулок. Эди заметила у него на поясе что-то выпуклое. Пистолет. Тот самый пистолет, из которого был убит доктор Паджхэм.

Мужчина методично переводил взгляд с одной цели на другую: синий мусорный контейнер, зеленый испаритель кондиционера, белый микроавтобус, пока его взгляд не застыл на груде мебели.

Вполне вероятно, для меня это последние мгновения перед смертью.

Эди мысленно представила свое окровавленное тело, распростертое под кучей старой сломанной мебели. Можно не сомневаться, кто ее обнаружит: ребята из коммунальной службы в оранжевых куртках.

Затаив дыхание, она начала про себя медленный обратный отсчет, начиная от десяти: «Десять, девять, восемь, семь…»

Внезапно убийца резко повернулся в противоположную сторону, туда, где стояли баки для сбора вторичного сырья, переполненные алюминиевыми консервными банками.

Значит, не заметил ее.

С легкостью, поразительной для такой грузной фигуры, он прошел до самого конца переулка, выходящего на Двадцать первую улицу, затем развернулся и медленно направился обратно к пожарной лестнице. В этот самый момент с противоположной стороны в переулок въехала полицейская машина.

Испытав безмерное облегчение, Эди выпустила задержанный вдох. Судя по всему, открытие двери пожарного выхода привело к срабатыванию сигнализации, и полицейские приехали выяснить, в чем дело.

Вот только убийцу внезапное появление патрульной машины нисколько не смутило, он даже поднял руку, привлекая внимание полицейских.

«Зачем он это сделал? — гадала Эди. — С таким же успехом он мог бы признаться, что это он открывал пожарную дверь».

Ответ она получила через несколько мгновений. Полицейский в форме вышел из машины и приблизился к убийце. Тот снял с плеча холщовый рюкзачок и протянул его полицейскому.

Наперсник, украшенный драгоценными камнями.

Полицейский — сообщник убийцы.

Подоспевшая «кавалерия» быстро расправится с Эди.

— Похоже, все прошло удачно, — услышала она слова полицейского, завладевшего древней реликвией. — В девятнадцать ноль-ноль мы вылетаем в Лондон.

— Остались кое-какие свободные концы, — покачал головой убийца. — Помимо Паджхэма и двух охранников, в музее находился еще кто-то. Ублюдку удалось бежать через пожарный выход.

В тесном переулке гулким эхом раскатился грохот: это полицейский ударил кулаком по капоту патрульной машины.

— Твою мать! Мы в заднице! Кроме английского профессора, в здании больше никого не должно было быть!

— Это еще не все, — продолжал убийца. Сунув руку в нагрудный карман, он достал тот самый блокнот, который уже видела Эди. — Паджхэм отправил фотографии наперсника по электронной почте. Я предупредил наших ребят в «Розмонте». Сейчас они разыскивают получателя сообщения, отправленного Паджхэмом.

Наблюдая за этим разговором, Эди дышала медленно и глубоко, стараясь усилием воли сдержать дрожь в затекших коленях. Стулья и столы давили на нее со всех сторон подобно смирительной рубашке, все ее тело протестовало против этой неестественной позы.

— Предполагалось, что нам предстоит лишь забрать предмет и уйти, — пробормотал полицейский.

— Бывает, что простенькая с виду операция вязнет в топком болоте. Нам сейчас нужно во что бы то ни стало разыскать этого долбаного козла — как там его зовут? — Э. Миллера и обрубить все концы.

«Слава тебе, Господи!» Эди поняла, что получила небольшую паузу. Убийца решил, что она — мужчина. Вот кого они будут искать: не женщину, а мужчину. И им также неизвестно, что Паджхэм так и не успел отослать сообщение по электронной почте. Но это уже была не ее проблема. Ее проблема заключалась в том, чтобы выбраться из переулка живой и невредимой.

— Пока что по 911 никто не звонил, — продолжал тем временем полицейский.

— Как только этот Миллер позвонит, немедленно дайте мне знать.

— Не беспокойся, я об этом позабочусь, — сказал полицейский, усаживаясь в машину.

Услышав эти слова, Эди почувствовала, как у нее внутри все сжалось в тугой комок. Как только она заявит в полицию, убийца будет знать, где ее искать. А поскольку по крайней мере один из его сообщников, а то и несколько носят полицейскую форму, она не сможет отличить «хороших» от «плохих».

Объятая бесконечным ужасом, она проводила взглядом отъезжающую полицейскую машину. Передав реликвию, убийца подошел к служебному входу в музей и, быстро набрав кодовую комбинацию, открыл дверь.

Эди торопливо выбралась из укрытия. Выпрямившись, она жадно глотнула воздух. В переулке пахло затхлой мочой и гниющим мусором, вонь стояла такая сильная, что у нее заслезились глаза.

Услышав громкий механический грохот, она молниеносно развернулась.

В противоположном конце переулка медленно открылись ворота гаража. Это означало, что она сможет покинуть переулок, не проходя мимо музея.

Как только из подземного гаража появился черный «БМВ», Эди бросилась бежать. Точнее, попыталась, так как затекшие мышцы протестующе взвыли. Она, как могла, зашагала вперед.

Обернувшись, водитель посмотрел на нее и, увидев неуклюже ковыляющую молодую женщину с растрепанными волосами и безумным взглядом, тотчас же отвернулся.

«По-видимому, еще один из великого множества равнодушных», — пробормотала себе под нос Эди, ныряя в гараж.

Увидев лифт, она поспешила к нему. И только оказавшись в относительной безопасности кабины, за закрытыми дверями, позволила себе облегченно вздохнуть. Хотя на самом деле надо было бы сказать, облегченно обмякнуть: все ее тело по-старушечьи съежилось, ноги подогнулись, не в силах держать его вес.

Через несколько мгновений кабина лифта открылась в вестибюле элитного жилого дома, и прямо впереди Эди увидела манящие стеклянные двери с позолотой. Почувствовав внезапное головокружение, она захромала к этим прекрасным дверям с большими красивыми бронзовыми ручками. Распахнув настежь правую створку, с трудом удержалась от того, чтобы не броситься к почтальону, раскладывающему корреспонденцию по рядам одинаковых ящиков, и заключить его в объятия. Вместо этого она лишь одарила его улыбкой. Широкой, демонстрирующей все зубы, говорящей о том, как она рада тому, что осталась жива.