Джонни продолжал сидеть в той же позе.

— А что скажешь о себе? — вдруг спросил он.

— Что именно? — уточнила я, ощутив некоторую нервозность.

— Ты хорошо играешь в камоги? [Камоги (камоджи) — женская разновидность хёрлинга.] — улыбаясь, спросил он. — Раз уж у вас это семейное.

— Нет, что ты, — ответила я, густо покраснев. — Ни в коем случае. У меня это никогда не получалось. Но я люблю смотреть, как играют другие. Мне нравится силовой стиль.

Джонни кивал, с исключительной учтивостью выслушивая мои слова, а потом огорошил, сказав:

— Думаю, регби тебе понравилось бы.

В ответ на столь странное заявление я только сморщила лоб.

— Наверное, ты хотел сказать, что я могла бы умереть, играя в регби, — поправила его я, указав на свое тело. — Если ты до сих пор не заметил, я мелковата.

Он расплылся в улыбке. На лице появились ямочки.

— Да, заметил, — усмехнулся он. — Но я хотел сказать другое. Тебе понравилось бы смотреть матчи по регби. Если ты с таким интересом смотришь игры ГАА, думаю, тебе понравятся сила и напор, которые есть в регби.

— Мне уже нравится, — напомнила я. — Когда Ирландия играет.

«Вот только я ни бельмеса не понимаю из происходящего на поле», — мысленно добавила я.

— А как насчет местных команд? Школьного регби? Регионального уровня? Ты до прошлой недели бывала на каких-нибудь играх?

Он так и сыпал вопросами, я не успевала отвечать.

Я попыталась все уложить в один ответ:

— Нет, я не смотрела никаких игр, кроме международных, и до прошлой недели не была ни на одном матче.

Джонни снова кивал, словно я говорила очень важные для него вещи.

— Я играю, — наконец сказал он.

— За Томмен. Да, я знаю, — язвительно сказала я. — Я тебя видела, и у меня шишка на затылке в подтверждение этого факта.

Джонни поморщился.

— Нет, — с предельной серьезностью произнес он. — Я имел в виду, что играю.

Я тупо посмотрела на него:

— Это… хорошо.

Он нетерпеливо рассмеялся.

— Ты ведь не понимаешь, о чем я говорю, правда?

— Нет, — мотнула я головой. — Честно, не понимаю.

— Мне это нравится, — подумав над моими словами, признался Джонни.

— Что тебе нравится?

— То, что ты не знаешь, о чем я говорю, — повторил он. — Это слегка обижает, но сильно прочищает мозги.

— Всегда рада помочь, — ответила я, не зная, что говорить дальше. — Значит, регби — дело твоей жизни?

— Можно сказать и так, — усмехнулся Джонни.

Я чувствовала, что чего-то не догоняю.

— И ты хорошо играешь?

По моему мнению, он играл хорошо.

По моему мнению, в прошлую пятницу он был лучше всех, но я все равно не понимала тонкостей игры.

Его улыбка стала еще шире, глаза слегка прищурились, и он повторил свои недавние слова:

— Можно сказать и так.

Ладно, я точно чего-то не догоняла.

— И это должно меня ошеломлять? — спросила я, напрягая мозг в поисках каких-нибудь полезных сведений, способных мне помочь.

Их не нашлось.

Я знала, что он капитан школьной команды. Я видела фотографов и журналистов, обступивших его после матча, однако мне казалось, что это как раз и связано с его капитанством и великолепной игрой, показанной в ту пятницу.

Но было не отделаться от ощущения, что я что-то упускаю.

— Если я вздумаю поискать про тебя в Сети, не окажется, что ты какой-нибудь бог регби?

Джонни запрокинул голову и засмеялся.

— Нет. Я не бог.

— Тогда что? — допытывалась я.

Печально улыбнувшись, Джонни вернул разговор ко мне, сказав:

— Значит, ты в основном по ГАА?

— Не то чтобы я выбирала, — ответила я, принимая смену темы. — У меня пятеро братьев и отец, помешанный на ГАА, поэтому…

Я не договорила, пожав плечами.

— Сестер, значит, у тебя нет?

— Ни одной. Только я и ребята.

— И как это тебе?

Его вопрос застал меня врасплох, и я не сразу смогла ответить:

— Думаю, нормально.

Мне еще никогда не задавали такого вопроса.

Даже родители.

— Ну, жизнь довольно бурная, — добавила я, чувствуя необходимость пояснить сказанное. — Иногда до безумия.

— Представляю.

Одна нога Джонни упиралась в пол. Сняв ручищу с руля, он вдруг принялся костяшками пальцев массировать бедро.

В другой ситуации меня бы от подобного в дрожь бросило. Но я понимала: он делает это бессознательно, чтобы снять боль.

— Вы близки? — спросил он, отвлекая меня от наблюдения за его рукой.

— Близки? — заморгала я. — С кем? С братьями?

Он кивнул.

Этот вопрос не требовал долгих раздумий.

— С Джоуи да, ты с ним разговаривал. В Рождество ему исполнилось восемнадцать, так что по возрасту он ко мне ближе всех. Даррен живет не в Корке, а трое младших — ну, им одиннадцать, девять и три года, особой близости нет.

— Он хорошо к тебе относится?

— Кто? Джоуи?

Джонни кивнул.

— Да, — улыбнулась я. — Он замечательный брат.

— Защищает?

— Иногда, — пожав плечами, ответила я.

Джонни задумчиво кивнул.

— Значит, ты средний ребенок в семье?

— Да. Третья.

— Много у вас детей.

— А у тебя? — спросила я, на этот раз сама меняя тему. — Братья или сестры есть?

— Никого, — пожав плечами, ответил Джонни. — Я один у родителей.

Вау.

— И как это?

— Тихо, — усмехнулся он и вновь направил прожектор внимания на меня. — Ты здесь живешь всю жизнь?

— Угу. Родилась и выросла в Баллилагине. А ты, значит, из Дублина? Сюда переехал, когда тебе было одиннадцать?

У него засияли глаза.

— Ты помнишь, как я рассказывал об этом?

Я кивнула.

— Боже, ты в тот день была в таком ауте, я не думал, что хоть что-то запомнишь, — сказал он, почесывая подбородок.

— Даже если бы я не запомнила, тебя бы выдал акцент.

— Серьезно?

Я кивнула и с самым шикарным южным акцентом [Река Лиффи делит Дублин на северную и южную части. Акцент жителей обеих частей заметно различается.] произнесла:

— Дорогуша, я из Блэкрока.

Моя попытка рассмешила Джонни.

— Даже не близко.

Я усмехнулась и с тем же жутким акцентом продолжила:

— Дай угадаю, тебе нравится съездить в Сэндикоув [Сэндикоув — пригород Дублина, известный морской курорт.] намочить ножки, а потом пойти пообедать в Дублине-четыре? [Дублин-4 — историческое название района Дублина, населенного состоятельными людьми.]

У меня горели щеки.

Боже, какую чушь я несу!

— Шаннон, во мне нет ничего аристократического, — возразил Джонни, гася улыбку. — Пусть я и родился в хорошем районе, но мои родители много пахали ради этого. Они вышли из низов и сами себя сделали.

— Ты прав.

В его манере говорить не было и намека на аристократизм.

Моя попытка изобразить его эпично провалилась.

Какая же я идиотка…

Я редко шутила, и сейчас, обескураженная своей нелепой шуткой, нервно потеребила косу, потом пробормотала:

— Извини.

— Не надо извиняться, — ответил он, награждая меня великодушной улыбкой. — К слову, у моей мамы очень сильный северный акцент.

У меня засияли глаза.

— Как в «Городе-сказке»?

— Ты смотришь мыльные оперы? — удивился Джонни.

— Обожаю, — с улыбкой призналась я. — «Город-сказка» — самый любимый сериал.

— Ну тогда тебе бы точно понравилось, как она разговаривает, — усмехнулся он, совсем не замечая, что продолжает массировать бедро. — А отец родился и вырос в Баллилагине. Такой же уроженец графства Корк, как и ты. Ну а я, наверное, говорю на какой-то смеси, — пожав плечами, добавил он.

Ничего подобного.

В его речи не было ни капли нашего акцента. Он говорил, как стопроцентный дублинец, но я решила не огорчать его и вместо этого спросила:

— А почему твоя семья переехала сюда?

— Заболела бабушка с отцовской стороны. Сказала, что хочет вернуться в родные места. Мы исполнили ее просьбу и переехали всей семьей, чтобы ухаживать за ней. — Джонни сложил руки на коленях и вращал большими пальцами. — Мы думали, что переезжаем временно. Меня уже записали в Ройс-колледж, куда я должен был пойти в сентябре. Мы собирались вернуться в Дублин после ее похорон.

— Но в Дублин вы не вернулись?

Он покачал головой:

— Не, предки решили, что им нравится здешняя спокойная жизнь, поэтому они выставили наш дублинский дом на продажу, и переезд оказался насовсем.

— И как тебе — переехать в таком возрасте?

Я не понимала, зачем задаю эти вопросы.

Я вообще не помнила, чтобы так долго говорила с малознакомым человеком.

Но разговор мне нравился, а Джонни был интересным собеседником.

Он был другим.

Удивительно, как легко я общалась с ним.

— Наверное, тяжело.

— Было жестко, — пробормотал Джонни, мысленно перенесшись в прошлое. — Новая школа в середине учебного года. Пришлось менять клуб и вписываться в новый состав. Занимать чье-то место в команде, а потом еще и разбираться с тем, чье место занял. — Он покачал головой и провел рукой по волосам. — Из-за переезда пришлось снова идти в шестой класс началки. Какая-то дерьмовая местная политика или что-то в этом роде.

— И где ты учился?

— В Сколь Йоун, — ответил Джонни и поморщился. — Чисто мужская католическая начальная школа.

— Там же, где Хьюи Биггс? — Мои брови взлетели вверх.

Он с улыбкой кивнул:

— Да. Там-то я и познакомился с Хьюи, Гибсом и Фили.

— И они стали твоими друзьями?

— К сожалению, — ухмыльнулся он.

— Ты не хотел? — спросила я. — Ведь в Сколь Йоун пришлось опять пойти в шестой класс.

— Шаннон, я был в бешенстве.

— Даже так? — спросила я, стараясь не реагировать на внутреннюю дрожь, когда он произнес мое имя.