И все-таки взгляд Гримсена чуть-чуть более самодовольный и самоуверенный, чем следовало бы. Подозреваю, дело нечисто, но сложить головоломку не успеваю — Кардан начинает говорить:
— Принимаю твое условие, и вот тебе знак моего расположения: на окраине дворцового поместья есть старое строение с кузницей. Получишь его и столько металла, сколько тебе потребуется. Мне не терпится увидеть, что ты для нас изготовишь.
Гримсен снова низко кланяется:
— Твоя доброта не будет забыта.
Мне это не нравится, но, может быть, я слишком осторожничаю. Вероятно, из-за того, что сам кузнец не понравился. Времени на размышления не остается, потому что почти сразу появляется следующая просительница — ведьма, старая и настолько могущественная, что из-за ее колдовской силы в воздухе словно потрескивает. Пальцы тонкие и узловатые, как прутья, волосы цвета дыма, а нос напоминает лезвие косы. Вокруг горла каменное ожерелье, на каждой бусине — манящие глаз завитушки. Тяжелые одежды при ходьбе колышутся, и я замечаю когтистые, как у хищной птицы, лапы вместо ступней.
— Королек, — каркает ведьма, — Матушка Мэрроу принесла тебе подарки.
— От тебя мне требуется только верность, — беспечно отвечает Кардан. — Пока.
— О, конечно, я присягаю короне, — говорит старуха, лезет в один из карманов и достает кусок ткани, который выглядит чернее ночного неба, настолько черным, что, кажется, поглощает весь разливающийся вокруг свет. Ткань скользит по руке ведьмы. — Но я проделала весь этот путь, чтобы сделать тебе редкий подарок.
Воздушный народ не любит оказываться в долгу, поэтому предпочитает отделываться от дарителя не только словами благодарности. Дай им овсяную лепешку, и они целую комнату зерном завалят, отплатив долг с лихвой и переложив его на вас. И все же Верховный Король постоянно принимает подношения — золото, посуду, мечи с именами. Но обычно мы не называем эти вещи подарками. Или дарами.
Как понимать ее? Не знаю.
А ведьма продолжает, мурлыча:
— Мы с дочкой соткали ее из паутины и ночных кошмаров. Наряд, пошитый из этой ткани, отразит любой острый клинок, а для кожи будет мягким, как тень.
Кардан хмурится, но взгляд его снова и снова возвращается к замечательной ткани.
— Соглашусь, что раньше я подобного не видел.
— Значит, ты принимаешь то, что я приготовила для тебя? — спрашивает ведьма с хитрым блеском в глазах. — Я старше твоих отца с матерью. Старше, чем камни этого дворца. Я стара, как кости этой земли. Хоть ты и Верховный Король, Матушка Мэрроу услышит твое слово.
Кардан щурит глаза. Ведьма ему надоела, я это вижу.
В предложении ведьмы таится уловка, и на этот раз я знаю, в чем дело. Не позволяя Кардану ответить, беру слово сама:
— Ты сказала, что принесла подарки, а показала нам только эту чудесную ткань. Уверена, корона рада будет получить такую вещь, если только это не налагает на нее обязательств.
Взгляд ведьмы останавливается на мне, мрачный и холодный, как сама ночь.
— А ты кто такая, чтобы говорить вместо Верховного Короля?
— Я его сенешаль, Матушка Мэрроу.
— И ты позволяешь этой смертной девчонке отвечать вместо себя? — спрашивает старуха у Кардана.
Он переводит взгляд на меня и смотрит так высокомерно, так снисходительно, что у меня лицо заливается румянцем. А он все смотрит, кривя губы.
— Приходится, — наконец отвечает он ведьме. — Она забавляется, охраняя меня от неприятностей.
Прикусываю язык, а он обращает безмятежное, благодушное лицо к Матушке Мэрроу.
— Она достаточно умна, — произносит ведьма, выплевывая слова, как ругательства. — Ну хорошо. Ткань твоя, Твое Величество. Дарю, не налагая обязательств. Дарю только это и больше ничего.
Кардан наклоняется к ней, заговорщически подмигивая:
— О, прошу, расскажи мне про остальное. Я так люблю обманы и ловушки. Даже те, в которые сам едва не угодил.
Матушка Мэрроу перетаптывается с одной когтистой лапы на другую, впервые за всю аудиенцию выдавая свое волнение. Гнев Верховного Короля опасен даже ведьме, старой, как кости земли.
— Ладно. Если бы ты принял все, что я для тебя приготовила, то оказался бы под заклятием, позволяющим тебе жениться только на ткачихе, изготовившей эту ткань, то есть на мне или моей дочери.
При мысли о том, что могло случиться, меня пробирает холодная дрожь. Возможно ли принудить Верховного Короля фейри к подобной женитьбе? Наверняка есть обходные пути. Думаю о последнем Верховном Короле — он не был женат ни разу.
Правители Фейриленда обычно не женятся, потому что, став однажды королем, королем и остаются — до самой смерти или отречения. Среди простонародья и джентри браки заключаются так, чтобы их можно было расторгнуть, не как у смертных — «пока смерть не разлучит нас». Фейри включают в свои брачные обеты такие оговорки, как «пока вы оба не отринете друг друга» или «на протяжении всей жизни», дальновидно не уточняя чьей. Но дело в том, что брачный союз короля или королевы разрушен быть не может.
Если бы Кардан женился, мне, чтобы посадить Оука на трон, пришлось бы не только его сгонять с трона, но и избавляться от супруги.
Кардан приподнимает бровь, изображая святую невинность:
— Миледи, вы мне льстите. Я и подумать не мог, что вы в подобном заинтересованы.
Взгляд ведьмы, передающей подарок одному из личных телохранителей Кардана, безжалостен.
— Может быть, когда-нибудь дорастешь до мудрости своих советников.
— Об этом многие усердно молятся, — покорно соглашается он. — Скажи мне вот что. Дочь твоя совершила путешествие вместе с тобой?
— Она здесь, — говорит ведьма. Из толпы выходит девушка и низко кланяется Кардану. Она молода, с копной распущенных волос. Как и у матери, конечности у нее до странности длинные и напоминают ветви, но если мать неприятно костлява, то дочь по-своему красива. Может, потому, что ступни у нее больше похожи на человеческие. Хотя, сказать по правде, повернуты назад.
— Из меня получился бы плохой муж, — говорит Кардан, обращая внимание на девушку, которая словно сжимается под его пристальным взглядом. — Но подари мне танец, и я продемонстрирую тебе другие свои таланты.
Смотрю на него с подозрением.
— Идем, — говорит Матушка Мэрроу дочери и, схватив без особой нежности за руку, тащит в толпу. Потом оглядывается на Кардана: — Мы втроем еще встретимся.
— Заметил? Они все стараются женить тебя, — привычно растягивая слова, говорит Локк. Лишь услышав знакомый голос, я обнаруживаю, что он занял освободившееся место Матушки Мэрроу.
Он ухмыляется Кардану и вообще выглядит довольным и собой, и миром.
— Лучше брать наложниц, — продолжает Локк. — Много-много наложниц.
— И это говорит мужчина, который вот-вот женится, — напоминает ему Кардан.
— Ах, оставь! Я, как и Матушка Мэрроу, принес тебе подарок. — Локк делает шаг к возвышению. — Только без скрытых шипов. — В мою сторону он не смотрит. То ли не видит, то ли я интересую его не более чем какой-нибудь предмет мебели.
Так хочется, чтобы меня это не волновало. Так хочется, чтобы не вспоминалось, как я стояла на вершине самой высокой башни поместья Локка, а его теплое тело прижималось к моему. И чтобы он не использовал меня для проверки чувств моей собственной сестры, а Тарин не позволяла ему этого делать.
«Если бы желания были лошадьми, — говорил мой смертный отец, — то все нищие разъезжали бы верхом». Еще одна поговорка, которая стала понятной только со временем.
— Вот как? — Кардан скорее озадачен, чем заинтригован.
— Я хочу подарить тебе себя — в качестве твоего Магистра Увеселений, — объявляет Локк. — Даруй мне эту должность, и я сделаю своим долгом и обязанностью, исполнять которые буду с радостью, защиту Верховного Двора Эльфхейма от скуки.
Во дворце столько должностей — слуги и министры, послы и генералы, советники и портные, шуты и мастера загадывать загадки, конюхи, хранители пауков и еще десятки постов, которые и не упомнишь. Мне было неведомо, что существует такая должность, как Магистр Увеселений. Насколько понимаю, он сам ее изобрел.
— Я приготовлю тебе такие наслаждения, о которых ты и не мечтал. — Локк заразительно улыбается. Неприятности он нам приготовит, это уж точно. Неприятности, на которые у меня нет времени.
— Будь осторожен, — говорю я, впервые привлекая к себе внимание Локка. — Уверена, ты не хотел бы оскорбить воображение Верховного Короля.
— Конечно. Я уверен, — двусмысленно замечает Кардан.
Веселая уверенность Локка непоколебима. Он прыгает на возвышение, и телохранители с обеих сторон трона спешат преградить ему путь. Кардан жестом гонит их прочь.
— Если ты сделаешь его Магистром Увеселений… — начинаю я, отчаянно стараясь успеть.
— Ты мною командуешь? — перебивает Кардан, выгибая бровь.
Он понимает, что я не могу сказать «да», потому что Локк наверняка услышит.
— Конечно, нет, — цежу сквозь зубы.
— Хорошо, — говорит Кардан, отводя взгляд. — Я склонен даровать тебе то, что ты просишь, Локк. В последнее время у нас так уныло.
Вижу, как ухмыляется Локк, и закусываю губу, чтобы не выкрикнуть повеление. Хотелось бы увидеть его лицо, когда перед ним обнаружится вся моя власть.