— Ты хотела мне что-то сказать? — спрашиваю я.

Чарли смотрит на меня, и все, через что ей пришлось пройти по воле отца, отражается на ее лице. В нем столько боли, что у меня перехватывает дыхание. Она долго пытается на чем-то сосредоточиться. Даже сейчас ее взгляд то и дело возвращается к окну, к пейзажу, кроме которого она ничего не видела в Аннуне. Мне очень хочется выпустить ее наружу, но это невозможно до тех пор, пока Мидраут не будет уничтожен. Если такое вообще случится.

— Хочу снова попытаться… — говорит наконец Чарли.

— Я должна позвать брата…

— Нет. Я хочу, чтобы со мной была ты.

— Лот… Чарли, я не могу. Я утратила силу, помнишь? А Олли всегда умел читать эмоции и воспоминания… Мне этого не дано.

— Нет! — раздражается она, потирает колени и локти. — Нет, это должна быть ты. Не хочу, чтобы в мой ум лез мужчина. Я не могу…

— Хорошо, — быстро говорю я, потому что ее движения становятся хаотичными. — Хорошо, Чарли, давай посмотрим, что…

Но я опоздала. Чарли издает низкий воющий звук, который нарастает и нарастает. Она начинает рвать на себе одежду. Я пытаюсь обнять ее, удержать ее руки, но Чарли слишком подвижна, она уворачивается. А потом начинается то, что бывает обычно. Ниоткуда возникают нити и пронизывают ее веки, снова зашивая ей глаза. Из воздуха вылетает игла и впивается в кожу Чарли. Кошмар ее прежних пыток реализуется в настоящем.

Чувствуя себя совершенно бесполезной, я колочу в дверь.

— Позови Джин! — кричу я, надеясь, что рееви меня слышит.

Пес Локо прыгает возле своей хозяйки, яростно лает.

— Это ведь не помогает? — говорю я ему, стараясь поймать руки Чарли, не дать ей поранить себя, когда она тянется к иглам и царапает глаза. — Прошу, Чарли, позволь мне…

В следующий момент распахивается дверь и в комнату врывается Джин. Чарли бросается к двери, но за спиной Джин возникает лорд Элленби, а он громаден, как медведь, и способен помешать бегству. Заметив лорда Элленби одним, пока еще открытым глазом, Чарли пятится, напуганная его видом. Джин пользуется возможностью, чтобы растереть о каменную стену горсть каких-то трав, а потом подносит их к носу Чарли. Всю комнату заполняет запах ромашки и лаванды с примесью чего-то более тонкого — такой аромат доступен только в Аннуне, — и в целом весь букет говорит о согревающем огне, об одеялах и о полном желудке. Все мои страхи и тревоги мгновенно утихают, но Чарли нужно больше времени, чтобы успокоиться. Она продолжает тихо скулить в углу, Джин бормочет ей на ухо банальные утешения, а Локо тычется носом в ее грудь. Когда Чарли берет пса на руки, я понимаю, что она снова пришла в себя.

Джин разрезает нитки и осторожно вытаскивает иглы. Они рассыпаются в ее руках.

— Ей становится хуже, — говорю я.

— Да, — соглашается лорд Элленби, стоя на пороге, — а у нас кончается время.

3

Мы надеялись, что Чарли так или иначе поможет нам выяснить, каковы планы Мидраута, но, возможно, это изначально было бесплодной затеей. В конце концов Мидраут превратил собственную дочь в ловушку. Он знал, как мы намерены ее использовать: он нарочно устроил все именно так, дал мне возможность спасти Чарли и настроить против ее собственного отца. И это для того, чтобы я нашла Экскалибур, а он отобрал бы его у меня в последний момент. Конечно, Мидраут не стал бы намеренно вкладывать в Чарли такую информацию, которую мы смогли бы использовать против него. Но вдруг среди прочего случайно затесалось то, что дало бы нам ключ к его свержению?

Чарли и сама того хотела. Она звала меня почти каждую ночь, отчаянно желая помочь нам, но пережитая ею травма постоянно всплывала на поверхность. Если бы я обладала силой брата, то, возможно, мы сумели бы немного продвинуться вперед, но я теперь бесполезна. Только Олли способен заглянуть ей в голову, а Чарли не хочет — не может — оказаться в одной комнате с ним или с кем-то еще, кто напомнил бы ей об отце.

— Это нечестно по отношению к ней, — говорю я Джин, когда мы возвращаемся в зал, после того как она подлечила Чарли. — Мы должны заставить ее отказаться от этих попыток.

— Чарли кажется, что она единственная, кто может одолеть ее отца.

— Это я ей так внушила?

Я не прилагала к ней свой Иммрал несколько месяцев, с тех пор как мы спасли Чарли и мне пришлось просить о помощи, но, возможно, того, что я тогда сказала, было достаточно, чтобы застрять в ее несчастном поврежденном уме.

— Даже не начинай! — Джин одаряет меня одним из своих особых взглядов. — Не взваливай на себя еще и эту вину.

— Ладно-ладно, — отвечаю я, — хотя чувство вины — это почти все, на что я способна, и…

— Хватит! — обрывает меня Джин. — Хватит жалеть себя. Заглуши это. Запри. Приди в себя, Кинг.

— Хорошо, капитан. — Я салютую, и мы расходимся в разные стороны.

Вот почему мне необходима Джин: благодаря ей я не забиваю себе голову всякой ерундой, как Олли и Самсон. Год назад я и подумать не могла, что мне зачем-то понадобится Джин, но теперь… Я возвращаюсь в рыцарский зал и подхожу к одному из новых рыцарей, Бандиле.

— Они что, все ушли? — спрашиваю я его.

— Да, они сказали, что подождут тебя, прежде чем начать.

Я опять выхожу из зала и иду по коридору к одной из больших комнат, что находятся в этой части замка. Заглянув в нее, я вижу, что оказалась в лекционном зале. Ряды скамей спускаются к грифельной доске. Большинство мест занято более опытными танами [Таны — вожди шотландских кланов в Средние века.] из всех лоре. Самсон, Наташа и Олли машут мне с заднего ряда, я пробираюсь к ним и сажусь между Наташей и Самсоном, прислоняюсь к нему.

— Я по тебе соскучился, — говорит он, уткнувшись в мои волосы.

— Я на это надеялась. Мы не виделись целых тридцать минут.

— Мур-мур, — ухмыляется Олли.

— Тошнит от вас, — напевно произносит Наташа.

— Завидуешь, — отвечаю я.

Что-то мелькает в глазах Олли. Конечно, он завидует. У него может быть любимый друг в Итхре, но ведь Киеран ничего не знает об Аннуне и танах. Олли приходится половину своей жизни держать в тайне от человека, который, как он полагает, достоин доверия. Иногда я мысленно защищаюсь, думая, что Самсон ничего не знает о моей жизни в Итхре, но ведь это неправда. Теперь я и в Аннуне выгляжу почти так же, как в Итхре, мои шрамы стали видны, так что скрыть это от Самсона невозможно.

Я уже готова извиниться, когда входит лорд Элленби вместе с Иазой и Найамх. У нас теперь еженедельно проходят собрания, с тех пор как Мидраут стал премьер-министром, и уровень важности собрания обычно соотносится с тем, какое количество бумаг приносит Иаза.

Я подаюсь вперед и в ожидании новостей тешу себя надеждой на какие-то успехи. Одним из главных занятий рееви является поиск в архивах, в надежде найти что-то такое, что может снова запустить мой Иммрал. Иначе могут пройти годы — а то и десятилетия, — прежде чем я восстановлю хотя бы долю моей прежней силы. Но у нас нет столько времени.

— Как ты думаешь, они что-нибудь нашли? — шепчу я.

— Возможно, — отвечает Самсон, — но это не имеет значения. Мы в любом случае справимся.

Я проглатываю возражение. Легко ему так говорить, ведь он все такой же воин. А я потеряла часть себя.

Найамх в своем кресле объезжает аудиторию, чтобы присоединиться к нам. Прежде чем я успеваю задать ей вопрос, она качает головой:

— Для тебя ничего, Ферн. Мне жаль.

Я смущенно закусываю губу. Я чувствую на себе десятки взглядов. Все жалеют меня, и никто не знает, что сказать.

— Ладно, это ведь не значит, что у нас совсем нет Иммрала, — шучу я. — Да и все равно двое — это уже толпа, верно, Олли?

Олли не отвечает, все еще обижаясь на меня. Кое-кто переглядывается, и я впервые понимаю, что это не из-за меня. Олли в последнее время становится все противнее и противнее.

— Ты уже супергерой, — говорит мне Самсон. — Тебе не нужен Иммрал, чтобы быть изумительной.

«Только это не помогает», — думаю я.

Лорд Элленби многозначительно откашливается, зал затихает. Он берет из рук Иазы длинный список и поднимает его вверх.

— Это, — говорит он, — список рыцарей по всей стране, исчезнувших за последнюю неделю.

Даже с такого расстояния я вижу, что имена покрывают всю страницу. Само по себе это меня не удивляет, — конечно, рыцари других сообществ страдают от тех же страхов, что и в Тинтагеле. Найамх, которая продолжает поддерживать связь со своими коллегами в кембриджском отделении, уже говорила нам об этом. Но меня удивляет то, что говорит потом лорд Элленби.

— У нас есть причины полагать, что Мидраут похитил этих рыцарей.

— Что?! — шепчет Найамх, наклоняясь вперед.

— Я это знал, — кивает Самсон, всегда защищавший исчезнувших.

Что-то тяжелеет у меня внутри — чувство вины перевешивает гнев на исчезнувших рыцарей. Я ведь думала, что они либо трусы, либо слишком слабы, чтобы противостоять влиянию Мидраута. Я думаю о Чарли в ее башне-тюрьме, — может, Мидраут и на них ставит эксперименты? Похитил ли он их потому, что мы украли у него любимую жертву — его дочь?

Лорд Элленби поднимает руку, чтобы остановить поднявшийся шум:

— Сегодня вечером, чуть раньше, двое рыцарей — братья — вместе пришли в Аннун, в сообщество танов Корнуолла. Как только они прибыли, им устроили засаду. Одного поймали, второй сбежал.