Дорис уже не страдала, она сгорала от унижения. В то время она была самой старой девственницей в округе. Достаточно старой и достаточно непривлекательной, чтобы ковбои заключали пари по поводу ее целомудрия.

Услышав, как открылась дверь спальни деда в конце коридора, она сделала вид, что полностью поглощена старым вестерном. Один из героев молниеносно выхватывал револьвер и целился в ковбоя-злодея, похожего на вонючку Дика.

— Застрели подонка, Мэт, — мрачно подсказала она.

— Салли погостит у нас пару недель. — Лицо у деда горело от возбуждения. — Говорит, приедет из Сиэтла на машине.

— Недель? — в изумлении повторила Дорис.

Посмеиваясь, Джек уселся в свое большое, обитое коровьей шкурой кресло.

— Мы отлично поболтали. Двух недель хватит, чтобы узнать друг друга. Она хочет приехать не одна, в сопровождении кого-то. Я сказал, что мы не возражаем. Правильно?

— Конечно, но…

— Надо приготовить две спальни к их приезду в субботу вечером.

— Дед, но остается только два дня.

— Угу. Я считаю, Салли мы приготовим комнату напротив моей спальни. — Он мигнул. — А сопровождающая может спать по соседству с тобой, и вы обе сможете пользоваться ванной комнатой.

Дорис хотела предостеречь его, чтобы он не очень раскатывал губки. Неужели дед забыл, как не повезло ей с ее объявлением?

Его ждет разочарование, подумала она, но не сказала этого. Язык не поворачивался. Она не видела его таким взволнованным и полным жизни с тех пор, как умерла Энни. Карие глаза искрились, лицо помолодело, и с него не сходила радостная улыбка.

Он заметил сомнение в ее глазах.

— Не волнуйся, деточка. Старый ивовый прутик знает, что делает.

Она прикусила губу и вздохнула. До субботы нужно так много сделать. Теперь придется менять планы.

* * *

В субботу при заходе солнца Дорис заняла наблюдательный пост у проволочной входной двери и вскоре увидела облако пыли в том месте, где подъездная дорожка выходила на шоссе.

— Дед, они! — крикнула она Джеку, готовившему за домом шашлык по-техасски. Пятьдесят лет назад он приехал в штат Вашингтон из Техаса, вспомнила Дорис.

К дому приближается дьявольский гонщик, подумала она, глядя на страшный шлейф пыли. Судя по письму, Салли Хаммел была не из тех, кто носится сломя голову по горным дорогам.

Подойдя к Дорис, Джек взглянул на облако пыли.

— Должно быть, они. По времени точно. Собак я запер в конюшне, чтоб не мешали.

В ковбойке, голубых джинсах и выходных сапогах, он был красивым и возбужденным. Дорис уловила запах лосьона после бритья и аромат поджаренных на углях ребрышек.

— Выглядишь ты молодцом, дед.

— Ты тоже. — Он сжал ее плечи. — Отлично смотришься в этом розовом платье, прозрачных чулках и особенно в туфлях на высоких каблуках. И волосы наконец не собраны в пучок, а подвиты. — Он принюхался. — А благоухаешь! Как букет!

— Ага, как Золушка на балу, — прошептала она застенчиво. Дед прекрасно знал, что женственность, красота и очарование не были ее сильными сторонами. Она знала, что он скажет, и дед не разочаровал ее.

— Ты обладаешь особой, внутренней, красотой, девочка. И твой принц обязательно явится.

Обычно бы Дорис, закатив глаза, пробормотала, что не будет никакого принца, что в целом свете ей уготованы лишь гадины вроде Дика, но, приодетая, завитая, надушенная, чтобы ради деда произвести впечатление на миссис Салли Хаммел, она попала в поле его любви и благожелательности и на какое-то мгновение почувствовала, что внешне она не менее привлекательна, чем внутренне, как заверял ее дед.

Урчание мощного двигателя стало громче и отчетливее, и вот перед ними появилась машина — скоростная, обтекаемая и красная, словно пожарная.

— Одна из этих иностранных штучек, — заметил Джек. — Похоже, под ее длинным капотом упрятано целое стадо мустангов.

Такая низкая машина совершенно не годится для горного ранчо, размышляла Дорис. Судя по спортивному автомобилю, миссис Хаммел слишком веселая вдовушка, чтобы жить на изолированном ранчо за сотни миль от Сиэтла. Она вернется домой еще до того, как дед снимет шашлык с решетки. А на снимке она казалась такой простенькой, такой обычной.

Джек вышел на длинное и широкое крыльцо и помахал рукой. Дорис последовала за ним, прикрывая ладошкой глаза от заходящего солнца. Бедный дед. Он так старался со своим шашлыком, а вчера несколько часов собирал полевые цветы, которые она поставила в спальни гостей в фаянсовых вазах. Дед помог ей привести гостевые комнаты в божеский вид, а потом долго начищал свои сапоги. И все для чего?

Щурясь от солнца, Дорис ощущала едва ли не сострадание к деду. Старый прутик все же подвел его. Он годится только для разжигания углей под решеткой.

Визжа тормозами, машина остановилась в облаке пыли. Дорис чихнула раз, второй, третий. Джек сунул ей в руку свой носовой платок и перекрестил ее, когда она чихнула еще раз.

Открылась дверца со стороны водителя, из нее появилась ковбойская шляпа, и Дорис опустила платок. Затем моргнула и снова прикрыла глаза ладошкой. На месте пассажира вроде сидела женщина, но водитель-то точно был мужчиной.

В водовороте пыли лучи заходящего солнца высветили высокую — более шести футов — фигуру Дорис напрягла глаза, но не смогла разглядеть лицо под низко надвинутой шляпой, а видела лишь светящийся силуэт, мужественные очертания широких плеч, узких бедер и длинных ног.

Она покачнулась на своих высоких каблуках: перед ней стоял мифический ковбой из ее снов и потаенных грез! И где? Прямо у ее дома!

Бросив на нее быстрый взгляд, Джек приподнял кустистую бровь:

— А? Черт меня побери, если это не принц!

II

— Привет Вы, должно быть, Энди Хаммел, внук Салли. А я Джек Симпсон.

Энди смахнул шляпу, радуясь возможности освободиться от нее, — этот головной убор заставила его надеть бабушка, желая произвести хорошее впечатление на Симпсонов.

Он пожал руку Джеку, бросив ему:

— Рад познакомиться с вами. — И хотя лицо его было любезным, рукопожатие отражало неодобрение поступка бабушки.

— И я очень рад, — заверил его Джек, глядя сквозь ветровое стекло на Салли и расплываясь в широкой улыбке. — Я помогу леди выбраться из машины, если вы не возражаете.

Энди кивнул, так и не улыбнувшись. Однажды он поймал жестокого убийцу, выбиравшего свои жертвы по частным объявлениям в газетах. Бабушка правильно сделала, что взяла его на эту смешняцкую «рыбалку». Иначе он сам напросился бы в поездку, не хватает еще, чтобы она стала очередной жертвой.

Правда, Джек Симпсон выглядит вполне прилично. Рукопожатие у деда твердое, достаточно мужское, косточки от него ноют до сих пор, но одного этого еще недостаточно для полного суждения. Работа полицейского приучила его к тому, что первое впечатление часто бывает обманчивым. Лишь со временем выясняется, чего стоит тот или иной человек. Джеку Симпсону еще предстояло доказать, что он достоин Салли Хаммел.

Энди бросил взгляд на женщину, стоявшую на верхней ступеньке крыльца. Это, стало быть, внучка. Не совсем то, что он ожидал увидеть. По описаниям Салли он вообразил себе девчонку-сорванца с веснушками и косичками. Теперь-то он понял, что бабушка слукавила, я не без причины.

— Энди Хаммел, — представился он и протянул ей руку. — А вы, верно, Дорис?

Он заметил, как она судорожно крутит в руках носовой платок. Краска, темнее, чем ее розовое платье, по шее поднималась у нее к щекам. Или она болезненно стеснительная, или пришла в ярость. Скорее последнее, решил он, заметив выставленный вперед упрямый подбородок и сверкающие серовато-зеленые глаза.

Она явно не ожидала увидеть такого сопровождающего Салли. Джек тоже, очевидно, ввел ее в заблуждение, дав понять, что с бабушкой прибудет женщина.

— Как поживаете, мистер Хаммел? — промолвила она, неуклюже спустившись по деревянным ступенькам крыльца и коснувшись его руки лишь кончиками пальцев. На нижней ступеньке ее каблук попал в дырку от сучка, и она по инерции рухнула вперед. — Ах! — вскрикнула она, падая. — Вот черт!

Энди подхватил ее в объятия. Он почувствовал, как прижались к нему ее груди, как упруга ее тонкая талия под его рукой, как шелковисты черные волосы, коснувшиеся его щеки. Он вдохнул запах ее духов — гардении — и прижал ее к себе чуть сильнее, чем требовала ситуация. Не красивая, даже не хорошенькая, но пахла она экзотически и соблазнительно, как оранжерейный цветок.

Онемевшая от шока и боли, Дорис очень близко увидела глаза Энди и поразилась их ясной голубизне. Спасительно удержавшие ее руки были крепки, как сталь. От его тела исходила надежная мужская сила.

Попытавшись оттолкнуть его от себя, она только случайно выбила из его руки шляпу и выругалась про себя.

Энди нагнулся, высвободил ее туфлю из отверстия в ступеньке и спросил:

— Вам не больно?

— Нет. — Она сделала шаг назад босой ногой и вздрогнула от боли, прострелившей лодыжку.

— Ступай легко на высоких каблуках, девочка, — посоветовал Джек, огибая машину под руку с Салли. — А теперь знакомься.

— Привет, Дорис, — поздоровалась Салли с теплой улыбкой. — Вы не пострадали? Энди мастер оказывать первую помощь, он знает, что делать при несчастном случае.

Дорис обменялась с Салли коротким рукопожатием и попыталась сделать еще один шаг, но ее лицо тут же исказилось от нестерпимой боли.

— Присядьте, я взгляну на вашу лодыжку. — Носком туфли Энди показал ей на ступеньку сзади нее.

— Нет, я…

— Сядь, девочка, — сердито приказал дед, надавливая на ее плечи. — Делай то, что говорит принц…. э…. я хочу сказать, этот человек. Пусть посмотрит, что у тебя там — вывих или трещина. А я пока покажу Салли наш дом.

— Снаружи он выглядит великолепно, — сказала Салли.

— Все построил сам, включая конюшню и коровник за домом, — гордо похвастался он, пропуская гостью в дверь. — Я сам ошкурил каждое бревно, сам подобрал каждый камень для очага. Вам, Салли, нравится открытый, потрескивающий огонь в очаге в холодные зимние вечера?

Раздосадованная унижением и невозможностью сделать шаг, Дорис слушала, как их голоса замерли в доме. Оставшись наедине с Энди, она вынуждена была отдать себя на его милость — подвергнуться осмотру.

— В этом нет необходимости, — все еще сопротивлялась она.

Он опустился перед ней на колени и взял в руки ее ступню.

— Пошевелите пальцами.

Скрипя зубами, она пошевелила ими.

— Если бы я была в сапогах, а не на этих проклятых каблуках, ничего бы не случилось.

— Если вывих, вам придется потерпеть день-два.

Дорис старалась не смотреть на пальцы, мягко прощупывавшие косточки на ее ступне и лодыжке. Она пыталась не обращать внимания на то, как интимно поднимались они выше — к икре и колену. Удовольствие от этого было более пронзительным, чем боль.

— Здесь больно?

— Нет. Послушайте, мистер Хаммел, я человек закаленный верхом пасу стадо, чиню изгороди, культивирую мозоли… И терпеть не могу, когда меня подставляют, как подставили нас с вами наши уважаемые предки.

— Зовите меня Энди. Вы не станете возражать, если я буду называть вас по имени?

— Нет. Какая разница, как называть? — добавила она скорее для себя.

Он согласно кивнул:

— Я и сам не в восторге от такой ситуации, Дорис. А что касается мозолей, то здесь мог бы поспорить с вами.

Дорис уже почувствовала это, когда его пальцы исследовали ее ногу. Эти осторожные прикосновения лишали ее сил, кружили ей голову, пробуждали ее женственность. Смешно сказать, но ей хотелось вскочить на ноги и гордо, с достоинством удалиться в сторону заката. Никогда не было такого, чтобы она упала с собственного крыльца. Никогда!

— Как вы заработали свои мозоли, Энди?

— Как и вы — тяжелым трудом.

— В качестве кого?

— Конного полицейского. Нам, лошадиным копам [Коп — полицейский (жарг.)], приходится еще и конюшни убирать. А сейчас наше подразделение вообще отправили на неделю в вынужденный отпуск, урезав нам расходы.

Еще один безработный, подумала Дорис. Но, конечно, не такой, как те трое неудачливых ее «поклонников почтой». Она заметила, что, кроме шляпы, в нем ничего не было от очаровавшего ее с первого взгляда образа ковбоя. На нем не было штанов из оленьей кожи, одет он был в саржевые брюки и голубую рубашку с подвернутыми рукавами.

Должно быть, взять шляпу велела ему Салли, как и дед заставил ее приодеться и надушиться.

У Энди были густые волосы с золотистым отливом и более темные брови над голубыми глазами. Его явно сломанный нос не потерял своей привлекательности, а квадратная челюсть и четкий подбородок говорили о мужественности. Сказать по правде, он был просто великолепен.

Дорис обратилась к себе. Она совсем не великолепная. Не хорошенькая. Не соблазнительная, не женственная, не очень-то и стройная, без внешней чувственности, которая так привлекает мужчин.

Нет. Из сорванца она превратилась в активную, работящую женщину, которая отлично скачет верхом, ловко ловит арканом коров, вполне справляется с небольшим породистым стадом и обходится без мужа и любовника. Ковбойские заботы были ее естественным состоянием.

— Отличный запах, — тихо проговорил Энди.

Дорис кивнула, принюхавшись:

— Шашлык по-техасски — конек деда. Жаренные на решетке ребрышки, острые перцы и… — Она смолкла под взглядом Энди. Теплые волны, возникшие на месте прикосновения его пальцев, поднимались вверх по ноге. Его взгляд был как голубое пламя в неподвижном воздухе.

— Я имел в виду ваши духи, Дорис.

— Никогда не пользуюсь духами, — хрипло призналась она. — Сегодня исключение. Все ради деда, чтобы произвести впечатление. — Только бы Энди не подумал, что она надушилась ради него. — Все остальное время я воняю потом и седельным мылом. И никогда не ношу платьев, чулок, туфель на шпильках или…

Она снова замолчала. Подсунув одну руку под ее колени, а другой обхватив ее за спину, Энди легко поднял Дорис и прижал к своей широкой и мощной груди.

— На лодыжку нужно положить лед и сесть на мягкое, — пояснил он.

— Я не…

— Еще как. — Ударом ноги он распахнул дверь из металлической сетки и внес ее в дом.

— Отпустите меня! Я могу допрыгать на одной ноге куда нужно.

— Наверное, можете, но сейчас доедете бесплатно, — отпарировал он.

Она возмущенно заворчала, а он посадил ее в обитое коровьей шкурой кресло в гостиной. Не обращая внимания на ее раздражение, накрыл скамеечку для ног подушкой из овечьей шкуры и осторожно разместил там ее лодыжку.

— Лед должен быть тут, — бросил он, направившись в кухню.

В этот момент в другую дверь вошли Джек и Салли.

— Я обожаю бревенчатые дома, — говорила она. Увидев ее в кресле, они поспешили к ней.

— Так плохо? — спросил дед, глядя на скамеечку с подушкой. — Неужели перелом?

— Нет, только вывих.

— А где Энди? — огляделась Салли.

— Мистер Всезнайка хлопочет на кухне, — резко ответила Дорис.

— А, — в унисон протянули Джек и Салли, искоса посмотрели друг на друга и обменялись улыбками. Дорис попыталась выбраться из глубокого кресла, но дед удержал ее своей большой рукой.

— Девочка, доверься Энди — он знает все способы спасения пострадавших.

— Да не нуждаюсь я в его спасении, — вспыхнула Дорис. — Достаточно надеть удобный сапог и…

— А вот и я, — прервал ее Энди, вернувшийся из кухни с ледяным компрессом из целлофанового пакета со льдом, обернутого кухонным полотенцем. Не дав ей выбраться из кресла, он завязал пакет на ее лодыжке.

— Я не собираюсь рассиживаться тут и…

Энди поднял руку.

— Вы и через неделю не сможете натянуть сапог на ногу, если не собьете опухоль льдом.

— Салли, пойдемте, я покажу вашу комнату. — Джек поспешно взял гостью под руку и увел ее в спальное крыло.

— А я принесу чемоданы из машины, — уходя бросил Энди.

Сложив руки на груди, Дорис мрачно наблюдала за ним. Какая наглость! Чувствует себя хозяином положения: внес ее в дом, как мешок с овсом, и начал тут командовать направо и налево. До него не доходит, что хозяйка-то здесь она, а он всего лишь незваный гость.

Если Салли похожа на своего внука, то дела ее плохи. Никто еще не командовал и не помыкал Джеком Симпсоном. И ей пора уже показать Энди Хаммелу его место. В этом отношении она настоящая внучка своего деда.

Дорис попыталась пошевелить лодыжкой, чтобы опровергнуть диагноз Энди, и вскрикнула от боли.

В этот момент в двери появился Энди с чемоданом в руках.

— Куда его?

Не в силах сказать ни слова, она ткнула рукой в сторону коридора.

— Улыбайтесь и терпите, Дорис, — посоветовал Энди с кривой усмешкой. — Именно это я и собираюсь делать, пока бабуля не образумится.

Он вышел в коридор спального крыла, оглядывая по дороге примитивную деревенскую мебель. Бревенчатый дом, лишенный никому не нужных украшений, обладал определенным очарованием, против его радушия, открытости, теплоты трудно было устоять.

Но ради спасения бабушки он решил не поддаваться ни очарованию дома, ни красоте затерянной горной долины.

В одной из дверей он увидел голову своей бабушки.

— Давай сюда мой чемодан, Энди, — позвала она. — Твоя комната за углом. Ну не здорово ли здесь?

— Из этого окна открывается чудесный вид, — похвалился Джек, раздвигая красные ситцевые занавески, чтобы они могли насладиться великолепной панорамой горной гряды.

Энди испытал немалое облегчение, увидев в комнате односпальную кровать. Двоим на ней не разгуляться. Все же он не верил в чистоту помыслов Джека. Мужчины всегда остаются мужчинами.

Следя за взглядом Энди, Джек хохотнул, но остался тем же приветливым хозяином.

— Цветы собирал я, а Дорис составила букеты. Она же сшила эти занавески и постельное покрывало. И готовит девочка неплохо. Кстати, побегу взгляну на свою стряпню, а вы располагайтесь.

— Мы будем готовы через несколько минут, — заверила Салли, с восхищением следя глазами за выходящим из спальни Джеком. Когда его свист послышался в другом конце коридора, она повернулась к Энди: — А, каков? Говорила я тебе, что ты напрасно беспокоишься насчет Джека Симпсона?

Энди положил ее чемодан на кровать.

— Однако ты не сказала, что его внучке за тридцать и что она не замужем.

— Ну, Энди, какое это имеет значение? Ты же здесь чисто случайно. Думаю, в любом случае ты бы поехал со мной как мой единственный родственник-мужчина.

— Не желаю, чтобы меня подставляли даже случайно, — укоризненно нахмурился Энди. — Дорис придерживается того же мнения и прямо сказала мне об этом. Если же она, как и я, возражает против рекламы наших предков в «Частных объявлениях», у нас с ней много общего.

Салли легко отмахнулась от его замечаний и нагнулась к полевым цветам, стоящим на туалетном столике с овальным зеркалом.

— Приятное совпадение, — заметила она, — если вспомнить, что вы оба неженатые и любите лошадей. Действительно, у вас много общего.

— Я не ищу общего с Дорис Симпсон, — возразил Энди. — Меня вполне устраивает жизнь в Сиэтле.

— Энди, ты живешь один, редко ходишь на свидания, тратишь свое свободное время на уличных мальчишек. Твоя жизнь достойна похвалы, но она не такая уж полная, какой могла бы быть. Забудь о разводах в нашей семье и поймешь, о чем я говорю.

— Забыть о них? — изумился Энди. — Мы с тобой единственные неразведенные члены семьи. Развод стал семейной традицией.