— Какая беседа?
— Вы и вправду не знаете? — преувеличенно удивился он.
«Артист! Комедиант! — подумал я. — Ни единому его слову верить нельзя».
— Впечатление такое, что вам все надо разжевывать. Беседа, Васкес, была о новом журнале. «Современный роман и другие болезни» — так, кажется, он назывался?
Да, именно так он и назывался. Карбальо — просто шкатулка с сюрпризами. В августе прошлого года Мойсес Мело, главный редактор недавно возникшего журнала «Сноска», пригласил нас к себе домой, чтобы обсудить происходившее с Эрре-Аче с тех пор, как ему поставили диагноз — а именно его болезнь и страдания, — с точки зрения литературы. Разговор длился два часа и от всех других наших встреч отличался только отсутствием виски, присутствием диктофона и последующей редактурой, придавшей нашим словам стройность, связность и последовательность, которых они порою были лишены. Номер вышел в декабре, между Рождеством и Новым годом, а Карбальо, изучавший какие-то документы в библиотеке имени Луиса Анхеля Аранго, по чистой случайности обнаружил экземпляр на столике кафетерия. «Я чуть не свалился со стула. В этом интервью было все, что я искал».
— И что же вы искали? — осведомился я.
— Человека с незашоренным умом. Человека, умеющего слушать. Человека, свободного от предрассудков и способного разорвать смирительную рубашку официальных версий.
— Да что-то я не помню, чтобы мы говорили о смирительных рубашках, — сказал я.
— Не помните? Жаль. Но надеюсь, помните хоть про Орсона Уэллса?
Это я помнил, хоть и смутно. Зато теперь, десятилетие спустя, когда я пишу воспоминания, передо мной лежит первый номер «Сноски», и я могу отыскать там в беседе с Морено-Дюраном (помещенной между статьей о Грэме Грине и репортажем с Франкфуртской книжной ярмарки) его точные высказывания и бережно воспроизвести их в этом повествовании, мало-помалу приобретающем черты следственного дела. Эрре-Аче — в черном костюме и сорочке лиловатого оттенка — рассказывал о своем новом, только что оконченном романе. История возникла из рассказа «Первое лицо единственного числа» о поездке Орсона Уэллса в Колумбию в августе 1942 года — поездке довольно своеобразной, поскольку в реальности ее не было. После успеха «Гражданина Кейна», — объяснял мне Эрре-Аче, — Уэллс обрел мировую славу и стал фигурой международного масштаба. Государственный департамент США и киностудия «Радио-Кейт-Орфей» решили послать его в Латинскую Америку для съемок документального фильма, используя престиж режиссера как способ объединить обе Америки в борьбе против стран Оси. Далее в интервью говорится:
В(аскес): Может быть, хотели избавиться от него на некоторое время. Под давлением Уильям Рэндольфа Херста, медиамагната, выведенного в «Гражданине Кейне».
Эрре-Аче: Подозреваю, что Орсон Уэллс на самом деле уехал, чтобы отделаться от Риты Хейуорт, преследовавшей его довольно настойчиво. И отправился снимать документальный фильм в Бразилию, где и провел без перерывов шесть месяцев. Потом — в Буэнос-Айрес, на премьеру своего «Гражданина» (под таким названием картина шла в аргентинском прокате). Побеседовал с Борхесом. В результате тот написал прелестную заметку в газету «Сур». Потом приехал в Чили и уже в самом конце своего турне — в Лиму, где 12 августа информационные агентства взяли у него прощальное интервью. Его спросили: «Что вы намерены делать сейчас? Полетите в Лос-Анджелес?» «Нет, — сказал он. — Завтра я лечу в Боготу». Его спросили «зачем?», а он в ответ — мол, у него в Колумбии близкие друзья, и он любит быков, а Колумбия — страна быков. И дальше выдал целую гирлянду расхожих представлений о нашей стране. На следующий день, 13 августа, газета «Тьемпо» на первой полосе оповестила свет, что Орсон Уэллс прилетает в Боготу, и эту новость воспроизвели «Эспектадор» и «Сигло». Однако Орсон Уэллс в Боготу так и не прибыл.
В опубликованной беседе не оказалось заданного мной вопроса: «Почему же, Эрре-Аче? Почему Орсон Уэллс не прилетел в Боготу?» И, само собой, текст не мог бы передать плутовское выражение, которое вдруг мелькнуло на его лице, неожиданно сообщив ему что-то детское и заставив позабыть, что это лицо умирающего от рака. «Не скажу, даже не мечтай! — сказал он. — Придется тебе прочесть весь роман». В журнале же напечатали вот что:
Э.-А.: Роман называется «Человек, видевший черно-белые сны» и рассказывает о том, что случилось с Орсоном Уэллсом 13, 14 и 15 августа, ровно через восемь дней после того, как Эдуардо Сантос [Эдуардо Сантос Монтехо (1888–1974) — колумбийский журналист, адвокат и политик, президент Колумбии с 1938-го по 1942 год.] передал власть Альфонсо Лопесу Пумарехо [Альфонсо Лопес Пумарехо (1886–1959) — колумбийский бизнесмен и политик, дважды (в 1934—1938-м и 1942–1945 годах) президент Колумбии.], и тот во второй раз стал главой государства. Это событие имело большое политическое значение, о котором теперь никто не помнит, и Лауреано Гомес [Лауреано Элеутерио Гомес Кастро (1889–1965) — колумбийский политик, журналист и инженер. Президент Колумбии с 1950-го по 1951 год. Один из наиболее радикальных лидеров консервативной партии, сторонник нацизма и франкизма.] в беседе с послом США предупредил его, что если Альфонсо Лопес возьмет власть, то он, Гомес, с помощью своих друзей из стран Оси совершит государственный переворот. Но дело в том, что Орсон Уэллс оказывается в Боготе, в городе, ставшем гнездом шпионов и военных корреспондентов, в столице страны, пребывающей в скорби, тоске и злобе из-за гибели нескольких колумбийских кораблей на Карибах. И вот в такой обстановке Орсон Уэллс переживает череду бурных событий.
В.: Это очередной виток во взаимоотношениях истории и беллетристики. Роман становится мощным средством исторического размышления.
Э.-А.: Не думаю, что роман пытается покорять и осваивать новые пространства, скорее, он подтверждает, что все это и так принадлежат ему. Довольно занятный факт: в 1942 году на карнавале в Рио Орсон Уэллс познакомился со Стефаном Цвейгом, и Цвейг рассказал ему об этой чудесной стране, где оказался по приглашению приятеля. В моем романе, когда Орсон Уэллс приезжает в Колумбию, его приглашают на прием, чтобы представить ему цвет общества, и он видит там какого-то молчаливого человека почти двухметрового роста; человека этого все называют Путником, и когда он все-таки открывает рот, то говорит с характерным выговором жителя Минас-Жерайс [Минас-Жерайс (Minas Gerais) — штат в Бразилии.] — в общем, Уэллс немедленно проникается к нему симпатией. Оказывается, Путник этот — не кто иной, как Жоан Гимараэнс Роза [Жоан Гимараэнс Роза (1908–1967) — бразильский врач, дипломат и писатель. Будучи с 1938-го по 1942 год вице-консулом Бразилии в Гамбурге, познакомился с Араси де Карвальо, прозванной «Гамбургским ангелом» за то, что в обход существовавшего в консульстве внутреннего распоряжения выдавала бразильские визы евреям.]
Конец ознакомительного фрагмента
