Кармело падает на колени, отчаянно пытаясь остановить кровотечение, вернуть в свое тело стремительно ускользающую жизнь. Он издает клокочущие хрипы, постепенно перерастающие в сдавленные стоны.

Карла даже рта не раскрыла: она хочет закричать, но ее горло сжалось от страха и изумления, от жуткого несоответствия между этим телом, агонизирующим на земле, и приветливым, добрым, вежливым человеком,

он часть их семьи

которого она знает и ценит; она вспоминает жеребенка из своего детства и одновременно думает о том, что Кармело больше не увидит своих внуков, одного из них она знает, он того же возраста, что и Марио, однажды они вместе играли у них на вилле, и

Марио. О, Боже. Сынок.

в этот момент Карла осознает, что она будет следующей, что человек с ножом (он теперь не человек со светящимся жезлом, а человек с ножом) уже повернулся и собирается обойти «порше» кругом, он уже проходит перед фарами, и что если она хочет снова увидеть Марио, то нужно что-то делать прямо сейчас, немедленно — но пальцы не слушаются ее, соскальзывают с дверной ручки, влажные от пота, скованные страхом, — и вдруг у нее получается, раздается металлический щелчок, и дверь открывается, а человек с ножом уже тут.

Карла толкает дверь машины и бросается наружу.

13

Фотография

— Он умер не здесь.

Это первое, что говорит Антония, когда Джон и Ментор возвращаются в гостиную.

Мальчика на диване больше нет. После того как Антония завершила свой осмотр, доктор Агуадо поместила тело в черный мешок на молнии и положила на пол.

— Продолжай, — говорит Ментор.

— Здесь не основное место преступления. Мальчика убили не тут, это было бы невозможно сделать, не оставив следов. Убийца просто посадил сюда труп ради зрелищности. Для кого это было сделано — не знаю.

Джон смотрит на нее с удивлением. Что-то в ней изменилось. Когда они сюда приехали, она была похожа на пугливую морскую свинку, парализованную светом фар. У нее был трогательный вид, хоть и как будто немного отсутствующий. А сейчас она спокойна, невозмутима. Она здесь, с ними. Даже ее осанка изменилась: плечи немного расправились, подбородок приподнялся.

Другая.

— И мы не знаем. Рассказать тебе в общих чертах, что нам известно?

Антония кивает и готовится слушать, прислоняясь к стене и убирая руки в карманы.

— Восемь дней назад я получил звонок сверху, — говорит Ментор, поднимая указательный палец к потолку.-

Спрашивали, готова ли ты вернуться к работе. Я сказал, что не знаю, но могу попытаться тебя вернуть. Тогда мне объяснили, что в твоем участии, возможно, не будет необходимости, но что случилось нечто серьезное.

— Мальчик исчез, — предполагает Джон.

— Верно. Он был на уроке, отпросился в туалет и не вернулся. Это все, что нам известно. В школе нет камер видеонаблюдения, а учителя подумали, что он решил прогулять урок математики. По всей видимости, такое уже случалось и не раз, так что учитель решил отправить его родителям письмо по электронной почте. Отец тут же ответил, что мальчик неважно себя чувствует и завтра в школу не придет.

— Значит, родители уже все знали, — кивает Антония. — Похититель сразу их известил, что увез мальчика с собой.

Джон проводит рукой по волосам.

— И сказал им не обращаться в полицию.

— Его родители — люди со связями. Они знали, к кому обратиться за помощью. Едва преступник повесил трубку, как они тут же задействовали вышестоящие службы. Мне позвонили уже через полтора часа после того, как парень пропал.

Правосудие одинаково для всех, думает Джон. Ему просто необходимо срочно пропустить стаканчик пива, а лучше десять.

— А потом?

— Потом мы получили распоряжение ничего не предпринимать. Быть наготове, если надо будет вмешаться. И это все.

Потерянная неделя, думает Джон. Целую неделю убийца мог свободно передвигаться, как ему вздумается, и делать все, что хочет, с бедным Альваро.

— Вчера в семь утра обслуживающий персонал обнаружил труп Альваро Труэбы, — вступает в разговор доктор Агуадо. — И тогда нас попросили вмешаться.

— С расчетом на то, что ты присоединишься к нашей вечеринке, — добавляет Ментор.

Антония распрямляется и подходит к ним ближе.

— Что будет с мальчиком?

— Скажут, что он умер от менингита. Резкое повышение температуры. Наш врач подготовит свидетельство.

Антония смотрит на него не моргая.

— Мы так никогда не работали, Ментор. Раньше мы, конечно, немного отклонялись от правил. Выходили за допустимые рамки. Но чтобы такое… это нехорошо.

— Может, раньше это было и нехорошо, Антония, — говорит Ментор, пожимая плечами. — Но потом ты от нас ушла. Бросила нас.

— Не смей обвинять меня в этом! — говорит она, тыча в него пальцем.

Ментор вытаскивает из папки фотографию, на которой мальчик запечатлен со своей сестрой на пляже, и показывает ее Антонии.

— А ты не смей говорить мне, что будет справедливее, если имя этого мальчика появится в утренних программах. Если эти волки искромсают каждый кусочек его жизни, когда она станет трендом в «Твиттере». Если его сестренка будет расти, постоянно вспоминая об этом кошмаре. Возможно, какой-нибудь другой девочке и позволили бы со временем все забыть. Но эта девчушка, — Ментор постукивает по фотографии указательным пальцем, — дочь председательницы самого крупного банка Европы. Ей никогда не позволят забыть. В каждом репортаже, на каждой фотографии с ней, будет значится неизменное определение «пережившая трагедию». Ты бы хотела такого для своего ребенка?

Ментор замолкает и смотрит на Антонию, изображая на лице неподкупную честность.

Джон тем временем даже зааплодировать готов.

А этот мерзавец умеет просто превосходно манипулировать. Его ложь настолько похожа на правду, что и не отличишь. Теперь понятно, что он имел в виду, говоря про свою философию говнизма. Этот тип наступил бы на горло собственной умирающей бабушке, лишь бы добиться своего.

— Погоди, а у тебя что, есть ребенок? — спрашивает Джон, когда до него доходит смысл последней услышанной фразы.

Антония молчит, неотрывно глядя Ментору в глаза.

— Скажи мне, что тот, кто сделал это, больше никого не убьет, — мягко говорит Ментор.

Антония делает глубокий вдох. И после долгой паузы начинает медленно-медленно говорить:

— Тщательно спланированное похищение. Кровавое убийство, совершенное с особой жестокостью. Тот, кто сделал это, наделен исключительным умом, и да, он будет продолжать убивать. Это только начало.

— Мы имеем дело с серийным убийцей? — спрашивает доктор Агуадо.

— Нет, — отвечает Антония. — Тут нечто иное. Этот зверь другого рода. Такого я раньше никогда не видела.

За три часа до этого

Карла открывает дверь «порше». Мужчина бросается на нее, но не успевает. Дверь захлопывается за спиной, словно голодная пасть, но Карла уже снаружи, она падает ладонями на землю. Твердо стоять на ногах не получается, плоские подошвы туфель скользят по неровной поверхности.

Не падай, только не сейчас.

Если упадешь, он тебя поймает.

Карла спотыкается, мышцы ослабли после стольких часов сидения в машине, но ей удается собрать необходимые силы для бега. Шаг, еще шаг — это все, что нужно делать, бежать, как можно дальше отсюда. К ней тянется рука.

Внезапно слышится треск.

Тело Карлы словно парализует, воздух застревает в горле.

Пальцы мужчины вцепились в ее шарф (то, что она услышала, — был треск рвущейся ткани, а не хруст шеи, как она с ужасом подумала). Ее тянут назад.

Карла делает резкий поворот вокруг своей оси. По воле случая она поворачивается слева направо, по часовой стрелке, и ее тело оказывается на свободе, а шарф остается в руках человека с ножом. Тот бросает его на землю и бежит за ней вдогонку.

— Иди сюда, — слышится за спиной утробный голос.

Карла обегает фургон с Мэгги (услышав ее шаги, лошадь тут же начинает ржать) и бросается в обратном направлении, оставляя преследователя по ту сторону прицепа. С другой стороны только шоссе, идти некуда, да и далеко ей не убежать в этих туфлях на плоской подошве, можно сказать, сандалиях. Снять их — тоже не выход. На дороге полно песка и камней, пыльно и сухо. Без туфель она бы стерла ноги в кровь за считаные секунды, и ее преследователь — сильный, длинноногий, в устойчивой обуви — сразу бы ее догнал.

В Конном центре горит свет.

Посмотри туда, идиотка,

слышит она голос в своей голове, и это голос ее матери, хотя такого быть не может, потому что ее мать умерла одиннадцать месяцев назад.

Карла бежит, оставляет позади себя машину и вдруг видит впереди светящийся жезл, как раз на пути к Конному центру. Непонятно, как он смог оказаться здесь так быстро. Она вновь меняет направление, бросается с обочины дороги к деревьям, тут же чувствует, как ветки кустарника больно хлещут ее по икрам, и жалеет — не в последний раз, — что надела сегодня платье, а не джинсы.

Слишком поздно. Ткань цепляется за ветку, и Карла летит вперед, взмахивая руками. Падение останавливает ствол дерева, на который она налетает лицом. Слышится хруст. Она не может сдержаться и испускает стон.