Хуан Рульфо
Педро Парамо. Равнина в огне
Введение
Латиноамериканская литература богата великими прозаиками, но лишь немногим удалось добиться того признания, которым читатель, критика и коллеги по цеху наградили мексиканца Хуана Рульфо (полное имя — Хуан Непомусено Карлос Перес Рульфо Вискаино). Скромность и лаконичность в общении, отличавшая Рульфо при жизни, нашла отражение и в его творчестве: писатель опубликовал только три произведения, два из которых в испаноязычном мире по праву признаны классикой. В самом деле, каноническому наследию Рульфо — сборнику рассказов «Равнина в огне» и роману «Педро Па́рамо» — отдали дань признания практически все крупнейшие латиноамериканские писатели.
Произведения Хуана Рульфо стали одними из самых переводимых текстов, когда-либо написанных в Латинской Америке. В 1970 году они были впервые представлены русскому читателю: перевод пятнадцати рассказов «Равнины в огне» и романа «Педро Парамо» был выполнен П. Н. Глазовой и опубликован, с предисловием Л. С. Осповата, в издательстве «Художественная литература» (с последующими переизданиями в 1999 и 2009 годах).
Отклик, который проза Рульфо получила в отечественном литературоведении, однако, несопоставим с тем количеством зарубежных работ о творчестве писателя, которые вышли в свет за последние пятьдесят лет и продолжают публиковаться сегодня. Значительной ценностью обладают посвященный Рульфо раздел в книге В. Н. Кутейщиковой «Новый латиноамериканский роман» (1976), а также статья А. Ф. Кофмана в пятом томе «Истории литератур Латинской Америки» (2005). Заслуживают внимания статьи, в которых проза мексиканца сопоставляется с произведениями европейской литературы: [Мартинес-Борресен 2008], [Светлакова, Тимофеева 2013]. Важно отметить, что одна из немногих работ, написанных о творчестве Рульфо на русском языке, посвящена анализу перевода, выполненного в 1970 году, — речь идет о статье О. А. Светлаковой «Рульфо по-русски: переводы П. Н. Глазовой через полвека» (2017).
Сегодня, спустя пятьдесят лет с момента первой публикации прозы Рульфо в России, необходимость в новом переводе «Равнины в огне» и «Педро Парамо» не вызывает сомнений. Эта необходимость обусловлена, прежде всего, двумя факторами: новый перевод должен, во-первых, соответствовать нормам современного русского языка и стиля, и, во-вторых, учитывать масштабную исследовательскую работу в области творчества писателя, проведенную за последние полвека. Благодаря усилиям ученых (прежде всего, мексиканских) современный переводчик имеет возможность посмотреть на тексты Рульфо в новом, зачастую неожиданном свете. Корректный перевод «Равнины в огне» и «Педро Парамо» невозможен без обращения к целому ряду недавно созданных специализированных изданий: подробной биографии Рульфо [Имеется в виду труд Альберто Виталя «Noticias sobre Juan Rulfo» (2004).], «путеводителям» по творчеству писателя [Особенную ценность представляют два «путеводителя»: первый разработан Фондом Хуана Рульфо [Jiménez, Zepeda 2018] и содержит, среди прочего, словари реалий «Равнины в огне» и «Педро Парамо»; другой — труд американского исследователя Стивена Болди [Boldy 2016], в котором представлены подробная биография Хуана Рульфо и анализ творчества писателя.], работам, посвященным анализу рассказов и романа [Классическим принято считать труд Франсуаз Перюс «Juan Rulfo: el arte de narrar» [Perus 2012].]. Пользуясь случаем, мы хотели бы поблагодарить Виктора Хименеса, директора Фонда Хуана Рульфо, и исследователя Хосе Мигеля Барахаса за ценные консультации, которые мы смогли получить как при работе над переводом рассказов из сборника «Равнина в огне», так и при составлении настоящей статьи.
В статье мы постараемся познакомить читателя с личностью Хуана Рульфо и обратить внимание на некоторые особенности его творчества, которое, несмотря на скромный объем, предоставляет широкий простор для интерпретаций и размышлений.
Хуан Рульфо: жизнь и творчество
...«Но чтобы понять все это, нужно знать, что произошло раньше. Намного раньше. Задолго до того, как родился мальчик»,
— напишет Хуан Рульфо об истории одного из персонажей своих рассказов. Несмотря на то, что, по собственному признанию писателя, в его прозе нет места автобиографизму, Рульфо, без сомнения, относится к числу авторов, жизненный опыт которых отразился на их творчестве самым непосредственным образом. И для того, чтобы приблизиться к пониманию текстов мексиканца, нам необходимо иметь представление о происхождении писателя и о том, как и где прошли его детство и юность.
Родители писателя — Хуан Непомусено (сокращенно Чено, 1889–1923) и Мария (1897–1927) принадлежали к двум кланам провинциальных землевладельцев: Пересов Рульфо и Вискаино соответственно. Дед по отцовской линии, Севериано, был юристом по образованию и держал имение (асьенду) Сан-Педро на юге штата Халиско. Дед по матери, Карлос Вискаино, в конце XIX века основал асьенду в местечке Апулько (муниципалитет Тускакуэско). Пережив расцвет на рубеже веков, имение со временем пришло в упадок, но за лучшие годы вокруг него вырос городок, в центре которого и по сей день возвышается церковь из белого камня — подарок, сделанный местным жителям доном Карлосом, дедушкой писателя [Такая щедрость не должна удивлять современного читателя: штат Халиско (как и многие другие регионы мексиканской глубинки) на протяжении столетий был подлинным бастионом католицизма, так что набожность Карлоса, которую мы могли бы назвать фанатичной, была широко распространена в высших слоях общества провинциальной Мексики того времени.]. Любопытным эпизодом биографии Карлоса Вискаино стала поездка в Рим: в начале 1910-х он отправился туда в качестве паломника и привез на родину копию алтарной картины, хранящуюся в Апулько и в наши дни. В 1914 году в возведенной Карлосом церкви состоялось венчание родителей Рульфо, а в 1915-м — крещение их первенца, старшего брата Хуана, названного в честь деда Севериано. Если бы ход истории ненадолго замедлился, здесь же родился бы и получил крещение сам Хуан Рульфо.
Но к 1917 году, когда мальчик появился на свет, семья уже не могла позволить себе жить в Апулько: в регионе, как и во многих других уголках Мексики эпохи революции (1910–1917), орудовали бандолерос — организованные группы разбойников, приобретшие в ходе революционных событий оружие и политический вес. На юге Халиско самым известным бандолеро был Педро Самора — сподвижник Панчо Вильи, который «разорял, грабил, похищал людей, жег поместья и села, насиловал женщин и убивал без всякой жалости» [Campbell, F., ed. La ficción de la memoria: Juan Rulfo ante la crítica. México: Era-UNAM, 2003, pp. 449–453.]. Чено, в то время де-факто управлявший имением отца и тесно сотрудничавший с представителями местного клира, не мог не сознавать, что следующей жертвой бандитов может стать он сам. Так семья Рульфо была вынуждена перебраться в муниципальный центр — городок Саюлу, где 16 мая 1917 года у Марии Вискаино родился третий ребенок — Хуан [Сам Хуан Рульфо оставил различные (и противоречивые) свидетельства относительно года и места своего рождения. Версия, которой мы, вслед за Альберто Виталем, придерживаемся в настоящей статье, основана, в первую очередь, на данных натальной грамоты писателя, сохранившейся в Саюле.].
Из Саюлы семья — вновь в тщетных поисках безопасности — переезжает в столицу штата, Гвадалахару, но ненадолго: деятельность Чено по управлению имением оказалась невозможна без личного присутствия, и он решает обосноваться в местечке Сан-Габриэль, неподалеку от поместья. Именно в Сан-Габриэле проведет свои первые годы Хуан Рульфо: здесь, вместе со старшим братом, он посещает приходскую школу, основанную другом Чено, священником Иренео Монроем.
Семейной идиллии не суждено было продлиться долго: в 1923 году, когда Хуану едва исполнилось шесть лет, Чено был застрелен во время одного из ежедневных визитов в отцовское имение. Дед Рульфо, Севериано, позже напишет, что убийство было совершено «без конкретного мотива» и назовет предполагаемого преступника: «молодой Гвадалупе Нава». Это имя надолго сохранится в памяти маленького Хуана и позднее окажется «распределено» между ключевыми персонажами одного из наиболее значимых рассказов Рульфо, «Скажи им, чтобы меня не убивали!»: богатым скотоводом и землевладельцем Гвадалупе Терреросом и его убийцей, соседом-бедняком Хувенсио Навой.
В предисловии к единственной на сегодняшний день официальной [Биография была составлена Альберто Виталем при содействии Фонда Хуана Рульфо и вдовы писателя, предоставившей доступ к семейному архиву. Некоторые предыдущие биографии автора (в том числе труды [Roffé 1973] и [Amat 2003]) содержат ряд неточностей и подвергались критике как самим писателем, так и специалистами в области его творчества.] биографии Хуана Рульфо ее автор, Альберто Виталь, упоминает обнаруженный среди неизданных записей писателя фрагмент под названием «Мой отец» [Перевод фрагментов из интервью и испано- и англоязычных трудов — П. Коган.]. Повествование ведется от лица мальчика, который видит сон: на руках у ребенка — олененок, «маленький, как птица без крыльев, теплый, как спящее, бьющееся сердце». Внезапно сон прерывается голосом извне:
...«Сейчас уже три часа, и мы принесли тело твоего отца. Его убили сегодня ночью».
Ночью? Какой ночью? В моей жизни нет ночи. В ней нет тьмы. Жизнь живет только днем. О чем ты говоришь?
По меткому замечанию исследователя, «с убийством отца детство мальчика, полное света, сменяется ночью» [Op. cit.] — той самой «ночью, когда он остался один», по названию одного из рассказов сборника «Равнина в огне». Контраст между счастливым, но оставшимся в прошлом детством и инфернальным, полным жестокости и греха настоящим становится одним из ключевых элементов миросозерцания Рульфо, который найдет ясное отражение в смене планов романа «Педро Парамо»: «зеленые холмы» Комалы, где протекает детство главного героя, с годами превратятся в «разоренную, бесплодную землю» [Упомянутый черновой фрагмент обнаруживает явное текстуальное совпадение с одним из эпизодов романа «Педро Парамо»: «Снаружи во дворе — шаги, словно по кругу. Приглушенные звуки. А здесь — женщина, вставшая на пороге, преграждая путь солнцу; между рук у нее — обрывки неба, а под ногами — ручейки света, разлитые по полу, будто затопленному слезами. И снова всхлипы. И снова тихий, но резкий плач, и разрывающая ее тело мука. // — Твоего отца убили. // — А тебя кто убил, мама?»].
Смерть отца стала лишь первым в чреде испытаний, выпавших на долю будущего писателя. В 1926 году Халиско становится эпицентром вспыхнувшего по всей стране конфликта между правительством и католической реакцией, вдохновляемой консервативными священниками. Этот конфликт, вошедший в историю под названием «Войны кристерос» (1926–1929), был вызван серией антиклерикальных реформ, обозначенных уже в революционной конституции 1917 года: представители церкви больше не могли участвовать в политической жизни страны, религиозное образование упразднялось, а количество священников не должно было превышать одного на десять тысяч жителей. Реализацию этих инициатив взял на себя президент Плутарко Элиас Кальес (1924–1928), издавший в 1926 году декрет о наказании представителей клира за отказ от следования нормам конституции. В ответ на эти меры мексиканский епископат, пользовавшийся значительной поддержкой со стороны населения, объявил о закрытии всех церковных учреждений (своего рода бессрочной забастовке), а позже призвал прихожан к вооруженному восстанию. Новый виток гражданской войны, захвативший прежде всего штаты Халиско, Гуанахуато, Керетаро и Мичоакан, унес десятки тысяч жизней и считается одной из наиболее трагичных вех в истории Мексики в XX веке [В интервью писательнице Елене Понятовской Рульфо признавался, что не поддерживал движение кристерос, а о конфликте отзывался критически: «Я был противником кристерос, эта война всегда казалась мне большой глупостью с обеих сторон — как со стороны правительства, так и со стороны клира» (Campbell, F., ed. La ficción de la memoria: Juan Rulfo ante la crítica. México: Era/UNAM, 2003, pp. 522–540).].
