Когда я писал роман в своей квартире на улице Насас, 84 […], я и подумать не мог, что спустя тридцать лет люди прочтут то, что родилось из моих навязчивых мыслей, на таких языках, как турецкий, греческий, китайский или украинский. В этом нет моей заслуги. Я писал «Педро Парамо» с одной целью: избавиться от страшной тоски. Потому что писать для меня значит страдать [Rulfo, J. Pedro Páramo, treinta años después // Cuadernos Hispanoamericanos. Madrid, Instituto de cooperación iberoamericana, 1985, pp. 5–7.].
Список использованной литературы:
1. Кофман А. Ф. Хуан Рульфо // История литератур Латинской Америки, кн. 5. Очерки творчества писателей XX века. Москва, Наука, 2005. С. 450–480.
2. Кутейщикова В.Н., Осповат Л. С. Новый Латиноамериканский роман. Москва, Советский писатель, 1976.
3. Светлакова О. А. Рульфо по-русски: переводы П. Н. Глазовой через полвека, Литература двух Америк. № 3. Москва, ИМЛИ РАН, 2017.
4. Светлакова О.А., Тимофеева К. Ю. В поисках отца: от Хорхе Манрике до Хуана Рульфо // Латинская Америка, № 5. 2013. С. 90–102.
5. Amat, N. Juan Rulfo. El arte de silencio. Barcelona, Omega, 2003.
6. Arguedas, J. M. El zorro de arriba y el zorro de abajo. Caracas, Fundación Editorial el perro y la rana, 2006.
7. Barajas García, J. M. Como si fuera un montón de piedras: Mallarmé y Rilke en Pedro Páramo. Veracruz, UV, 2017.
8. Boldy, S. A companion to Juan Rulfo. Woodbridge, Tamesis, 2016.
9. Campbell, F., ed. La ficción de la memoria: Juan Rulfo ante la crítica. México, Era-UNAM, 2003.
10. Fuentes, C. Mugido, muerte y misterio: El mito de Rulfo // Revista Iberoamericana, University of Pittsburgh, Pittsburgh, 1981, núms. 116–117.
11. García Márquez, G. El periodismo me dio conciencia. Madrid, La Calle, 1978.
12. Gorostiza, J. Torre de señales: Hacia una literatura mediocre // El Universal Ilustrado, vol. XIV, núm. 714, 1931.
13. Reyes, A. Las burlas veras: nuevos rumbos de nuestra novela. Revista de revistas, 2335, 1954.
14. Roffé, R. Juan Rulfo: biografía no autorizada. Madrid: Fórcola, 2012.
15. Rulfo, J. Pedro Páramo, treinta años después // Cuadernos Hispanoamericanos. Madrid, Instituto de cooperación iberoamericana, 1985, pp. 5–7.
16. Rulfo, J. El Llano en llamas. Cátedra: Letras Hispánicas (cuarta edición), Madrid, 2017.
17. Rulfo, J. Aire de las colinas, Cartas a Clara. Madrid, Editorial Debate, 2000.
18. Rulfo, J. Una mentira que dice la verdad. México, Editorial RM, 2022.
19. Sontag, S. Pedro Páramo // Where the Stress Falls: Essays. London, Vintage, 2003.
20. Soler Serrano, J. A fondo: Juan Rulfo (DVD), Radiotelevisión Española, 1977.
21. Jiménez V., Zepeda, J., coord. Juan Rulfo y su obra. Una guía crítica. Editorial RM-Fundación Juan Rulfo, Barcelona, 2018.
22. Vital, A. Los argumentos de los asesinos: mecanismos de justificación en la obra de Juan Rulfo. México, UNAM, 2017.
23. Vital, A. Noticias sobre Juan Rulfo. México, Editorial RM-UNAM, 2004.
Педро Парамо
Роман
В Комалу меня привело известие о том, что здесь живет мой отец, некто Педро Парамо. Узнав об этом от матери, я обещал повидать его после ее смерти и в доказательство своих намерений сжал ей руки. Ибо близился ее час, и я был готов обещать что угодно.
— Непременно поезжай, — наставляла она. — Его зовут так-то и так-то. Уверена, он будет рад с тобой познакомиться.
В те минуты я только и мог неустанно твердить, что все исполню, и продолжал повторять это, даже высвобождая пальцы из ее безжизненных рук.
Незадолго перед тем она сказала:
— Не проси его ни о чем. Требуй то, что нам причитается. Что он был обязан мне дать, но не дал… Пусть заплатит сполна за то, что вычеркнул нас из памяти, сынок.
— Так я и сделаю, матушка.
Впрочем, я не думал выполнять обещание, пока в скором времени не поддался фантазиям, не увлекся мечтами. Дошло до того, что я выстроил целый мир из надежд, связанных с этим сеньором, Педро Парамо, супругом моей матери. Вот почему я отправился в Комалу.
Стояла знойная августовская пора, в раскаленном воздухе витал гнилостный запах сапонарии [Многолетнее травянистое растение, также известное как «мыльнянка» (от лат. sapo — «мыло»). (Здесь и далее — прим. перев.)].
Дорога то забирала в гору, то спускалась. «Вверх или вниз — смотря куда держишь путь. Если оттуда — вверх, если туда — вниз».
— Как, говорите, называется поселение там внизу?
— Комала, сеньор.
— Вы уверены, что это Комала?
— Уверен, сеньор.
— Отчего у нее такой мрачный вид?
— Такие времена, сеньор.
Городок представлялся мне через призму воспоминаний матери, окрашенных тоской по прошлому и перемежаемых ее вздохами. Она всю жизнь вздыхала по Комале, по возвращению, но так и не вернулась. Вместо нее приехал я и смотрю на все ее глазами, ибо она передала мне свой взгляд на вещи: «Сразу за перевалом Лос-Колимотес открывается чудесный вид на зеленую равнину, позолоченную зрелым маисом. А там уже и Комала, белеющая посреди возделанных земель, сияющая огнями ввечеру». Мать говорила с приглушенной, сокровенной интонацией, будто сама с собой…
— Позвольте узнать, зачем вам в Комалу? — обратился ко мне провожатый.
— Увидеться с отцом, — ответил я.
— А-а! — изрек он, и вновь повисло молчание.
Мы шагали под гору, сопровождаемые перестуком ослиных копыт, тараща глаза в сонном оцепенении августовского зноя.
— А какой праздник закатят в вашу честь! — опять подал голос мой спутник. — Ему будет приятно увидеть новое лицо, уж сколько лет здесь никто не бывал. — И добавил: — Кто б вы ни были, он вам обрадуется.
В отблесках лучей равнина походила на прозрачную лагуну, исчезающую в дымке, сквозь которую проглядывала серая линия горизонта. Чуть дальше виднелась горная гряда. А за ней — самый край света.
— Позвольте спросить, какой он из себя, ваш отец?
— Я с ним не знаком. Знаю только, что его зовут Педро Парамо.
— А-а! Вот как.
— Да, так мне сказали.
— А-а! — в очередной раз изрек погонщик.
Я встретил его в Лос-Энкуэнтрос, откуда вели несколько дорог. Пришлось прождать там какое-то время, пока не появился этот человек.
— Куда держите путь? — спросил я.
— Вниз, сеньор.
— Вы знаете городок под названием Комала?
— Именно туда я направляюсь.
И я увязался с ним, стараясь поспевать за его шагом. Наконец погонщик заметил, что я иду следом, и сбавил ход. После этого мы шли почти вплотную друг к другу, едва не соприкасаясь плечами.
— Я тоже сын Педро Парамо, — сказал мой спутник.
Пролетевшая над нами стая ворон огласила пустынное небо криками «кар, кар, кар».
Перевалив через холмы, мы спускались все ниже и ниже. Раскаленный воздух остался позади — теперь мы погружались в истинное пекло, где и продохнуть нельзя. Казалось, все вокруг застыло в ожидании.
— Жарко здесь, — заметил я.
— Да это еще что, — раздалось в ответ. — Вот погодите, доберемся до Комалы — уж там-то настоящая жаровня, почти как в преисподней. Скажу так: многие тамошние покойники, побывав в аду, возвращаются за одеялом.
— Вы знакомы с Педро Парамо? — осмелился спросить я, увидев в его глазах намек на дружеское расположение. — Каков он из себя?
— Злобный дьявол, — ответил погонщик и стегнул осликов, хотя особой нужды в том я не видел: они бодро трусили впереди, увлекаемые спуском.
В кармане рубашки, у самого сердца, я держал фотографию матери, от которой исходило тепло, будто она тоже обливалась потом. Это был старый снимок, обтрепанный по краям, единственный, что мне попался. Я нашел его в кухонном шкафу, в кастрюле с травами: листьями мелиссы, цветами кастиллы, веточками руты. С тех пор я хранил эту карточку, за неимением других. Мать не любила сниматься на камеру. Называла фотографии колдовскими фокусами. И действительно, на снимке было полно мелких дырочек, словно от иголки, и одна большая, в области сердца, куда мог пройти средний палец.
Эту-то фотографию я и взял с собой, решив, что по ней отец охотнее признает меня.
— Глядите, — сказал погонщик, останавливаясь. — Видите тот холм, похожий на кабаний мочевой пузырь? Так вот за ним лежит Медиа-Луна. Теперь повернитесь туда. Видите вершину того холма? Глядите хорошенько. А теперь повернитесь вон к той вершине, которую почти не видно — так она далеко. Это и есть Медиа-Луна, от края до края. Как говорится, насколько хватает глаз. И вся земля принадлежит ему. Тем не менее, матери рожали нас ублюдками, в нищете, хоть мы и сыновья Педро Парамо. А самое забавное: он же нас и крестил. С вами, наверное, произошла похожая история?
— Не помню.
— Ах ты, черт!
— Что вы сказали?
— Что мы пришли, сеньор.
— Да, теперь вижу. Но что это?..
— Кукушка-подорожник, сеньор. Так местные называют этих птиц.
— Нет, я спросил насчет поселения. Какой-то вид у него сиротливый, заброшенный. Будто здесь никто не живет.
— Так и есть. Здесь никто не живет.
— А как же Педро Парамо?
— Педро Парамо умер много лет назад.
В час подобный этому на улицах любого городка играют дети, наполняя криками послеполуденное марево, и даже черные стены сияют в желтых отблесках солнца.
По крайней мере, подобную картину я наблюдал вчера в Саюле в это самое время. Еще я видел летающих голубей, которые громко хлопали крыльями, словно стряхивая с себя остатки дня. Кружа, они опускались на крыши, а вслед им летели детские голоса, растворяясь в синеве предвечернего неба.
