Я отнесла трубку на кухню, и из неё сразу же раздались возмущенные женские крики. До нас долетали только обрывки фраз, но догадаться, о чем речь, не составляло труда. Полина была недовольна тем, что он устроил вечеринку. И что не отвечал на ее звонки, и чем-то еще, понятным только им двоим.
Не переставая насмешливо улыбаться, Артем молча и терпеливо слушал ее, а Макс, кивнув на табуретку, поставил передо мной чашку с дымящимся кофе.
Его лицо казалось мне смутно знакомым: светлые брови, светлые, с рыжеватым оттенком ресницы и бледные, едва заметные веснушки на переносице и щеках. Прямой красивый нос и тяжелый волевой подбородок, волосы аккуратно подстрижены. И хотя взгляд был немного печальным, в уголках темно-серых глаз скопилось множество лучистых морщинок.
Едва я взяла чашку в руки, как Артем вскочил со стула и, распахнув створку окна, метнул телефон в ночь. Потом резко обернулся и, слегка запинаясь на «к», пояснил:
— Зак-колебала, стерва.
— Зачем телефон выбросил? — с упреком сказал Макс.
— Бесит.
Макс с тяжелым вздохом покачал головой и вышел. Хлопнула входная дверь.
— Спасибо, — я отставила чашку, так и не сделав ни одного глотка. — Пойду домой.
— Значит, ты с первого этажа? — Артем расслабленно, словно ничего не произошло, развалился на стуле. — Кажется, я знаю твоего папу. У него же синий «ниссан»? Первое время он меня с парковки гонял, и я ему даже немного нахамил. Прости. Но теперь все хорошо.
Разговаривал он с оживленной, подкупающей непосредственностью:
— Почему же пришла ты? Где папа?
— Они в командировку уехали. В Америку.
— Сильно там у вас протекло?
— Немного.
— Деньги нужны? Компенсация, и все такое?
— Нет, спасибо.
— Да ладно? — вытаращился он на меня. — Всем деньги нужны.
— Думаю, само высохнет.
— Если вдруг понадобятся — скажи.
Эта фраза заставила невольно улыбнуться. И он, сообразив, что его выпендреж меня развеселил, ответил широкой, обезоруживающей улыбкой:
— Я серьезно.
Мне определенно стоило уйти, но что-то в его внешности, манере поведения и речи никак не отпускало.
С лестничной клетки отчетливо послышалась «Сome undone». Макс в кроссовках забежал в кухню, сунул Артему в руки телефон:
— Карина звонит!
— Надо же, — поразился тот. — Работает еще. В следующий раз в унитазе утоплю. — Алло, — поднес трубку к уху, но голос его собеседницы раздался на всю кухню: — Говорила я тебе, маленький говнюк, не устраивать это сборище?!
Он с удивлением посмотрел на экран и попробовал отключить громкую связь, но ничего не вышло.
— Да плевать.
— Тебе на все плевать и на всех. На кой понадобилось созывать пол-Москвы?
— У меня вообще-то день рождения.
— Ну и дебил! Не мог напиться, не привлекая к себе внимания? Мало у нас проблем? Я с утра до вечера занимаюсь тем, что косяки ваши улаживаю и отмазываю. А ты только развлекаешься.
— Ну это нормально. Это же вы на меня работаете, а не я на вас.
— Иди в задницу, Тёма.
— И вам доброй ночи, Карина Эдуардовна!
Артем швырнул многострадальную трубку на стол и принялся ворошить наваленное на подоконнике барахло:
— Где эти чертовы таблетки?
Макс по-прежнему стоял в обуви посреди кухни, между его бровей пролегли две поперечные складки. Артем подозрительно покосился на него.
— Пойду прогуляюсь, — объявил Макс и направился к выходу, но Артем поймал его за локоть:
— Можно не сегодня?
Макс обернулся, и стало заметно, что губы его побелели от напряжения.
— Мне нужно.
Они уперлись взглядами друг в друга.
— А давай пойдем к Вите? — вдруг предложил Артем. — У нее дома никого нет. И одеваться не нужно. Это тебе поможет?
Макс потер шею обеими руками:
— Возможно.
— Вот и отлично, — Артем бросил на меня быстрый взгляд, словно мое согласие было лишней формальностью. — Мы идем к тебе! Будем мешать спать. — А заметив мою растерянность, приятельски похлопал по плечу: — Шучу. Выпьем кофе и уйдем.
Как только вошли в мою квартиру, я полезла на верхние кухонные полки искать кофе, а они ушли в мою комнату. Наводить порядок там было поздно.
Я налила им по чашке кофе, достала лоток с мороженым.
Макс, закинув руки за голову и безжалостно придавив к стенке кривоухого ослика Паскаля, лежал на одеяле моей разобранной кровати и разглядывал постеры на стене, а Артем сидел за письменным столом и в ярко-белом свете настольной лампы с интересом доставал из стеклянной вазочки фигурки киндер-сюрпризов.
— Я так хотел, чтобы мне вот этот попался, — он поднял руку, показывая слоника с молотком и в каске. — Но собрал пять с книгой и ни одного с молотком.
— Хочешь, забирай.
— Правда? Тебе не жалко?
Неподдельная радость в его голосе насмешила. Было в нем нечто очень располагающее, словно мы знакомы давным-давно.
Отодвинув фигурки, я поставила перед ним поднос:
— Конечно, нет. У тебя же день рождения.
— Уютно тут, — Макс поудобнее устроился на подушке.
— Вот что значит нормальная домашняя обстановка, а у нас там, — он ткнул пальцем в потолок, — нерв сплошной.
— Нерв — это ты, — Артем звонко постучал ложкой о край чашки. — Мы из-за кого сейчас из дома ушли?
— Вита, можно я у тебя поживу? В тишине и покое.
Макс был милый и вызывающий доверие.
— Покой тут относительный, — я села на кровать к нему в ноги. — Сегодня мои одноклассники полчаса в окно долбили, пришлось под столом от них прятаться.
— Чего хотели? — заинтересовался Артем.
— Придурки просто.
— Вспомнил! Жирная! Это ведь ты, да? — Он обрадованно подался вперед. — И в этом подъезде не живешь. Ну-ка встань.
— Зачем?
— Давай-давай на середину комнаты выйди. Проверить хочу.
— Чего проверить?
— Да хватит уже. Что ты как маленькая?
Упрек подействовал. Я осторожно встала на ковер, и он, развернув настольную лампу в мою сторону, весело скомандовал:
— Руки подними и покрутись.
Мне стало немного смешно, и поскольку лица его я видеть не могла, то выполнила это без особой неловкости.
— А кофту можешь снять?
— Шутишь? — Я запахнула полы. — Я же в пижаме.
— Тогда как мне понять, что ты не жирная?
— Но ты и так видишь. Я пятьдесят три килограмма вешу. А рост у меня метр шестьдесят шесть.
— Я вижу только ноги. С ними вроде бы все в порядке.
— Я сейчас даже худее Эли. Подружки моей. А она всегда очень стройная была.
— Ну как хочешь, — он вернул лампу в прежнее положение.
— Нет, правда. Они специально так называют, чтобы обидеть.
— Да мне-то что? — Он снова взялся за слоников. — Даже если у тебя под кофтой тонна жира. Мы сейчас посидим немного и уйдем.
Подобное предположение прозвучало нелепо.
— Ну какая тонна? Мама говорит, ребра торчат.
— Да ты не переживай. Может, кофта тебя просто полнит. Лучше завари еще кофе, и покрепче, а то этот помоечный. Терпеть не могу все пресное и разбавленное.
— Полнит?
Я подошла к зеркалу. Даже в темноте зеркального отражения кофта действительно казалась объемистой, и майка с Тедди под ней, несмотря на глубокий вырез, наверняка выглядела лучше.
Я все-таки сняла дурацкую кофту.
— Сколько тебе лет? — неожиданно спросил он.
— Шестнадцать, а что?
— Готов спорить, ты еще с игрушками спишь, — он кивнул на изображенного на майке Тедди.
— Только с Паскалем, — призналась я. — Осликом, которого Макс вот-вот раздавит. Он у меня с трех лет. Дедушка, папин папа, подарил. Это он его так назвал. Мы даже когда отдыхать ездим, я его с собой беру. Потому что он без меня скучает. Все остальные нормально, а он грустит.
— Остальные?
Я показала на стеллаж с игрушками возле окна:
— Друзья мои.
Он вполне серьезно оглядел игрушки:
— Правильно. Друзей не убирают в коробки, не засовывают на антресоли.
Его одобрение прибавило уверенности:
— Я знаешь что думаю? Что тот, кто с легкостью избавляется от старых вещей, так же запросто поступает и с людьми.
— Какая глубокая мысль, — он изобразил удивление. — Так ты маленькая или взрослая?
— Хотела бы я сама знать.
— Извини, что так нагрянули. Страшно ломало тащиться куда-то на ночь глядя. Просто Макс собирался драпануть, а если ему взбрело это в голову, то я бы его не удержал.
— Куда драпануть?
— У него бзик. Чуть что не так — сразу бежать. Говорит — успокаивается. Но вообще, когда это происходит, он ничего не соображает.
— Ничего себе. Это болезнь такая?
— Это заскок такой. Три года уже. С тех пор как он из детдома смотался.
Я посмотрела на Макса. Он лежал с закрытыми глазами на спине и ровно дышал. Я накрыла его пледом.
— Он не похож на детдомовца. Даже ты больше похож.
Артем добродушно рассмеялся:
— С чего вдруг?
— Раньше я считала, что детдомовцы тихие и грустные, но, когда приехали со школьным спектаклем в детский дом, оказалось, что они непосредственные и довольно веселые, только наглые немного и злые. Их воспитательница объяснила, что им приходится быть такими, чтобы выживать в агрессивной среде. Потому что у них, в отличие от нас, нет никого, кто бы их любил просто так. Вот они и соревнуются, пытаясь урвать кусочек внимания к собственной персоне и показать, что достойны этой любви.