Строгие пиджаки мы повесили на спинки стульев. Когда он ослабил бабочку на шее, я расстегнул свою, мысленно сделав пометку купить настоящую, как у него. Париться с тем, чтобы завязывать ее перед ужином, я бы, конечно, не стал, но мог бы принести ее с собой в кармане, а надеть ту, что с застежкой. А под конец вечера заменил бы поддельную бабочку развязанной настоящей — пусть себе болтается. Смотрелось бы куда элегантнее. Как и его жена, отец Барни в официальной одежде, в которой большинству из нас было бы до ужаса неловко, выглядел абсолютно естественно.

В тот уик-энд я убедился, насколько богатеи любят наряжаться. Хотя при этом соблюдают строгие нормы. У них есть специальные костюмы для утренних и вечерних выходов, для ужина, верховой езды и охоты (разные комплекты для разных видов охоты, не говоря уже о рыбалке), для круизов на яхте, просто загородных прогулок, кратких визитов в соседний городок и, конечно, для выездов в Лондон. У них даже повседневная одежда становится Повседневной Одеждой, а не просто удобными вещами, в которых мотаешься туда-сюда.

— Вы об отношениях, мистер Нойс?

— Пожалуйста, зови меня Эдвардом. Да, об отношениях. — Его низкий голос звучал мягко, но не слащаво, а солидно. — Твои взгляды крайне далеки от романтики, не находишь?

Ухмыльнувшись, я ударил кием по белому шару, заставив его со стуком отскочить от бортика. Я без труда понял правила английского бильярда, хотя он по-прежнему казался мне довольно бестолковым.

— Вы разве не согласны, что все в этом мире продается и покупается, Эдвард?

— Ну… Есть и такое мнение, да.

— Не думал, что вы станете возражать — при вашей-то работе, — удивился я.

Мистер Н. был старшим партнером в одной из самых известных брокерских компаний Сити и, как поговаривали, ворочал миллионами.

— Для меня деньги — это всего лишь деньги. — Он ударил по шару и на миг застыл, любуясь результатом. — Странно было бы думать иначе. Да и довольно затратно, полагаю.

— Но ведь жизнь устроена как рынок, разве нет? — возразил я. — Сами смотрите: люди рассказывают себе сказочки про настоящую любовь и иже с ней, а когда доходит до дела, каждый довольно ясно видит собственную ценность на брачном рынке. Ну, или любовном — называйте как хотите. Понимаете, о чем я? Страшным людям хватает ума не подкатывать к красивым — сразу понятно, что получат от ворот поворот. Красивые люди тоже видят свое место в иерархии. Это как в турнире по сквошу  [Сквош — английская спортивная игра с ракетками и мячом в закрытом помещении, вроде тенниса, но без сетки. Игроки стоят на одной стороне корта и отбивают мяч от стенок. Турниры устроены по «пирамидальному» принципу: участники распределяются по ступеням пирамиды, и цель каждого — попасть на самый верх, для чего нужно победить того, кто находится выше тебя. Проигравший не выбывает, а опускается на ступень ниже, из-за чего такие турниры могут продолжаться бесконечно.]. — Я широко улыбнулся. — Каждый знает свое место. Вы можете бросить вызов тому, кто вас немного опережает, или принять вызов от того, кто немного отстает. А если прыгнете выше головы — опозоритесь. Как-то так.

— По сквошу, говоришь? — повторил мистер Н., после чего со вздохом ударил по шару.

— Дело в том, — продолжил я, — что люди начинают с той социальной ступени, где родились, а затем могут подняться выше за счет внешности. Ну, или за счет наглости, уверенности в себе. Или за счет таланта. Так происходит с футболистами. С известными актерами. С рок-звездами. С диджеями и прочими знаменитостями. Так им достаются деньги и слава. Загвоздка в том, что красота не вечна, да? Особенно у женщин. Красота может открыть все двери, если умело ее применять. Девушка вроде моей Лисанны прекрасно знает, что красива. Знает, как использовать свою внешность, и вовсю использует. Да и флаг ей в руки. Она думает, что добьется лучшего, чем я. Чем я в данный момент. Поэтому ухватит любую возможность продвинуться, улучшить свое положение. Что ж, все честно. Хотя, конечно, есть и риски. Это чем-то напоминает скалолазание. Таким, как она, важно хорошенько проверить следующий уступ, прежде чем убрать ногу с предыдущего.

— Скорее, уж похоже на лотерею.

Я усмехнулся, хотя не понял, шутит он или нет.

— Разве я вправе винить Лисанну? — добавил я. — Ведь если я найду девушку симпатичнее или такую же красивую, но чуть умнее и более утонченную — то, скорее всего, отправлю Лисанну в отставку. — Я развел руками и одарил мистера Н. фирменной «свойской» улыбочкой. — Все по-честному.

— Для тебя, полагаю, шаг на ступеньку выше означает больше денег? — уточнил мистер Н.

— Разумеется, Эдвард. Деньги правят миром, разве нет? Жизнь — это игра, и побеждает тот, кто умирает, забрав больше всего призов. Не знаю, кто это сказал, но очень в точку, согласитесь?

— И все же… — протянул мистер Н., — советую быть осторожнее. Одно из самых мудрых изречений, которые я слышал за всю жизнь, звучало так: если тебя заботят только деньги, то лишь деньги будут заботиться о тебе. — Он перевел взгляд на бильярдный стол. — Суть, полагаю, в том, что если не думать о других, то, когда ты станешь старым и немощным, рядом останутся только наемные сиделки да аферисты, охочие до чужих денег.

— Дожить бы до старости, а там видно будет, — хохотнул я.

Мистер Н. подошел к столику с напитками и отхлебнул немного виски.

— Надеюсь, вы оба понимаете, на что подписались. — Он склонил голову набок. — Она это точно понимает? Ты с ней говорил?

— Это вроде как… само собой разумеется, — пожал плечами я.

— Неужели? — усомнился мистер Н.

Я кивнул:

— Всем и так все ясно.

— А как же любовь? Найдется ли для нее место в столь меркантильной системе ценностей?

— Ах, любовь! — мечтательно воскликнул я. — Она приходит, и все. Плюет на правила. Это другой уровень. Как босс в игре. В общем, никто не застрахован.

Мистер Н. с усмешкой ударил кием по шару.

— Если уж начистоту, — продолжил я, — при всем моем к вам уважении, Эдвард, вы можете позволить себе такие взгляды, потому что вы, как бы это сказать… уже всего добились. Понимаете, о чем я? — Лицом я показал, что не хочу его задеть и вовсе не завидую — просто делюсь соображениями. — У вас чудесная жена, семья, важная работа, загородный дом, квартира в Лондоне, лыжи в Клостерсе  [Клостерс — горнолыжный курорт в Швейцарии.], яхта в Средиземном море… все, что пожелаете! Вы благосклонно взираете на остальных с Олимпа, разве нет? А я… еще карабкаюсь где-то у подножия. Увязая ногами в камнях.

Он рассмеялся.

— Почти все мы здесь барахтаемся, — продолжил я. — Просто не все это признают. Главное — видеть, как обстоят дела в реальности. Стремиться за тем, кто впереди. Вот и все.

— И как твои успехи, Эдриан?

— Спасибо, неплохо.

Я занес кий. Опять бестолковое мельтешение и клацанье.

— Прекрасно. Рад за тебя. Барни очень хорошо о тебе отзывается. Напомни, чем ты занимаешься?

— Веб-дизайном. У меня своя студия.

Чистейшая правда, разве что на сто процентов выдуманная.

— Что ж, надеюсь, у тебя все получится. Только учти: успех, даже самый громкий, от всех проблем не избавит. — Он оценивающе оглядел стол.

— Это понятно. Каждый несет свой крест.

Мистер Н. нанес удар кием и медленно распрямился.

— Что скажешь о Барни? — поинтересовался он, неподвижно наблюдая, как шары со стуком мечутся по сукну, затем сосредоточенно натер кий мелом.

«Ага», — подумал я и решил не отвечать сразу, а ударил по шару и только затем проговорил:

— Он отличный парень. С ним весело. Вот только… — Я изобразил легкое огорчение, а встретив взгляд Эдварда, вздохнул: — Друзей он выбирает довольно сомнительных. Я не о присутствующих, конечно, — с усмешкой добавил я.

Мистер Н. не улыбнулся.

— Меня беспокоит, не слишком ли Барни расслабился. — Он вновь наклонился над столом. — Я разговаривал с его коллегами из «Бэрнс-Фэплиш»…

Брокерская контора, где работал Барни. Мистер Н. решил, что не стоит устраивать сына в собственную фирму сразу после выпуска — не так поймут. Барни сам мне рассказывал, что ему потребовалось немало дополнительных занятий, чтобы после Итона поступить в Оксфорд, и то он едва наскреб на 2,2. Что бы это ни значило. Я думал, что это калибр какой-нибудь пневматической винтовки.

— Они слегка озабочены, — продолжил мистер Н., — что Барни приносит им меньше прибыли, чем хотелось бы. С этим нужно что-то делать. Времена изменились. Когда-то любой дурак мог стать брокером, и многие становились. Теперь простого желания мало. — Он улыбнулся одними губами; глаза остались серьезными. — А ведь на кону — репутация семьи.

— В молодости мы все немного шальные, разве нет? — заметил я.

Эдварда, похоже, мои слова не успокоили.

— Придет время, и он себя покажет, — сказал я со знающим видом.

Подобная чушь звучала от меня довольно убедительно, поскольку я был немного старше Барни.

— Послушайте, мистер Нойс, Эдвард… — Положив кий на стол, я скрестил руки на груди. — От парня всегда ждут большего, если он — сын успешного отца. Согласны? Он на вас равняется, точно вам говорю. А вы, ну… Вас не так-то просто превзойти. Наверняка это тяжко — жить в вашей тени. Может, с вершины Олимпа и не видно — но так оно и есть.

Мистер Н. улыбнулся. По-моему, немного печально.

— Пожалуй, соглашусь, что Барни нужны друзья понадежнее, — произнес он, нацелив кий. — Я, наверное, прозвучу как эдакий викторианский отец-патриарх, но немного муштры моему сыну не помешало бы.

— Думаю, вы правы, Эдвард. Мне кажется, Барни чересчур добродушный.

— Добродушный?

— Ему слишком легко все досталось, вот он и считает мир более приятным местом, чем на самом деле. Ждет, что все будут такими же довольными и беззаботными, как он. — Я склонился над столом. — Так думать опасно.