Той ночью я проснулась без всяких причин. Мне не нужно было в туалет. В комнате царила полная тишина. Я не лежала, сонная, в постели. Мгновенно ощутила полную ясность ума. Это было для меня необычно. Мне всегда требуется несколько секунд или даже минут, чтобы полностью прийти в себя. Но в тот раз я проснулась, словно от пинка.

Я лежала на спине, что тоже было необычно. Обычно я сплю на боку или на животе. Одеяло плотно укутывало меня со всех сторон, как будто его только что подоткнули. Мне было жарко, я вспотела. Подушка намокла. Дверь в комнату была закрыта, а ночник, который я обычно оставляла включенным, не горел. В комнате царил мрак.

Верхний вентилятор работал на полную мощность. Он быстро вращался, я хорошо это помню. Вертелся как сумасшедший. Казалось, вот-вот слетит с потолка. Это были единственные звуки, которые доносились до моих ушей — равномерный гул мотора и лопасти, рассекающие воздух.

Дом был не новый, и я всегда что-то слышала — трубы или какой-нибудь скрип, — если просыпалась посреди ночи. Странно, но в тот момент я больше не слышала ничего. Я лежала, настороженно прислушиваясь, сбитая с толку.

И вот тогда-то и увидела его.

Моя комната находилась в задней части дома. Это была единственная спальня на первом этаже. Окно было прямо передо мной, ни широкое, ни высокое. Человек просто стоял там. Снаружи.

Я не видела его лица. Оно было выше оконной рамы. Я могла видеть его торс, только половину торса. Он слегка покачивался. Шевелил руками, время от времени потирая ладони, как будто пытался согреть их. Я это очень хорошо помню. Он был очень высокий, очень худой. Его ремень — я помню его поношенный черный ремень — был застегнут так, что лишняя часть свисала спереди, как хвост. Самый высокий человек из всех, кого я когда-либо видела.

Я долго наблюдала за ним. Не шевелилась. Он продолжал стоять прямо напротив окна, потирая ладони. Он выглядел так, словно отдыхал от тяжелой физической работы.

Но чем дольше я наблюдала за ним, тем больше мне казалось — чувствовалось, — что он видит меня, пусть его голова и глаза находятся над верхней частью окна. В этом не было никакого смысла. Ничто из происходящего не имело смысла. Если я не вижу его глаз, как он может смотреть на меня? Я знала, что это не сон. Но это не было и не сном. Этот человек наблюдал за мной. Поэтому там и стоял.

Снаружи звучала тихая музыка, но я не могу вспомнить мотив как следует. Я едва его расслышала. И поначалу, когда проснулась, ничего такого не заметила. Но музыка появилась, когда я увидела человека у окна. Не уверена, то ли это была запись, то ли кто-то напевал себе под нос. Это длилось долго — я думаю, много минут, может быть, час.

А потом мужчина помахал рукой. Я этого не ожидала. Честно говоря, не знаю, был ли это определенно взмах или просто такое движение руки. Может, всего лишь волнообразный жест.

И он изменил все. Оставил какой-то злобный отпечаток, словно незнакомец намекал, что теперь я никогда не буду одна, что он всегда будет поблизости, что он вернется. Мне вдруг стало страшно. И дело вот в чем: сейчас это чувство так же реально для меня, как и тогда. Я все вижу как наяву.

Я зажмурилась. Хотела закричать, но не смогла. Я заснула. А когда наконец-то открыла глаза, наступило утро. И человек исчез.

Потом я думала, что все повторится. Что он опять придет и будет смотреть. Но он не пришел. По крайней мере к моему окну.

Однако я всегда чувствовала себя так, словно он где-то рядом. Он всегда где-то рядом.

Иногда мне казалось, что я его видела. Допустим, проходила мимо окна — обычно такое случалось ночью — и замечала высокого мужчину, сидящего со скрещенными ногами на скамейке перед моим домом. Он не шевелился и смотрел в мою сторону. Я не понимаю, как просто сидящий на скамейке незнакомец может быть опасным, но этот определенно им был.

Он находился далеко, я не могла разглядеть его лицо и понять, смотрит он на меня или нет. Я ненавидела, когда он попадался мне на глаза. Это происходило нечасто. Но я эти моменты ненавидела. И ничего не могла с ним поделать. Незнакомец не делал ничего плохого. Но он вообще ничего не делал. Не читал. Не разговаривал. Просто сидел. Откуда он взялся? Это, наверное, было хуже всего. Может, я все выдумала. Абстракции такого рода могут казаться наиболее реальными.

Когда Джейк вернулся из ванной, я лежала на спине, как он меня оставил. Покрывала были в беспорядке. Одна из подушек валялась на полу. Наша одежда была разбросана вокруг, отчего комната смахивала на место преступления.

Джейк стоял в ногах кровати, не говоря ни слова, и казалось, прошло неестественно много времени. Я видела его голым, когда он лежал, но не стоял. Тело у Джейка было бледным, худым и жилистым. Он нашел свое нижнее белье на полу, натянул его и забрался обратно в постель.

— Хочу остаться на ночь, — сказал он. — Все так здорово. Не хочу тебя покидать.

По какой-то причине, именно в этот момент, когда он скользнул ко мне и его нога потерлась о мою, я захотела, чтобы он меня приревновал. Я никогда раньше не испытывала такого сильного желания. Оно появилось из ниоткуда.

Я посмотрела на Джейка, как он лежит с закрытыми глазами, на животе. У нас обоих были влажные от пота волосы. Его лицо, как и мое, раскраснелось.

— Все было так здорово, — сказала я и стала щекотать ему поясницу кончиками пальцев. Он застонал в знак согласия. — Мой последний бойфренд… с ним не было… настоящая связь встречается редко. Отношения бывают физическими, да и только. Экстремальная физическая разрядка, и ничего больше. Вас друг к другу тянет с неимоверной силой, но все это длится недолго.

До сих пор не знаю, что на меня нашло. Это было не совсем правдой, и с чего бы мне вспоминать о другом бойфренде в такой момент? Джейк никак не отреагировал. Он просто повернул лицо ко мне, продолжая лежать, и сказал:

— Продолжай. Так приятно. Люблю, когда ты ко мне прикасаешься. Ты очень нежная. Терапевтическая.

— Твои прикосновения мне тоже приятны, — сказала я.

Через пять минут дыхание Джейка изменилось. Он заснул. Мне было жарко, и я не стала укрываться одеялом. В комнате стояла тьма, но глаза привыкли, и я все еще видела пальцы своих ног. Потом услышала, как на кухне зазвонил телефон. Было уже очень поздно. Слишком поздно для звонков. Я не встала, чтобы ответить. Никак не могла заснуть. Ворочалась с боку на бок. Телефон звонил еще три раза. Мы с Джейком остались в постели.

Когда я проснулась утром, позже обычного, Джейка уже не было. Я лежала под одеялом. У меня болела голова, пересохло во рту. Бутылка джина стояла на полу, пустая. На мне было нижнее белье и майка, но я не помнила, когда их надела.

Надо было сказать Джейку о Названивающем. Теперь я понимаю. Я обо всем должна была рассказать ему, когда все началось. Я должна была кому-нибудь рассказать. Но не сочла те звонки значительными, а потом они такими стали. Теперь-то я понимаю свою ошибку.

Когда он позвонил в первый раз, то ошибся номером. И все. Ничего серьезного. Никаких поводов для беспокойства. Звонок раздался в тот самый вечер, когда я встретила Джейка в пабе. Неправильный номер набирают нечасто, но случай вполне нормальный. Телефон вырвал меня из глубокого сна. Единственной странностью был голос Названивающего — напряженный, а говорил он медленно, размеренно и как-то устало.

С самого начала, с той первой недели с Джейком, даже с первого свидания, я замечала в нем странные мелочи. Мне не нравится, что я подмечаю такие вещи. Но так уж выходит. Даже сейчас, в машине. Я замечаю его запах. Он очень тонкий. Но в замкнутом пространстве ощущается. Он не дурной. Не знаю, как его описать. Это просто запах Джейка. Так много мелких деталей, которые мы узнаем за столь малое время. Прошли недели, а не годы. Очевидно, есть вещи, которых я о нем не знаю. И есть вещи, которых он обо мне не знает. Вроде Названивающего.

Названивающий был мужчиной, это я расслышала — средних лет, а может, и старше, — но с отчетливо женственным голосом, как будто он нарочно говорил как женщина, а то и просто выше и нежнее. Голос был неприятно искажен. Я его не узнавала. Этот человек был мне не знаком.

Я довольно долго снова и снова прослушивала его первое сообщение, пытаясь обнаружить что-нибудь знакомое. Не смогла. И до сих пор не могу.

После того, первого, звонка, когда я объяснила Названивающему, что он, наверное, ошибся номером, он сказал своим скрипучим женоподобным голосом: «Извините». Подождал еще пару секунд и повесил трубку. После этого я совсем забыла о случившемся.

На следующий день увидела уведомление о двух пропущенных звонках. Оба были приняты в середине ночи, когда я спала. Я проверила список пропущенных звонков и увидела, что они поступили с того же номера, с которого звонил вчерашний незнакомец. Это было странно. Зачем ему перезванивать? Но вот что действительно странно и необъяснимо, вот что расстраивает меня до сих пор: звонки поступили с моего собственного номера.

Сначала я в это не поверила. Даже не узнала свой номер. До меня не сразу дошло. Я подумала, это ошибка. Иначе никак. Но я перепроверила и убедилась, что смотрю на список пропущенных звонков, а не на что-то другое. Это определенно был список пропущенных звонков. И он там был. Мой номер.