Слушая эту взволнованную речь, Маша верила всему, что говорил ей этот смешной и неуклюжий с виду человек. То, что снятый с ее участием фильм вызвал скандал на подконтрольных британцам территориях Северной Америки, она знала. Именно скандал и послужил причиной ее выдворения. Но ведь сама-то она считала, что они снимают простой приключенческий фильм, в котором все от начала до конца выдумано. Теперь понятно, почему на съемочной площадке на нее все так странно смотрели. Понятно, почему погрязшая в довольстве страна вдруг забурлила. И что получается? Они нечаянно выдумали правду? Или Ирина Павловна все знала с самого начала? Но почему тогда она ей так ничего и не сказала? Нет, кое-что Мария от нее услышала, но не придала этому значения.

— Маша, этим фильмом мы вгоним в местные жирные задницы очень большую занозу, которую просто так уже не вытащишь.

Она тогда поняла это так, что после тех слащавых сюжетов, которыми закормил Голливуд, публика просто поперхнется, когда ей предложат слишком острое блюдо. Там ведь было не только то, что принято называть «экшен». Они показали весьма подробно и тех, ради кого погибали эти герои. Сколько споров было у нее с режиссером! Тот наотрез отказывался снимать «блевотину».

«Блевотиной» был обыкновенный американский обыватель. Тупой, зажравшийся и ко всему равнодушный. Которому нет дела до того, что не затрагивает его чисто скотских интересов. Для которого кровь и страдания — всего лишь забавное зрелище. Когда фильм наконец был смонтирован, то у всех тех, кто принял участие в его создании, документальные кадры повседневной жизни общества вызвали рвотный рефлекс. И каким контрастом были сцены подвигов!

— Мэри, зрители нас закидают тухлыми яйцами, и будут правы, — предупредил ее тогда Майкл Бэй, — никто в здравом уме не поверит, что ради этого быдла стоит поливать кровью Древо Свободы. Но что сделано, то сделано. Мы не можем позволить себе такую роскошь, как срыв контракта.

Как они тогда ошибались! Фильм не просто побил все рекорды кассовых сборов. Он разбудил всю страну. Такого никто не ожидал. «Равнодушные скоты» оказались вовсе не равнодушными. Что-то про показанную историю люди слышали и раньше. Вот только толком никто не знал, что произошло в Алькатрасе на самом деле.

А Билл Бакстер тем временем начинал потихоньку выходить из себя, устав выискивать слова, которыми можно было убедить несговорчивую «ведьму». Он пока еще не орал, до этого пока не дошло. Он умолял ее остаться и попробовать хоть что-нибудь придумать.

— Время еще есть! В конце концов, это не последний на сегодня рейс в ваш долбаный Новоархангельск. Будут сегодня еще три рейса! Если нужно, мы даже задержим этот рейс. Плевать! Но вы обязаны что-то придумать такое, что поразит всю Америку! Один раз вы это сделали! Так сотворите нам еще одно чудо! Мы нуждаемся в нем!

«Стоп! А как бы на моем месте поступила Павловна? Жаль, что она ушла навсегда. Она много рассказывала про ту Землю, которая не совсем похожа на нашу. Там тоже есть Америка. И она не такая как у нас. Злобная и циничная страна, которая не знала ни настоящего горя, ни настоящих страданий. Которая, достигнув небывалого могущества, забыла, ради чего ее создавали. Здесь тоже про это забыли.

Вот и все сходство. А дальше шли различия. Ту Америку не погубила Гражданская война. А эта потеряла свободу. Та была лидером, а население этой стало стадом, которое пасут чужие пастухи…»

Фильм, конечно, пробудил народ этой страны от спячки, людям стало стыдно за то, что они так жили, но что делать дальше, никому не понятно. Зародившееся возмущение приняло формы мирного протеста. Все прекрасно понимали, что, если они устроят бунт, на них накинутся все державы Священного Союза. Америку утопят в крови. Чтобы выстоять и победить, нужны герои. Такие, какие показаны в «Алькатрасе». Но люди смотрели друг на друга и понимали, что им до тех парней далеко. Но почему далеко? Если каждый Билл вытопит из себя избытки жира, займется собой, закалит себя испытаниями…Только Билл не верит, что у него это выйдет. Он считает, что далеко ему до погибшего брата. А если он поверит в себя? Там, в России, многие поверили и другим веру вернули.

Стоп! Эврика! Вот оно то, почти неуловимое выражение лица, которое скажет любому, что ничего невозможного на свете нет! Стоит только поверить в себя и проявить волю!

— Я согласна, Бакстер! Быстро мне сюда планшет и карандаши, и зовите своих бездельников! Куда это вы? Вам как раз уходить не стоит. Я должна успеть нарисовать того героя, который превратит обитателей этого хлева в народ.

Эскиз, на основе которого предстояло создать мозаичное панно, был сделан вовремя. Она сумела не только поймать нужное выражение лица этого чудака, но и отразить его в карандаше. Столпившиеся вокруг нее художники, которых срочно вызвали, увидели то, что она и задумала…

Толпа «хомячков», во всем подобных Бакстеру, в нелепо сидящем на них боевом снаряжении, тащила на руках в гору орудие. В центре композиции — сам Бакстер, с потным и грязным лицом, впрягшийся вместе со всеми и стремящийся к понятной ему цели. Решимость исполнить задуманное — то, что она сумела уловить в нем во время этой странной беседы. А еще наивная вера в то, что вот-вот свершится настоящее чудо. Это тоже отразилось на его лице. А художнице удалось свести это все воедино. Выражения лиц товарищей Бакстера получились не так хорошо, но в общем-то изображенная ею группа не выглядела нелепо. Не хватало только одной детали. Самой важной. Той, которая объяснит зрителю смысл произведения. Но тут уже никаких проблем не было. Еще немного, и эскиз украсила надпись:

...

And yet you love us, Lord! [И все же Ты любишь нас, Господь! (Примеч. ред.)]

И это, пожалуй, все. Первый шаг к очередному чуду сделан. А дальше ребята — сами! Нам тоже пришлось все делать самим. И ведь не так давно все это было.

Глава 1

Совсем не мой мир

Если вы проснулись не в своей постели и при этом не помните, как в ней оказались, что вы почувствуете? Вот и я почувствовала себя не в своей тарелке. Были и другие ощущения. Известно, что, если в сорок лет вы проснулись и у вас ничего не болит, значит, вы умерли. Увы, мне уже давно не сорок. И тем не менее сейчас у меня ничего не болело. Но вроде бы пока была жива. Правда, с головой все-таки был непорядок. Мысли путались. Лишь спустя минуту до меня дошло, что я, оказывается, не только не в своем доме, но еще и не в своем теле.

Вот подвалило старухе счастья: помолодеть сразу на пять десятков лет! А путаница в мыслях была от того, что прежняя хозяйка этого тела никуда не делась и в настоящий момент пыталась молитвой изгнать демона, то есть меня.

— Не старайся, голубушка, я не демон, меня молитвой не прогонишь.

Ответом на мою мысленную реплику, был целый рой разнообразных мыслей моей «соседки». В основном, панических. Что же, пришлось применить весь свой богатый воспитательный опыт, успокаивая испуганное дитя. Получилось не слишком здорово. Прежде всего потому, что я сама еще не совсем понимала, что же такое произошло? А ребенку требовался четкий и недвусмысленный ответ.

— Послушай голубушка, давай сперва познакомимся, а потом вместе разберемся, что с нами творится.

Хоть тут согласие получила! Хозяйку тела звали Маша Миронова, и ей сейчас было восемь лет. Находились мы в Петербурге в районе Обухова. В квартире, кроме нее, жили папа, мама и старший брат Иван.

В свою очередь, представилась и я. Миронова Ирина Павловна, недавно исполнилось шестьдесят, и живу я тоже Петербурге, только в районе Парка Победы.

— Так мы, значит, однофамильцы? А Парк Победы — это где?

Сперва я решила, что девочка просто плохо знает город. С нынешними детьми это не редкость. От такого моего предположения Маша обиделась, и мы начали друг друга экзаменовать на знание улиц Петербурга. Результат меня ошеломил. Маша действительно хорошо знала город, но как-то избирательно. Ну невозможно знать, где находится Гостиный Двор, и при этом понятия не иметь о канале Грибоедова! Про Невский проспект знают все, но про Площадь Восстания или улицу Марата Маша впервые в жизни слышала. Ничего она не слышала ни про Кировский завод, ни про проспект Обуховской Обороны (это живя в Обухово!), а про Вантовый мост вообще заявила, что такого в Питере нет! Похоже, что мы с ней жили в разных измерениях. Я продолжила экзамен. Странным образом в ее памяти отсутствовали названия, связанные с советским периодом нашей истории. Раз зародившись, мысль о том, что я нахожусь в совершенно другом измерении, продолжала крепнуть. Вот только как в этом убедиться? На глаза попался предмет, напоминающий персональный компьютер. Только дизайн незнакомый.

— Маша! А у вас есть интернет?

— Тетя Ира, а что это такое? — Все-таки когда мысли девочки отвлеклись на спор со мной, она перестала бояться того непонятного, что творилось сейчас в ее голове.

— Глобальная информационная сеть…

— Нет, такого у нас нет. Есть КРОСЕТ.

— А теперь, Маша, ты мне объясни: что это за зверь такой?

— Тетя Ира, это так называют Кругосветную осведомительную сеть. А у вас разве ее еще нет?