— Настоящий вроде. Не умею. Друзья подарили, вот меч и щит.

— А не умеешь — чего схватил?

— А что было хватать? Двух-то зомби я завалил, там, в подъезде.

— Видел. Прям крестоносец! Только они не зомби. Забудь это слово, — незнакомец, оглядывая Максима, о чём-то задумался. — Надо тебя как-то окрестить, чтобы беду не накликать. Тебя как друзья звали?

— Макс.

— А не по имени?

— Да никак. Так по имени и звали.

— Плохо, парень. Ладно, сейчас сам придумаю. Это что за плечом у тебя?

— Щит, я же говорю.

— А что он такой странный?

— Такой вот. Тарч называется. На руку вешается.

— Тоже друзья рассказали, или разбираешься?

— Да нет, сам в интернете нашёл. Интересно было.

— Тарч, говоришь? Ну, «Крестоносец» для тебя будет слишком круто. Будешь, значит, Тарчем. А я Цыган, — словно подводя итог разговору, сказал незнакомец и добавил: — Пошли, поднимемся, расскажу, во что ты вляпался.

Глава 4

Улей

Цыган зашёл в одну из квартир на четвёртом этаже, как в уже привычное обжитое жилище, прошёл к окну и аккуратно осторожно осмотрел двор через щель между занавесками. Благодаря лёгкой текстуре и светлой окраске плотно закрытых штор, в комнату проникало достаточно света, чтобы не прятать окружающее в полумраке, но при этом надёжно скрывать происходящее внутри от внешнего наблюдателя. Максим остановился в проёме между коридором и комнатами и спросил:

— Цыган — это тебя зовут так?

Новый знакомый ответил, не оборачиваясь:

— Угу.

— Я Максим.

— Ты — Тарч. Забудь прежнее имя, парень. Имя, фамилию, адрес свой домашний и всё такое. Я назвал тебя — Тарч. Здесь это называется: «окрестил». Если тебя спросят, как тебя зовут, говори только так: Тарч. Пока ты новичок — могут спросить, кто тебя крестил. Скажешь, Цыган. А прежнее имя забудь.

— Почему?

— Поживёшь тут — поймёшь. Объясню позже. Ты жрать хочешь? Нам хозяйка удружила. Сама вышла погулять в самом начале шухера, видимо. Квартира осталась пустая, чистая. В холодильнике картошка с мясом, хочешь? Не стесняйся, хозяйке уже не понадобится. В лучшем случае, она сейчас где-то бродит… — Цыган поднял руки и изобразил киношную походку зомби, которые, увидев живого человека, радостно шествуют к нему, надеясь полакомиться свежими мозгами. — Но вряд ли. Её сожрали ещё до того, как успела осознать, зомби она или нет. С женщинами так всегда. Спасается одна на сотню — это из тех, кто оказались иммунными. В основном, баб вытаскивают отряды рейдеров… — и, видя недоумение на лице собеседника, пояснил: — Ну, вроде меня. Я рейдер-одиночка. Но чаще на рейды выходят группами. Ладно, по ходу расскажу ещё.

— А иммунные — это кто?

— Как ты. Как я.

— Те, кто не превратился в зомби?

— Они не зомби, парень. Они — живые. Но заражённые вирусом. Точнее, заражённые — все. И ты тоже, и я. Но их организм проиграл и начал меняться, а ты — иммунный. Твой организм переварил вирус, адаптировался к нему, и теперь вы живёте в симбиозе. Тебя он тоже меняет, но не настолько сильно, как их… Чёрт, — Рейдер раздражённо взмахнул руками, — ненавижу, когда начинаются вопросы. Из-за них не рассказ, а путаница! И хватит стоять в проходе. Садись на диван, расслабься. Всё, парень, ты встретил меня, и твоя жизнь наладилась. Сходи на кухню, возьми пожрать, выпить. Там мартини и коньяк початый. Тащи всё сюда. Бабёнка тут, видать, весёлая жила, любила тяпнуть перед сном соточку.

Комната действительно была типично женской: чёрно-красный плед на диване песочного цвета, рядом на журнальном столике — стопка бульварных романов, мебельная стенка с невероятным количеством полочек и ящиков, вся забитая мелкими фигурками из разноцветных камней, шкатулками, фужерами, косметикой и ещё какими-то вещами, напоминая своим видом большую женскую сумочку. Картину дополняли заставленные цветами подоконники, с аккуратно сложенными рядом инструментами для ухода. И нигде — ни в коридоре, ни в зале, ни в видной в открытую дверь части спальни — не чувствовалось присутствия мужчины.

— Я постою, — после стольких часов напряжения сесть на мягкий диван и расслабиться Максиму казалось неестественным. В районе затылка чувствовался холодок, как будто непрерывно в спину смотрел скрытый и опасный враг. Хотелось забиться в надёжное укрытие и, выставив в бойницу пулемёт, поливать стальным дождём любое подозрительное направление.

— Садись, говорю, парень. Сядь, не мелькай. И шума меньше создаёшь, и в окно не засветишься. Пожрать вон на кухне возьми, стол придвинь. Можешь даже поспать часок. Но лучше послушай. Вопросов-то много, а я на всё отвечу. Дядя всё расскажет, а ты приземляйся.

Садиться в измазанных кровью штанах на чистый плед было неловко, но хозяйке теперь и правда было всё равно, а Цыган был столь настойчив, что Максим решил не спорить. Опустившись на край дивана рядом с большим мягким подлокотником, он откинулся на спинку и попытался расслабиться. Мышцы не слушались. Заряд бодрости, полученный от напитка Цыгана, прогнал усталость и привёл тело в тонус, заставляя искать движения и активности.

— Смотри, меня укусили, — внезапно вспомнив о своих страхах, Максим поднял руку ладонью вверх. — Это опасно?

— Забудь все эти киношные приколы. Вирус уже внутри тебя. Он тут всё живое пропитал, даже то, что внешне не изменилось. Коты, например — они почти не меняются, если их не поить усиленно живчиком, или жемчужины в рот не совать. И ты изменился, просто ещё не в курсе. Хотя это не вирус, а скорее грибок. Но мы говорим — вирус. Говорить, что внутри тебя живёт грибок… — рейдер сначала скривился в гримасе отвращения, а потом усмехнулся. — Стрёмно. Ты жрать не будешь?

Есть вдруг захотелось сильно. Апатия и вялость прошли, и организм напомнил о почти двухдневной голодовке.

— Буду.

— Так тащи с кухни сковородку! Она там наготовила на четверых. В гости, что ли, кого-то ждала? Хахаля, поди. В холодильнике, считай, ни хрена — йогурты да пара шоколадок. Вот только палка колбасы, да эта картошка с мясом. Даже хлеба нет. Тащи всё: и картошку, и колбасу. Я сам с утра не ел. А ты сейчас жутко голодным должен быть.

Через несколько минут на столике у дивана стояла сковорода с ароматной холодной картошкой с мясом, лежали покромсанная на большие неровные куски колбаса и две открытые банки тушёнки, которые Цыган выудил из своего рюкзака. На недоумённый взгляд Максима он ответил кратко:

— Ты тут сейчас всё сметёшь, — придвинул кресло, сел, открыл принесённую с кухни бутылку коньяка, выпил, передал собеседнику и начал жадно есть.

Ещё пять минут назад Максим и думать не хотел о еде. Но теперь, когда перед ним стояла приятно пахнущая картошка, а открытая банка тушёнки манила сочными большими кусками мяса — всё остальное померкло и потеряло смысл. Рот залило слюной, и он глотал, почти не жуя и не думая больше ни о чём. В реальность вернуться удалось только в момент, когда Максим опустошил вторую банку тушёнки, и на столе не осталось ничего съестного.

— Я же говорил, — усмехнулся Цыган. — И ещё голодный, поди?

Максим удивлённо кивнул.

— Хоть немного в себя придёшь. На, сделай пару глотков, — рейдер снова протянул ту бутылочку с мутной жидкостью. — Только пару, не больше.

— А что это?

— Живчик. Не начинай, парень, я всё расскажу.

Цыган откинулся в кресле, потянулся, зевнул, устроился удобнее, и, задумавшись, почесал подбородок.

— Я таких свежаков, как ты, вытащил пару десятков. Да и сам таким был. Помню, три дня по лесу ходил, чуть не загнулся, пока людей встретил. Так что все твои вопросы знаю. Но отвечать на них долго, а у нас времени — часа три от силы. Вовремя тебя встретил, а то бы уходить пришлось. Поэтому слушай и не перебивай. Вляпался ты, парень, в неприятную историю, и дороги назад нет, можешь сразу об этом забыть. Туман зелёный видел вчера?

— Видел.

— Ночью?

— Под утро.

— С него всё и начинается. Этот туман переносит часть мира — вот, твой город, например — в другой мир. Сюда, то есть, — рейдер пальцами обеих рук показал на пол впереди себя. — Этот мир, в котором мы сейчас с тобой. Мы называем его Улей. Или Стикс.

Видя реакцию Максима, Цыган резко вскинул руку, останавливая его попытку что-то переспросить.

— Я же сказал, вопросы потом. Это никто не может объяснить, так что просто запоминай. Туман скопировал часть твоего мира, километров тридцать в поперечнике, — рейдер поднял вверх кисть правой руки и сделал вращательное движение. — Вместе со всеми людьми, животными, растениями. И перенёс — ну, скорее, воссоздал его копию здесь, в Улье. Эта часть скопированного мира называется кластер. Процесс копирования и воссоздания части твоего мира здесь мы называем перезагрузкой. Весь Улей состоит из кластеров. Они сопряжены друг с другом, как соты, только каждая из ячеек не строго шестиугольная, а имеет свою произвольную форму. Поэтому и Улей. Вник?

Рейдер на секунду прервался, надеясь увидеть в глазах собеседника понимание. И дождавшись кивка, продолжил, чеканя каждое слово, как учитель в классе перед внимательными учениками:

— Каждый кластер перегружается со своей периодичностью, от недели до месяца. Хотя бывает всякое. Чаще всего в кластер «прилетает» один и тот же участок местности, или один и тот же город — смещается только время. Вот в этих квартирках я обитаю уже раз… пятый, наверное. Хотя город перегружался тут, поди, годами. Но раньше я ходил в рейды в другие места, да и сам в Улье всего год. Ты прежний, в том мире, продолжаешь жить, как и раньше. Проснулся с утра, поел, пошёл на работу. Какой там у вас день? Суббота? Ну, значит, забухал, поругался с женой и лёг спать. А в понедельник пошёл на работу. Как и все остальные.