Вот и я о том же. Как я там говорил? Мол, Умником меня называли друзья. Это они мне грубо и беззастенчиво льстили. Пора опять начинать серьезно работать головой, а не только руками. А башня подсказывает мне только одно. Надо работать на опережение, иначе опередят меня с очень неприятным исходом. Как только воздыхатель Алианы, мечтающий сам предложить ей руку и сердце, узнает обо мне, то для меня до конца срока выполнения супружеского долга будут только два безопасных места на Арланде. Кстати, пять брачных лет нужно отсчитывать заново — ведь с Элой я переспал, и не один раз. Год моего воздержания коту под хвост. А гулять в относительной безопасности я смогу только по Декаре. Значительная часть дворянства этой страны у меня в кармане. Плюс поддержка на высшем уровне. Но оно мне надо? А если поклонник Элы не сможет сделать мне гадость напрямую и решит бить по моему окружению? Натравить тех же закатников. Да мало ли что еще придет ему в голову! Ты почти не выходишь из своего замка — так получай подарок, и это будет не голова коня. Мы местные и Пьюзо не читали. Мне мало ткача? У меня слишком много живых друзей? Выход один. Спрячь лист в лесу и так далее. Надо сделать так, чтобы при мысли о том, чтобы сделать гадость барону эл Стоке, именно ему, по коже кое у кого начинали ползти мурашки и лоб покрывался холодным потом. А если этого барона будет мало, то два его друга, с которыми он познакомился на одном пикнике, придут ему на помощь. Мастер-охотник и мастер-рейнджер не останутся в стороне, да и свои гильдии с собой позовут, если совсем уж станет грустно. Но это на самый крайний случай, когда у меня не останется другого выхода, когда я сброшу все маски. А пока для обеспечения становления опасного имиджа барона, хм, эл Стоки кое-какие меры я уже предпринял. «Хм» два раза. И кое-что тоже. Если у меня все получится, то игра начнется на совершенно другом уровне. Один Зетр чего стоит, а Лонир, который сначала упорно изображал глупого филина — мол, а зачем и как такая идея вообще пришла в твою голову, — так загорелся моим планом, что я почти полностью спокоен за свой маленький заговор. Да, за двое прошедших суток я сделал столько, что сам себе удивляюсь, — а теперь у меня почти отпуск.

— Кто там отдыхает? — заорал стражник с дозорной башни.

Хм. А голосок-то знакомый. Кстати, я в Белгоре или где? Насчет пошутилок традиция не изменилась? Ща проверим.

— С какой целью интересуешься? — вставая на ноги, спросил я.

— Что? — начал закипать невежа. — Я — десятник стражи Белгора! Кто ты такой и кто с тобой?! Будешь запираться — я вас вообще в город не пущу.

— Повысили, значит, — громко и глубокомысленно заметил я. — Не ожидал я от сэра Берга такого, а от тебя — в особенности.

А к Гриласу уже присоединились его партнеры по десятку. Ба, знакомые все лица! Ребята, я понимаю, что ваши бацинеты — удобная штука, но барбют гораздо лучше: кроме моих глаз и губ, из-под него ничего не видно. И вообще подумаешь, что Вилк, когда отремонтировал мою бригантину, перетянул ее тканью другого цвета. Пара недель пребывания под дождями у логова бхута не пошла броне на пользу, но неужели так трудно меня узнать?

— Ты меня знаешь? — оправился от изумления Грилас.

— Практически нет, — усмехнулся я. — А ты десятник временно или на постоянной основе? Видно, совсем стало плохо в Белгоре со стражниками, если тебе доверили такую должность хотя бы на полчаса. Неужели справляешься?

На воротной башне пошли смешки.

— Ты меня знаешь, — утвердительно сказал Грилас. — И я тебя знаю, но не могу вспомнить, кому принадлежит твой голос. Кто ты?

Белгор, однако. Лопухов среди стражи не бывает.

— Да знаю я тебя, хорошо знаю, — рассмеялся я. — Последний раз, когда ты при мне становился временным десятником, Арн заперся в башне, спасаясь от разъяренного Вотра.

— Влад, — тихо сказал Грилас, а остальные прекратили ерничать.

Я снял шлем.

— Влад! Молния!

Где тут набирают в хор имени Пятницкого?

— Тихо вы, город еще спит, — попросил я своих старых знакомых.

Сча-аз, завывая, как баньши, [Тварь погани.] Грилас со товарищи исчез с боевой площадки воротной башни. Нет, сегодня будет набор в хор имени Пятницкого. Топот ног, лязг ключей, грохот тяжелого засова, скрип воротной створки — и на выход ломанулась толпа народу. Хотя я не совсем прав. Десяток Гриласа взял меня и котов в полукольцо. Жар, советник магистрата по общим вопросам, начал изображать руками различные непристойности, глухо матерясь при этом. Вот так-то, проф, а ты — «личина, личина»… Тонкая личина на глазах — и все!

— Это он, — выдохнул магистр смерти и первым обнял меня.

А за ним подключились остальные деятели, которые бывшие гвардейцы короны Орхета, а теперь доблестные стражники Белгора. Что за привычка у людей постоянно пытаться меня искалечить? А если бы я был без брони?

— Грилас, — я с трудом отбился от нападающих, — Хион еще не полностью взошел, а ты открыл ворота. Попадет тебе.

— Ты плохо видишь, Молния, — рассмеялся он. — Уже давно рассвело, Жар это подтвердит любому желающему.

— Нет, — покачал головой маг, — какое рассвело? Грилас, уже давно полдень, я уже могу сняться с поста и в «Пьяном кабане» пропустить пару кружек. Все равно никто больше не приедет. После прошлого вздоха в город не приезжало ни одного смертника. А местные если и выйдут за ворота, то вернутся из храма Единого не скоро. Но на всякий случай я пришлю себе замену — чем Проклятый не шутит!

— Вот так всегда, — проворчал Грилас. — Он развлекаться будет, а нам ворота охранять. Жалованье у советников магистрата больше, чем у бедного стражника, а совести у них гораздо меньше.

— Потом послушаешь мои бредни, — улыбнулся я. — Я приехал надолго.

Да, я приехал в Белгор надолго. Я так думаю. Пока не разберусь со всеми своими делами, пока Лонир не подготовит почву для небольшого переворота, моей штаб-квартирой будет «Пьяный кабан».

— Пушок, иди ко мне, — крикнул я.

— Кто твои спутники? — поинтересовался Грилас.

— Друзья, воины с юга, — ответил я.

— Они точно воины? — ухмыльнулся Жар, глядя на Шедара.

— А мастер магии смерти не может быть воином? — поинтересовался я.

— Может, — ответил Жар. — С возвращением, Молния. Пушок, привет, кого убил на этот раз?

Так, а когда ты успел? Я стал оттирать полой плаща морду скотины — все равно сдам в местную химчистку. Почему вся рожа в крови, проглот ты ненасытный?! Где ты тут поблизости вряка [Вряк — тварь погани.] умудрился найти? Ну, Пушок, посажу тебя на диету!

А вот и знакомые ворота знакомой корчмы. Я не видел их один год, три месяца и двадцать пять дней. Долго я не возвращался сюда. Очень долго.

Я соскочил с Пушка и несколько раз с силой пнул калитку. Никого нет дома? Сча-аз. Просто город еще спит. Здесь почти нет жаворонков, одни совы. Многие живут, подстраиваясь под охотников. Они ночью не спят — так и мы не спим. Многие ждут возвращения бойцов Белгора домой. Ждут их жены и подруги, ждут родичи и друзья. Ждут лекари, алхимики, кузнецы и маги жизни. Я всегда ждал, и меня всегда ждали. А потом… а потом стало почти некому меня ждать. Бывает…

— И никто не будет тебе бросаться на шею после твоего возвращения из погани. Ни волчицы, ни Дуняша. Ты будешь приходить, а тебя буду встречать только я. Ведь это главная причина. Остальные решаемы.

Да, Матвей, это и была главная причина. Я сбежал, я не мог видеть город без них. Теперь смогу, наверно. Я вновь ударил в створку сапогом. Еще не хватало портить о дубовые доски свои перчатки!

— Кого там нелегкая принесла?! — заревел сонный медведь, поднятый из берлоги под Рождество.

Молчун разговорился. Я улыбнулся.

— Вам пришла телеграмма от вашего мальчика, расписываться в получении будете? — спросил я.

Створки ворот мгновенно распахнулись, не выдержав внезапного удара многотонного и невидимого тарана. Молчун стал магом? Мои руки прижало к бокам двумя стальными обручами, затрещали мои бедные сминаемые ребра, а ноги оторвались от земли. И этот старается меня покалечить. А если бы на мне не было брони?

— Яр, раздавишь, — просипел я в грудь горному великану.

— Вернулся, — прогудел тролль мне на ухо, но выпустил меня из своих камнедробительных объятий.

— У-гу, — смог кивнуть я, — и чуть не был кое-кем зверски убит. За что, Яр?

Удар по плечу едва не согнул меня пополам. Надо было надеть готику. Она пожестче корацины будет.

— Кто с тобой? — спросил разговорчивый наш, сминая своей лапищей мне наплечник и пробегая оценивающим взглядом по котам.

Интересно, а у Керина сильно много работы в кузне? Чувствую, мне предстоит серьезный капремонт этой брони.

— Друзья, которым захотелось посмотреть на Белгор.

— Неплохой мечник и неплохой маг, слегка привычный к железу, — проворчал Молчун. — Хорошие друзья. Заходите. Матвей! — рявкнула корабельная сирена. — Влад вернулся.

Охотников бывших не бывает, а особенно охотников-мастеров. У Яра глаз — алмаз.

— Ворота не сломал? — спросил у Молчуна Матвей, появившийся на пороге корчмы.

Яр лишь усмехнулся и потрепал по морде довольного Пушка. Коты впали в ступор: откуда им знать, что после одного случая драк разрешил вольничать с собой Яру, Матвею и Дуняше, мало того — даже принимал из их рук еду. А то, что он больше никому вольностей не позволяет, так это его личное дело. Кстати, а почему Пушку не быть довольным, если эта скотина умудрилась найти вряка неподалеку от городских ворот и плотно позавтракать? Он их манком приманивает, что ли?

— Здравствуй, племяш, надолго? — обнял меня Матвей.

— Да. — Я стиснул его плечи. — Хочу наконец-то к демонам на нижние уровни заглянуть. А то так и форму можно потерять. Почти шутка.

— Понятно, — улыбнулся Матвей. — Опять отрабатывать технику и тактику боя будешь. Лайда, — обернулся Матвей к девушке, выбежавшей из корчмы. — Готовь завтрак, обед и ужин в больших количествах. У нас сегодня будет много посетителей.

Лайда улыбнулась, подошла ко мне, поцеловала в щеку и скрылась в доме. Ты хорошая девушка, и я рад тебя видеть, но я был бы счастлив, если бы увидел на твоем месте другую. Дуняши здесь нет, к сожалению.

— Где они? — спросил я Матвея.

— В храме Единого, — ответил он. — Готовятся принять постриг.

Сердце колыхнулось и замерло.

— Когда? — раздвинул я непослушные губы.

— Через месяц, — мрачно ответил Матвей. — Пойдем внутрь, пока Лайда будет готовить еду, я все расскажу тебе.

— Только быстро, Матвей, — сказал я. — Я решил опять увидеть храм Единого — соскучился по нему. Они не станут монашками. Ты меня понимаешь?

— Я на тебя надеюсь, — грустно усмехнулся Матвей. — Ты вовремя появился. Делай и обещай все и всем, что хочешь. Может быть, у тебя получится: у меня не вышло.

— Договорились.

Хрен вы примете постриг. Хрен вы станете монашками. Вы будете жить и радоваться жизни, а не существовать. Я клянусь вам в этом. Святоши перебьются без вас: богомолки нужны — так набирайте их где угодно, но не в Белгоре! Жаль, что маги жизни не лечат психических расстройств. Жаль, что мозгоправов здесь нет, но ничего. Я приведу вас в чувство. Я придумаю, как это сделать, и мне по хрену все, что будет мешать мне этого добиться. Вы будете жить долго и счастливо. Я охотник, и я сказал это мысленно, но ничего это не меняет. Я сделаю это — или разнесу все вдребезги и пополам.

— Третий и Шедар, поскучайте пока в зале без меня, — сказал я. — А потом мы прогуляемся, пока Жар будет помогать Лайде на кухне.

— С превеликим удовольствием, — усмехнулся магистр смерти. — Забери девчонок оттуда — и я тебе лично зажарю гуся с яблоками. Кстати, майонез у меня уже начал хорошо получаться.

— Только не с жареным гусем, — испугался я.

— А оливье ты уже не любишь? — изумился Жар.

Нет, лучшие поварихи — это повара. Ну, есть у Жара способность к этому действу. Счастливец! Кроме шашлыков, я ничего не умею готовить.

Храм Единого нисколько не изменился. А чего я ждал? Магия драконов, чтоб ее тридцать три раза об колено. Кстати, с ними я еще не успел поручкаться, да и с тритонами не общался, а если вспомнить еще и троллей, и других выкидышей бездны из новых рас, то вообще. Не получится из меня Ливингстона. Ба! А через двор храма быстро идет знакомое лицо. Здравствуй, мил человек! Я снял шлем. Расширившиеся глаза старого приятеля. Хм.

— Добрый день, отец Эстор, — склонил я голову и заступил дорогу святоше.

А почему, собственно говоря, ты попытался шарахнуться от меня? Остановил свое движение, но ведь оно было. Интересно девки пляшут. Ты меня боишься?

— Здравствуй, Влад, — улыбнулся падре.

Боишься. Легкое подрагивание левого века, испарина, выступившая на лбу, суетливый взгляд в сторону. Сильно боишься.

— Я решил проведать сестру и Арну, — сказал я.

— Тебе давно нужно было это сделать, — укоризненно заметил падре. — Им нужна вся поддержка, которую могут дать им родные и близкие.

А почему ты меня боишься? Теперь-то ты полностью контролируешь себя, но ведь это было! Ты, церковная шишка с большим весом, боишься меня. Так, значит, ты мне сделал нечто такое, что мама не горюй. Интересно, а что именно ты мне сделал? В чем ты провинился?

— Каюсь, отец Эстор, — сказал я, — но я сделаю все, чтобы загладить свою вину и чтобы девушки вновь почувствовали вкус к жизни.

Посмотрим, как ты отреагируешь на мой тонкий намек.

— Девушки и так счастливы, — улыбнулся падре. — И будут счастливы еще больше, когда станут на одну ступеньку ближе к Создателю. Слишком много им пришлось пережить. Слишком многое они смогли понять. Девушки решили отринуть суетливый, жестокий, мелочный, жадный и завистливый мир. В тишине и спокойствии они проведут остаток своих дней, вознося хвалу Создателю и моля Его о милости для своих близких и друзей.

Во как завернул, подлец! А моего намека не понял. Что ж, объясню тебе на пальцах. Кстати, ты на полном серьезе желаешь им добра. Я не понял — или я после занятий с Четвертым стал большим спецом в магии разума, или ты так выбит из седла встречей со мной, любимым? Я слишком легко улавливаю твои эмоции. Есть еще один вариант. С тобой я долго не общался, а вот с зубрами обмана приходилось, особенно в последнее время. Одна Эла чего стоит. Может, мое первоначальное мнение о тебе было неверным? Я тогда мало что знал и понимал. В последний раз я виделся с тобой после убийства клириков нехорошим мной. Хотя виделся — это громко сказано. Я видел твою рожицу, и ты юркнул по своим делам к отцу Анеру. Кстати, что-то я долго молчу.

— Полностью с вами согласен, отец Эстор, — медленно сказал я. — Вне стен монастыря существуют только грязь, кровь, насилие и подлость.

— Видишь, — вздохнул падре, — ты сам это понимаешь. Девушкам в монастыре ордена святого Ирдиса будет лучше.

И это возьму на заметку, вдобавок к твоему странному поведению, а пока я все прекращаю. Не затем я сюда приехал.

— Понимаю, — кивнул я, — что в эти понятия входят также родные и близкие девушек.

— Нет, — покачал головой падре, — ты неправильно истолковал мои слова.

— Может быть. Я не привык много разговаривать и думать. Я привык молиться Создателю так, как учил меня епископ Анер. Я привык убивать тварей и слуг Проклятого, а не сотрясать воздух. Арна так молилась, моя сестра мечтала так молиться. Кстати, отец Анер, с которым я переговорил перед своим приездом в храм Единого, с неодобрением относится к выбору девушек. Да, а вы тоже присматриваете за ними? Такой занятой человек, и…

— Ты прав, — перебил меня падре. — У меня очень мало времени, и я спешу. Сегодня я уезжаю, и мы с тобой обязательно долго поговорим в следующий раз.

Я проводил уходящего клирика задумчивым взглядом. К черту все. Я здесь не ради разгадывания шарад, относящихся к поведению падре. Так, храм прямо передо мной, а богадельня налево. Все правильно. Я зашел внутрь двухэтажного здания и уткнулся в стойку ресепшена. Не понял — это почти монастырь или уже офис?

— Чего вы хотели? — поинтересовалась женщина неопределенного возраста и внешнего вида.

М-да. Бывает и такое.

— Я хотел бы увидеться с Арной Черной и Евдокией эл Тори, — признался я. — Я брат Евдокии и друг Арны.

— Подождите, — сказала серая мышка и, вильнув хвостиком, скрылась в коридоре.

Вот и я о том же. Подруги Чейты из ордена Ауны, которые прибыли в мой замок на следующий день после бойни, выглядели совсем по-другому. В прецептории этого ордена, расположенной в анклаве анархистов, проходили службу во имя святой Ауны: мать-симпатяшка, пять послушниц-милашек и десять сестер-куколок, последние — из бедных дворянок Декары. Вру, был еще один брат-куклец, бледный вьюноша со взором горящим — наверняка его пассия была среди сестричек. А так прямо выставка невест для лиц благородного происхождения и мужского пола. Знают, чертовки, как легко медсестре окрутить пациента. Девушки освободили Раду почти от всех обязанностей. Мол, у тебя уже срок немаленький, через неделю свадьба, сиди и отдыхай. Нечего тебе по лестницам бегать. Потом ауновки вылечили всех раненых, используя свои знания, мои эликсиры и запасы Рады, а затем закрутили несколько романов. Один из них закончился свадьбой — и опять в моем замке. Хотя политика этого ордена позволяет даже матери временно стать мирянкой и родить ребенка. Что уж говорить об остальных?! Ауна была умной женщиной и паству себе подобрала соответствующую. Больные, увечные, влюбленные и беременные. Практически один контингент, а на бумаге целых четыре. Налоговой полиции ничто не светит. Врачиха и медсестры-послушницы, пока вольнонаемные сестрички подвергались осаде, организованной многочисленными, пять на одну, благородными гостями моего замка, пытались прорваться и в мои покои, дабы отблагодарить меня за невероятно щедрое пожертвование ордену сеансом полного излечения от всего на свете. Но тут Рада, Карит и кошки встали насмерть. Хрен вам, а не комиссарское тело нашего сюзерена. Мы сами его лечим, лечим и вылечить не можем. А вы куда прете, дилетанты?! А ты, мама, вообще платье поскромнее надень, а то у тебя такое декольте, что пупок простудишь. Интересно, а я и не подозревал, что у гоблов есть атакующие плетения, которые приводят к импотенции! Не знал, не знал, а ведь наверняка от этого мать Эрита собралась меня лечить. Узелок на память.

— Пройдемте со мной, — сказала появившаяся мышка.

Наш поход продолжался недолго. Заведя меня в большую комнату с двумя входами, мышка указала мне на стул и присела рядом. Конвой бдит. Посмотрим, кто кого. За стеной раздались легкие шаги. Это они. ОНИ! Вторая дверь, расположенная напротив меня, открылась, и в комнату вошли две девушки. Они были в простых домотканых платьях и платках. Арна и Дуняша. Дуняша и Арна. Расширенные глаза внезапно остановившейся сестренки. Это были ее глаза, а не то, что я видел в последний раз! Арна, мгновенно превратившаяся в статую, ее изумленные глаза. Это ее глаза! Порыв ветра бросил меня к моим девчонкам. Я подхватил их. Я прижал их к себе. Их руки, обнимающие меня. Создатель, я счастлив! Ничего не говорите, не надо. За вас все уже сказали ваши глаза. Ветер кружил их и меня. Мне больше не нужно ничего знать. Кто будет спорить с ветром, кто будет указывать ему?! Самое главное мне уже известно. Кто это вмешивается?