Игорь Градов

Пока «ГРОМ» не грянул. На Берлин в 1941 году

Часть первая

НАКАНУНЕ

Глава первая

Из речи тов. И.В. Сталина

на торжественном приеме в честь

выпускников военных академий РККА

Москва,

Большой Кремлевский дворец,

5 мая 1941 г.

«…О войнах справедливых и несправедливых иногда дается такое толкование: если страна первая напала и ведет наступательную войну, то она считается несправедливой. И наоборот: если страна подверглась нападению и только обороняется, то такая война якобы должна считаться справедливой. Из этого делается вывод, что Красная Армия будет вести только оборонительную войну, забывая ту истину, что всякая война, которую будет вести Советский Союз, будет войной справедливой…

Товарищи! Вы скоро придете в свои части. Вам красноармейцы и командиры зададут вопрос: что происходит сейчас? Вы учились в академиях, вы были ближе к начальству, расскажите, что творится вокруг? Почему побеждена Франция, почему Англия терпит поражение, а Германия побеждает? Действительно ли германская армия непобедима?

Нет, в мире нет и не будет непобедимых армий. Есть армии лучшие, хорошие и слабые. С точки зрения военной в германской армии ничего особенного нет — ни в танках, ни в артиллерии, ни в авиации. Значительная ее часть уже потеряла тот пыл, что имела в начале войны. Кроме того, в ней появилось хвастовство, самодовольство, зазнайство. Военная мысль не идет вперед, военная техника отстает не только от нашей, но и от американской, особенно в отношении авиации.

Германская армия еще не столкнулась с противником, равным ей как по численности войск, так и по техническому оснащению и боевой выучке. Между тем такое столкновение не за горами. Опыт военных действий показал, что оборонительная стратегия никакого успеха не давала и всегда кончалась поражением. Следовательно, против Германии нужно применять только наступательную стратегию, подкрепленную мощной техникой…»

Москва

5 мая 1941 года

Кремль

Парадный зал Большого Кремлевского дворца сиял. Свет десятка больших люстр отражался от золоченой лепнины и искрился на хрустальных фужерах и фарфоровых приборах, расставленных на белоснежных скатертях. По начищенному паркету бесшумно скользили официанты, обслуживая выпускников военных академий.

Во главе одного из столов сидел Сталин. Он был в хорошем настроении — усмехался, непрерывно шутил и с довольным видом оглядывал зал. Он непривычно много пил и часто поднимал тост за доблестную Красную Армию. Сначала пили за отважных летчиков, потом за героических танкистов, затем за мужественных артиллеристов, храбрых конников, бесстрашных моряков… Сталин быстро хмелел, но взгляд его желтых, кошачьих глаз оставался все таким же настороженным и внимательным. Казалось, он присматривался и прислушивался к тому, что происходит в зале.

Вот со своего места поднялся начальник Военной академии им. Фрунзе генерал-лейтенант Михаил Хозин. Он поднял рюмку и громко, торжественно произнес: «За миролюбивую сталинскую внешнюю политику!» Генерал уже приготовился опрокинуть в себя водку, как вождь неожиданно резко поставил свой бокал на место и жестко сказал:

— С этим оборонительным лозунгом пора кончать, ибо он устарел. Хотя под ним Советскому Союзу и удалось продвинуть далеко вперед свои границы на север и на запад и даже увеличить свое население на тринадцать миллионов человек, но теперь так больше ни пяди земли не приобретешь. Красная Армия должна привыкнуть к мысли, что мирная политика закончилась и наступила эра расширения фронта социализма силой. Тот, кто не признает этого, обыватель и дурак. Вам понятно, товарищ генерал?

Хозин смущенно улыбнулся и тяжело опустился на стул. Он стал белее скатерти, на которую поставил свою рюмку. Соседи за столом, да и все в зале сделали вид, что не расслышали неудачного тоста. Все углубились в содержимое своих тарелок и дружно застучали вилками.

Между тем банкет набирал обороты, разговоры становились все оживленнее и громче.

Майор Николай Шмаков ловко подцепил вилкой кружок колбасы и положил на хлеб. Потом выпил водки и закусил получившимся бутербродом. Хорошо! Настроение у него было отличное — военная академия окончена, впереди новое назначение. Интересно, куда его направят — в Западный военный округ или Киевский? Конечно, предпочтительнее Западный, все ближе к вероятному противнику, но и Киевский тоже хорошо.

Шмаков повел плечами — новенькая форма, выданная к выпуску, немного жала. Ничего, разносится. Главное — не запачкаться, а то придется потом отстирывать, и форма быстро потеряет парадный вид. А ему в ней еще представляться новому начальству…

Жены у майора не было, поэтому следить за своим внешним видом приходилось самому. Это отнимало много времени и сил, да и не любил он стирку и глажку. К тому же Шмаков искренне полагал, что излишний лоск только портит настоящего командира. Это штабным шаркунам положено сверкать и блестеть, а ему, боевому командиру, прошедшему Испанию… Но начальство строго относилось к внешнем виду своих подчиненных, и приходилось с этим считаться.

Соседи по столу отправились покурить, и майор на некоторое время остался один. К нему тут же подошел генерал-майор Сандрин, заместитель по кадрам академии. Шмаков вскочил, но генерал жестом усадил его обратно и сам пристроился на свободный стул.

— Ну что, поздравляю вас с окончанием учебы и присвоением очередного звания, — он кивнул на майорские кубики. — Куда теперь?

— Не знаю, товарищ генерал-майор, предписание еще не получено, — ответил Шмаков. — Сказали — пока ждать…

— Вот какое дело, — тихо произнес Сандрин. — Меня попросили порекомендовать кого-нибудь из выпускников для выполнения особо важного задания, непременно с боевым опытом и отличным знанием немецкого. И я сразу вспомнил о вас, Николай Александрович. Опыт у вас есть, да и с дойче вроде бы все в порядке. Так ведь?

— Владею свободно, товарищ генерал-майор, — по-уставному ответил Шмаков.

А сам подумал: раз Сандрин начал этот разговор, то наверняка уже посмотрел его личное дело и выяснил, что он родился в Поволжье, под Саратовом, после смерти родителей жил и воспитывался в семье немецких поселенцев. Благодаря чему и уцелел в голодном 1921 году, а также хорошо выучил язык. Так что с дойче у него действительно все было в полном порядке.

Сандрин между тем продолжал:

— Вот я и решил поговорить с вами. Характеристика у вас отличная, преподаватели академии отзываются положительно, значит, по всем параметрам подходите. Так что завтра, в десять утра, жду у себя в кабинете, с вами встретятся и побеседуют. Если все пройдет хорошо, получите такое назначение, о котором даже и не мечтали. А нет — убудете в Белоруссию, в Минский укрепрайон. Ну что, все ясно?

— А можно хотя бы намекнуть, что это за назначение? — поинтересовался Шмаков.

— Узнаете в свое время, — хитро улыбнулся Сандрин, — одно могу сказать: службу вам, судя по всему, придется продолжить в органах госбезопасности.

Шмаков понимающе кивнул. Полковник поднялся и пошел на свое место. Николай задумался: это назначение могло означать все, что угодно, — от службы на границе до предложения поработать в Германии. И главное, уже не откажешься — скорее всего, решение уже принято. Наверняка его кандидатуру проверили, поговорили с преподавателями в академии, прежними сослуживцам и начальством. Завтрашние смотрины не более чем формальность. Но все равно надо выглядеть на них хорошо, помятая физиономия и красные глаза вызывают неприязнь. Даже если накануне был законный повод выпить.

Майор вздохнул и отодвинул от себя рюмку подальше.

Москва

6 мая 1941 года

Генштаб РККА

Длинный дубовый стол, покрытый зеленым сукном, занимал почти весь зал оперативных совещаний. Вокруг него на привычных местах сидели начальники управлений, командующие военными округами и руководители наркоматов. Во главе стола находился Сталин, а нарком обороны маршал Тимошенко и начальник Генштаба генерал армии Жуков расположились соответственно слева и справа от него. Стены зала украшали карты Советского Союза, стран Восточной и Южной Европы, а также Германии.

— Гитлеру нельзя верить, — Сталин говорил неторопливо, подчеркивая жестом правой руки значение каждой фразы. — Он сначала уверял нас, что слухи о присутствии германских войск в Румынии — полная чушь, дезинформация английских шпионов, потом утверждал, что отправил туда лишь некоторые отдельные части и только с учебными целями, а сегодня вдруг выясняется, что он готовится захватить Плоештинское месторождение, чтобы заставить Бухарест прекратить поставки нефти англичанам. Кстати, Семен Константинович, сколько у Гитлера сегодня дивизий на Балканах?

— Не более пяти-шести, товарищ Сталин, — четко ответил нарком обороны, — причем только пехотные. Танковых и моторизованных, по нашим данным, нет. Но если понадобится, немцы могут легко перебросить в Румынию до двадцати дивизий, в том числе три-четыре танковые. Это займет всего несколько дней — автомобильные и железные дороги там отличные…