Тимошенко уверенно показывал на карте, где располагаются корпуса и дивизии Красной Армии, как развивалось немецкое наступление и где оно закончилось. Сталин смотрел, слушал, курил. Помолчал немного, потом обратился к командующему Западным фронтом генералу армии Жукову:
— Как вы считаете, что стало причиной наших неудач под Ржевом и Вязьмой?
— Думаю, недооценка сил противника и, наоборот, переоценка собственных сил, — четко ответил Жуков. — Красной Армии в ходе весеннего наступления под Москвой пришлось вести тяжелые наступательные бои, преодолевая упорное сопротивление противника, вот и образовался сильный недокомплект в людях и технике. В 3-й танковой армии, например, к середине марта осталось всего пятьдесят боеспособных машин, а резервов уже не было. К тому же дивизии давно не получали пополнение, и новая техника не поступала. А все из-за того, что тылы сильно растянулись, отстали на двести-триста километров. Саперы, к сожалению, не успевали восстанавливать дороги и наводить переправы. Немцы при отступлении взорвали мосты, разобрали железнодорожные пути, из-за этого — трудности с доставкой горючего и боеприпасов для танков и самоходок. А без броневой поддержки пехота не очень-то охотно идет вперед, по сути, топчется на месте. Да и некоторые командиры ввязывались в ненужные бои за укрепленные пункты противника, тормозили общее наступление. Это и позволило немцам организованно отступить, занять прочную оборону и подтянуть резервы. А на некоторых участках фронта даже перейти в контрнаступление. Что в середине марта и привело к тяжелому поражению 33-й армии генерала Ефремова под Вязьмой. Кроме того, остановились 29-я и 39-я армии, а 50-й даже пришлось временно отойти на прежние рубежи…
Жуков готовился докладывать подробнее, но Сталин махнул рукой — потом.
— Да. на одном энтузиазме далеко не уедешь, — резюмировал он, — нужна более тщательная подготовка. Вы согласны с этим, товарищ Жуков?
— Так точно, товарищ Сталин, — вытянулся командующий Западным фронтом. — Но слишком уж велико было желание бойцов разгромить врага, они так и рвались в бой…
— Желание красноармейцев и командиров прогнать врага — понятное, — кивнул Сталин, — но оно не оправдывает того, что случилось под Вязьмой. Да и на других участках тоже… Вы должны признать, товарищ Жуков, что вверенный вам Западный фронт не выполнил полностью поставленных задач. Вы распылили силы и средства, не нанесли решающего, сокрушительного удара. Немцы успели отойти, окопаться, теперь их с плацдарма подо Ржевом никакой силой не сдвинуть. Я считаю, что поражение 33-й армии генерала Ефремова под Вязьмой — следствие просчетов штаба Западного фронта. Немцы, к сожалению, сумели ими воспользоваться…
Сталин замолчал, давая понять, насколько серьезная сложилась ситуация на Западном направлении, все ждали…
…Что же, ничего нового он не услышал — опять большие потери, хотя и не такие катастрофические, как в прошлом октябре. Опять бессмысленное топтание на месте и бестолковые приказы усердных но недостаточно умелых командиров. Все это уже было. Не стоит повторять старых ошибок, тем более сейчас, когда есть шанс поквитаться с Гитлером за прошлогоднее поражение… Слава богу, у немцев пока связаны руки — надолго застряли в Крыму, а то перекинули бы под Вязьму танковые армии, и тогда…
Сталин поморщился, представив, что тогда было бы. Разрезали бы фронт танковыми клиньями, опять прорвались к Москве, взяли бы ее в клещи. Как в октябре 1941-го. Тогда всем очень туго пришлось. Еле-еле успели эвакуироваться в Куйбышев и вывезти все более-менее ценное. И прежде всего — тело Учителя…
Потом, в конце февраля, конечно, отбили Москву, вернули себе инициативу, но какой ценой! Сколько людей пришлось положить и сколько техники! По сути, задавили числом… Умением пока не всегда получается.
А как пострадала Москва! Считай, почти полностью разрушена. Заводы и фабрики до сих пор стоят, метро и транспорт ходят с трудом. Немало сил придется положить, чтобы восстановить нормальную жизнь города. А какие политические потери были! До сих пор стыдно перед союзниками. Чудо еще, что японцы не решились напасть на Дальний Восток, учли уроки Халхин-Гола, а то сражались бы сейчас на два фронта. И откуда бы тогда резервы брали, если бы пришлось сибирские да дальневосточные дивизии к границам Китая перекидывать…
Поэтому ни в коем случае нельзя допустить, чтобы немцы опять захватили Москву. А то, что Гитлер захочет взять реванш, сомнений не вызывает. Значит, следует его опередить, нанести встречный удар, перехватить инициативу. Провести крупное, а главное — успешное наступление. Вот только где? Под Москвой или южнее, на Украине? Где правильнее? Где у немцев тонкое место, чтобы порвать?
Сталин слушал доклады командующих фронтами, а сам думал. Но пока ничего не решил.
По ходу совещания он уточнил сроки поставки новой техники, напомнил Молотову, что надо бы еще побеспокоить союзников — советское правительство уже неоднократно обращалось к ним с просьбой не останавливать наступление генерала Монтгомери в Северной Африке… Но, похоже, так и не было услышано. Продвижение союзников в Тунисе буксует, что позволит немцам в случае необходимости перекинуть часть танковых армий на Восточный фронт. А нам они здесь никак не нужны…
Наконец Сталин поднялся и медленно прошелся по кабинету, держа по привычке правую руку в кармане кителя. Он не любил подолгу сидеть на одном месте, предпочитал ходить во время совещания вдоль длинного прохода. Это, во-первых, давало возможность лучше сформулировать свои мысли, а во-вторых, заставляло членов ГКО нервничать — никто не знал, к кому он обратится в следующее мгновение.
Вождь подошел к окну, чуть отодвинул тяжелую штору, посмотрел на кремлевские соборы — они отливали яркой белизной на фоне голубого неба. Да, в Москве вовсю бушует весна, асфальт уже сухой, снег давно убрали. Вождь немного полюбовался на древние соборы, потом вернулся на свое место. И опять обратился к Жукову:
— Как вы думаете, какие действия предпримет противник в ближайшее время?
Командующий Западным фронтом поднялся с места:
— Думаю, подтянет резервы и предпримет новое наступление. Наиболее вероятное направление — с Вяземского плацдарма на Москву, на одном, не слишком широком участке. На большее у немцев не хватит сил. Если, конечно, не перекинут танковые дивизии из Северной Африки…
— Значит, Западное направление, — покивал Сталин, — а как вы полагаете, товарищ Василевский?
— Считаю, что это будет юго-запад, — встал начальник Генерального штаба Василевский. — Под Вязьмой у гитлеровцев немного сил, одна 9-я армия, и то сильно обескровленная. А новые части если и прибудут, то нескоро, не раньше конца апреля. Дороги еще не просохли, распутица. Вода сойдет не раньше середины апреля. А по грязи немцы наступать не станут, их техника не пройдет… К тому же под Москвой у нас достаточно сил, и они не могут этого не учитывать. Более привлекательное для них направление, как я полагаю, — Юго-Западное. Посмотрите, — Василевский подошел к карте, — здесь, под Харьковом, сложилась очень удобная конфигурация. Немцы могут наступать и севернее города, из-под Липец, и значительно южнее его — от Изюма. И тогда в окружение могут попасть сразу пять наших армий. В перспективе у немцев — возможность выхода на Сталинград и прорыва к Волге. Если им удастся перерезать нашу главную водную артерию… Без кавказской нефти наши танки и самолеты — ничто, мертвая техника. И Гитлеру тоже нужны бакинские месторождения — Румыния от фронта уже далеко, поставки идут с трудом. Он отлично понимает, что нефть — главная проблема этого лета. У кого она будет, тот в конечном счете и победит. И наверняка он захочет нанести удар по Юго-Западному фронту с выходом на Волгу и с прицелом на Кавказ.
— Допустим, — кивнул Сталин, — что вы предлагаете?
— Перехватить инициативу, — ответил Василевский, — атаковать первыми, заставить противника обороняться. Пусть немцы отступают, отходят подальше от нашей нефти. Освободим Украину — оставим их не только без горючего, но и без угля, металла и продовольствия. И наоборот — получим дополнительные людские и материальные ресурсы. При этом желательно нанести удар в ближайшее время, пока они еще не до конца оправились от зимнего поражения.
Сталин кивнул — это полностью отвечало его мыслям. Правильно и точно…
— Хорошо, — кивнул Верховный, — подготовьте план летней операции под Харьковом. А мы его обсудим. Пока все, товарищи…
Члены ГКО стали расходиться. Поднимались из-за стола, шумно отодвигали стулья, выходили по двое-трое в коридор…
Сталин остался в кабинете один. Опять подошел к карте, посмотрел на нее. и задумчиво покрутил в руках трубку. Что-то его смущало…
* * *
Через час Сталин принял Молотова. Он сам просил его зайти — надо обсудить ситуацию с Финляндией.
— Проходи, Вячеслав, садись, — кивнул Сталин наркому иностранных дел.
Сталин ценил Молотова за безусловную преданность и огромную работоспособность. Мало кто умел так работать, почти по двадцать четыре часа в сутки. А еще понимать его с полуслова, даже невысказанные мысли и пожелания.
