Бородин немного помолчал, давая возможность представить масштаб поражения, затем продолжал:
— После разгрома 163-й дивизии финны кинули все силы против 44-й, которая к этому времени была уже в не лучшем состоянии. Красноармейцы ослабли, не получали горячего уже несколько дней, много убитых, раненых и обмороженных… Через неделю, 8 января, 44-я дивизия была фактически уничтожена, к границе прорвались лишь жалкие остатки. Финнам достались 37 танков, 20 бронемашин, 160 грузовиков, 350 пулеметов, 97 орудий, несколько тысяч винтовок. Разгром полнейший и очень тяжелый. И позор для Красной армии… Естественно, последовали жесткие меры. Комбрига Зеленцова и комиссара 163-й отстранили от руководства, а полковника Шарова, командира 662-го стрелкового полка, понесшего особо тяжелые потери, а также его полкового комиссара Подхомутова расстреляли. Чуть позже перед строем были казнены командующий 44-й дивизией комбриг Виноградов, полковой комиссар Пахоменко и начальник штаба полковник Волков…
На экране высветились молодые, мужественные лица: командиры, погибшие в общем-то не по своей вине…
— Вот такие дела, товарищи, — закончил генерал. — На Раатской дороге и в ближайших лесах пропали, погибли от ран, голода и замерзли почти семь тысяч человек, еще более 1300 угодили в плен. Но главное — победа при Суомуссалми имела большое моральное и политическое значение для противника, позволила ему затянуть зимнюю кампанию. Что привело к новым и многочисленным потерям… Разгром двух стрелковых дивизий настолько ослабил 9-ю армию РККА, что на этом участке фронта она не предпринимала больше никаких действий до самого конца войны. Ей так и не удалось выйти к Ботническому заливу и выполнить поставленную задачу. О политическом значении же поражения даже говорить не приходится: враги Советского Союза увидели воочию, что страна не готова к большой войне, что грозная Красная армия — колосс на глиняных ногах. Именно тогда руководство Германии приняло решение напасть на СССР летом 1941 года…
Майор Злобин внимательно слушал генерала и лишь время от времени делал пометки в блокноте. Бородин помолчал и продолжил:
— Перед вашей группой, товарищи, стоит задача: добраться до 44-й дивизии, организовать ее прорыв к 163-й, оттеснить с Раатской дороги 27-й финский полк и выйти к Ботническому заливу. Надо помочь советским частям взять Оулу и разрезать Суоми на две части. Тем самым вы создадите благоприятные условия для поражения финской армии и победы РККА. А затем вам надо будет помочь советским дивизиям, штурмующим линию Маннергейма с юга и юго-востока, им тоже несладко приходится… Но это уже вторая часть задания, после первой. Все понятно?
Майор Злобин ответил за всю группу — так точно, товарищ генерал, понятно. Затем уточнил:
— Дата заброски?
— 22 декабря 1939 года, начало разгрома 44-й дивизии, — ответил Бородин. — Полагаю, это самый оптимальный вариант. Вы окажетесь в начале битвы за Суомуссалми и сможете коренным образом изменить всю ситуацию, создадите ее альтернативный вариант истории… Надеюсь, у вас получится.
— Конечно, — уверенно кивнул Злобин.
— Другого ответа от вас я и не ждал, — удовлетворено произнес Бородин. — Теперь что касается вашей экипировки…
Злобин поморщился, как от сильной зубной боли.
— Знаю, — понимающе усмехнулся генерал, — не любите вы нашего старшего прапорщика Михеенко. Но что поделать — другого завснаба у меня нет. Он выдаст, что необходимо.
— Так ведь, товарищ генерал-майор, — неожиданно встрял старший лейтенант Сергей Самоделов, — Михеенко — тот еще жук У него зимой снега не выпросишь, а не то что снаряжения… Жмот, сквалыга!
— Не сквалыга, а бережливый, хозяйственный мужик, — строго поправил Бородин. — Михеенко заботится о сохранении вверенного ему имущества, чтобы зря не расходовали и попусту не разбазаривали. Как и положено ему и по Уставу, и по всем инструкциям. Сами знаете, какой сейчас напряг с финансированием, фонды опять сократили. Говорят, наша тема неактуальна, есть более перспективные направления. Приоритеты, мол, изменились…
Генерал тихо выругался, его подчиненные понимающе усмехнулись — вечная грызня между управлениями Института, каждый тянет финансовое одеяло на себя. Пока победу одерживали службы и отделы, занимающиеся изучением культурных памятников, а Спасателям времени доставались лишь объедки… Но это временно — даст бог, поймет руководство, что исследование военной истории и создание альтернативной реальности не менее интересно и перспективно, чем изучение каких-нибудь античных храмов и дворцов…
— Нам приходится экономить, урезаем по самое не балуй, — вздохнул Бородин. — Так что, ребята, вы поаккуратней, не особо шикуйте. А с Михеенко уж постарайтесь ласковей как-нибудь, глядишь, он вам и выдаст, что надо, без лишних проблем…
— Как же, выдаст, — скептически скривился Самоделов, — Михеенко в прошлый раз, когда мы в Козельск ехали, ни за что не хотел серебряные гривны выдавать. А как без них, если в то время иных денег, по сути, и не было? Сказал: вы, мол, хлопцы, обойдитесь как-нибудь сами, расплатитесь натурой, то есть мехом. Настреляйте, говорит, лисиц, волков да белок, сдерите с них шкурки, вот вам и деньги. Сорок белок — одна серебряная куна, на которую можно много чего выменять… Ага, делать нам нечего, как белок по деревьям гонять да за лисицами бегать! Еще бы предложил сходить на медведя! Завалить парочку-троечку косолапых и содрать шкуру… Тоже мне, экономист хренов!
Генерал слегка улыбнулся:
— Да, Михеенко — такой, немного прижимистый. Есть чуток…
— Плюшкин он, — скривился Матвей Молохов и продемонстрировал неплохое знание мировой литературы: — Гобсек, Скупой рыцарь, Скрудж…
— Ничего, договоритесь как-нибудь, — примирительно поднял ладони вверх Бородин, — не так ли, капитан Лепс?
— Так точно, — подыграл начальнику главный специалист по НЛП и запудриванию мозгов, — договоримся. Беру это на себя.
— Вот и отлично, — одобрительно кивнул генерал. — Вопрос решен.
Он встал из-за стола, давая понять, что разговор окончен:
— Идите, товарищи, готовьтесь к заданию, получайте экипировку, а перед самой заброской мы еще раз встретимся, уточним детали.
Майор Злобин поднялся и, козырнув начальнику, направился к выходу. За ним потянулись и все остальные члены группы.
Глава вторая
— Что ты по этому поводу думаешь? — спросил Матвей Молохов у Сергея Самоделова, когда они вышли из генеральского кабинета.
Они появились в группе Спасателей времени почти одновременно и, естественно, быстро подружились. Оба молоды, свободны, не имеют никаких серьезных обязательств… Ну, почти никаких — у Сергея была девушка, он даже хотел сделать ей предложение, но все как-то не собрался. То ситуация неподходящая, то одно задание, то другое… Матвей Молохов по поводу женитьбы вообще не заморачивался, прекрасно обходился и без официально оформленных отношений. У него с женским полом разговор был короткий: пришел — увидел — победил. Почти как Юлий Цезарь.
— По поводу чего думаю? — уточнил Самоделов. — По поводу задания или по поводу Михеенко? Если ты о прапоре, так я даже думать о нем не хочу — как представлю, что придется тащиться на склад, выпрашивать у него и выклянчивать… Противно делается!
— По поводу задания, конечно, — улыбнулся Молохов. — С Михеенко все ясно — Док с ним разберется. Помнишь, как в прошлый раз было? Стоило Доку сказать: «А подай-ка ты, милый друг Богдан Михайлович, то, что нам нужно, да еще вон того, пожалуйста, захвати, про запас, а то мало ли что» — и посмотреть своими чистыми, ясными глазами, как только один он умеет… Как Михеенко тут же сам все принес и даже запчасти выдал. Да, лингвовнушение и гипноз — страшные вещи, с человеком многое сделать могут. Даже с таким, как наш прапор. Слава богу, Док умеет с ним разговаривать…
— Помню, а как же, — хмыкнул Самоделов, — Михеенко потом плакался: опять его, бедного, обдурили, на НЛП взяли! К генералу бегал, жаловался, но тот его послал — сам виноват, смотреть надо было. Что упало — то пропало, обратно не вернешь. Тем более что люди не для себя брали, а для дела…
— Правильно, — кивнул Молохов, — это так: взять свое — и ходу. Как говорится, не жди, пока девушка тебе утром кофе в постель принесет, сделал дело — гуляй смело…
— Ты это о чем? — подозрительно покосился на друга Сергей Самоделов.
У него с подругой были весьма непростые отношения…
— Да так, просто к слову пришлось, — отмахнулся Молохов, — историю одну вспомнил, смешную, про кофе и девушку, потом тебе расскажу, как случай выйдет. К твоей это никакого отношения не имеет, уж поверь мне…
Самоделов кивнул — ладно, проехали.
— А что думаешь по поводу задания? — Матвей решил вернуться к теме разговора.
— Как всегда, — пожал плечами Самоделов, — выполнимо. Конечно, будут свои особенности, не без этого, но в целом — средней тяжести. По крайней мере, мне так кажется…
— Я к чему это говорю, — неожиданно очень серьезно произнес Матвей. — Никому не говорил, а теперь, видимо, придется. Видишь ли, согласно нашим семейным преданиям, один из моих предков, Павел Николаевич Молохов, как раз был на Финской и погиб там… А воевал он в тех местах, где нам придется. Что, если я с ним встречусь? Случайно, допустим? Такая ситуация у нас не предусмотрена ни в одной инструкции…
