Екатерина II в Москве

Во время пребывания Екатерины II в Москве, за малым числом классных чинов, отставные генералы приглашались на обеды во дворец. По тогдашнему обыкновению государыня, называя всех по имени и отчеству, подошла к генерал-майору Шестакову и спросила:

— Федор Матвеевич, где ваш дом?

— У Сергия, государыня (т. е. на Большой Дмитровке. — Ред.), — был его ответ.

— Да где же этот Сергий? — продолжала она.

— Против моего дома, — довершил простой генерал.

— Лучше бы не спрашивать, — вполголоса сказала государыня, отойдя от него.

* * *

Екатерина II в продолжение достославного своего царствования много занималась строением, но, не обладая знанием и вкусом, поправками много и портила. Когда императрица, в 1785 году, внезапно посетила древнюю столицу, Баженов приводил к окончанию отличный готический дворец в селе Царицыне. Екатериной был назначен день для обозрения здания и с благоволением приказано Баженову представить в Царицыне жену и детей. Дворец государыне не понравился; она, в гневе возвращаясь к экипажам, приказывает начальнику Кремлевской экспедиции, Михаилу Михайловичу Измайлову, сломать оный до основания. Баженов останавливает ее: «Государыня! Я достоин вашего гнева, не имел счастья угодить вам, но жена моя ничего не строила…» Императрица, обернувшись, допустила все семейство к руке и, не сказав ни слова, уехала. А в своем роде редкое здание вскоре было сломано.

(Из собрания П. Карабанова)

Марья Перекусихина

В исходе 1786 года Екатерина, готовясь к зимнему путешествию через Белоруссию в Тавриду, для дорожной шубы приказала принести множество дорогих собольих мехов с образцами богатой парчи и выбрала самую блестящую с битью. Марья Саввишна Перекусихина сказала:

— Матушка государыня, ведь вы ручки исцарапаете!

— Что же делать, голубушка, — возразила Екатерина, — я должна быть одета так, чтобы с первого взгляда всякой мог узнать, что я — императрица.

* * *

В 1787 году на одном ночлеге, во время путешествия в Тавриду, Марью Саввишну Перекусихину поместили в комнату, наполненную чемоданами и дорожными припасами. Государыня, войдя к ней, с сожалением сказала:

— Неужели ты забыта?

Сколько та ни старалась ее успокоить, но Екатерина потребовала князя Потемкина к себе и сделала ему выговор:

— Заботясь обо мне, не забывайте и моих ближних, особливо Марью Саввишну — она мой друг, чтоб ей так же было покойно, как и мне.

(Из собрания П. Карабанова)

Граф М. Н. Кречетников

Кречетников, при возвращении своем из Польши, позван был в кабинет императрицы.

— Исполнил ли ты мои приказания? — спросила императрица.

— Нет, государыня, — отвечал Кречетников.

Государыня вспыхнула:

— Как нет?!

Кречетников стал излагать причины, не дозволившие ему исполнить высочайшие повеления. Императрица не слушала, в порыве величайшего гнева она осыпала Кречетникова укоризнами и угрозами. Кречетников ожидал своей гибели. Наконец императрица умолкла и стала ходить взад и вперед по комнате. Кречетников стоял ни жив ни мертв. Через несколько минут государыня снова обратилась к нему и сказала уже гораздо тише:

— Скажите мне, какие причины помешали вам исполнить мою волю?

Кречетников повторил свои прежние оправдания. Екатерина, чувствуя его справедливость, но не желая признаться в своей вспыльчивости, сказала ему с видом совершенно успокоенным:

— Это дело другое. Зачем же ты мне тотчас этого не сказал?..

(А. Пушкин)

* * *

Генерал-аншеф М. Н. Кречетников, сделавшись тульским наместником, окружил себя почти царскою пышностью и почестями и начал обращаться чрезвычайно гордо даже с лицами, равными ему по своему значению и положению при дворе.

Слух об этом дошел до Екатерины II. Императрица, в свою очередь, пожаловалась на генерала князю Потемкину.

Князь позвал своего любимца генерала Сергея Лаврентьевича Львова, известного в то время остряка, и сказал:

— Кречетников что-то слишком заважничал… Поезжай к нему и сбавь у него спесь…

Львов поспешил исполнить приказание и отправился в Тулу.

В воскресный день Кречетников, окруженный толпой нарядных официантов, ординарцев, адъютантов и других чиновников, с важной миной явился в свой приемный зал и предстал перед многочисленным собранием тульских граждан.

И вот среди всеобщей тишины раздался голос человека, одетого в поношенное дорожное платье. Он, вспрыгнув позади всех на стул, громко хлопал в ладоши и кричал:

— Браво, Кречетников, браво, брависсимо!

Изумленные взгляды собравшихся обратились к смельчаку. Удивление присутствовавших усилилось еще больше, когда наместник подошел к незнакомцу с поклонами и сказал ему:

— Как я рад, многоуважаемый Сергей Лаврентьевич, что вижу вас! Надолго ли к нам пожаловали?

Но незнакомец продолжал хлопать и убеждал Кречетникова вернуться и еще раз позабавить его пышным выходом.

— Бога ради, перестаньте шутить, — бормотал растерявшийся Кречетников, — позвольте обнять вас.

— Нет! — кричал Львов. — Не сойду с места, пока вы не исполните мою просьбу. Право, вы мастерски играете свою роль!

Сконфуженному Кречетникову стоило немалых усилий уговорить посланца слезть со стула и прекратить злую шутку, которая, разумеется, была понята и достигла цели.

(Д. Бантыш-Каменский)

* * *

В 1787 году императрица Екатерина II, возвращаясь в Петербург из путешествия на юг, проезжала через Тулу.

В это время из-за неурожая предыдущего года в Тульской губернии были чрезвычайно высокие цены на хлеб, и народ сильно бедствовал. Опасаясь огорчить такою вестью государыню, тогдашний тульский наместник генерал Кречетников решил скрыть грустное положение вверенного ему края и доложил обратное.

По распоряжению Кречетникова, на все луга, лежавшие при дороге, по которой ехала императрица, были собраны со всей губернии стада скота и табуны лошадей, а жителям окрестных деревень велели встречать государыню с песнями, в праздничных одеждах, с хлебом и солью.

Видя всюду чистоту, порядок и изобилие, Екатерина осталась довольна и сказала Кречетникову:

— Спасибо вам, Михаил Никитич, я нашла в Тульской губернии то, что желала бы найти и в других.

К несчастью, Кречетников находился тогда в дурных отношениях с одним из спутников императрицы, обер-шталмейстером Львом Александровичем Нарышкиным, вельможей, пользовавшимся особым расположением Екатерины и умевшим, под видом шутки, ловко и кстати, высказывать ей правду.

На другой день после приезда государыни в Тулу Нарышкин явился к ней рано утром с ковригой хлеба, воткнутой на палку, и с двумя утками, купленными на рынке.

Изумленная такой выходкой, Екатерина спросила его:

— Что это значит, Лев Александрович?

— Я принес вашему величеству тульский ржаной хлеб и двух уток, которых вы жалуете, — отвечал Нарышкин.

Императрица, догадавшись, в чем дело, спросила, почем Нарышкин покупал хлеб.

Нарышкин доложил, что платил за каждый фунт по четыре копейки.

Екатерина недоверчиво взглянула на него и возразила:

— Быть не может! Это неслыханная цена! Мне доложили, что в Туле печеный хлеб не дороже копейки.

— Вас, государыня, обманули, — ответил Нарышкин.

— Удивляюсь, — продолжила императрица, — как же меня уверяли, что в здешней губернии был обильный урожай в прошлом году?

— Может быть, нынешняя жатва будет удовлетворительна, — сказал Нарышкин, — а пока голодно…

(«Москвитянин», 1842, № 2)