Д’Акоста

Д’Акоста, будучи в церкви, купил две свечки, из которых одну поставил перед образом Михаила-архангела, а другую, ошибкой, перед демоном, изображенным под стопами архангела.

Дьячок, увидев это, сказал д’Акосте:

— Ах, сударь! Что вы делаете? Ведь эту свечку ставите вы дьяволу!

— Не замай, — ответил д’Акоста, — не худо иметь друзей везде: в раю и в аду. Не знаем ведь, где будем.

* * *

Известный силач весьма осердился за грубое слово, сказанное ему д’Акостой.

— Удивляюсь, — сказал шут, — как ты, будучи в состоянии поднимать одною рукою до шести пудов и переносить такую тяжесть через весь Летний сад, не можешь перенести одного тяжелого слова?

* * *

Когда д’Акоста отправлялся из Португалии, морем, в Россию, один из провожавших его знакомцев сказал:

— Как не боишься ты садиться на корабль, зная, что твой отец, дед и прадед погибли в море!

— А твои предки каким образом умерли? — спросил в свою очередь д’Акоста.

— Преставились блаженною кончиною на своих постелях.

— Так как же ты, друг мой, не боишься еженощно ложиться в постель? — возразил д’Акоста.

* * *

Контр-адмирал Вильбоа, эскадр-майор его величества Петра I, спросил однажды д’Акосту:

— Ты, шут, человек на море бывалый. А знаешь ли, какое судно безопаснейшее?

— То, — отвечал шут, — которое стоит в гавани и назначено на слом.

* * *

На одной вечеринке, где присутствовал и д’Акоста, все гости слушали музыканта, которого обещали наградить за его труд. Когда дело дошло до расплаты, один д’Акоста, известный своею скупостью, ничего не дал. Музыкант громко на это жаловался.

— Мы с тобой квиты, — отвечал шут, — ибо ты утешал мой слух приятными звуками; а я твой — приятными же обещаниями.

* * *

Один довольно глупый придворный спросил д’Акосту, почему тот разыгрывает из себя дурака.

— Конечно, не по одной с вами причине, — ответил шут. — Ибо у меня недостаток в деньгах, а у вас — в уме.

* * *

Д’Акоста, человек весьма начитанный, очень любил книги. Жена его, жившая с мужем не совсем ладно, в одну из минут нежности сказала:

— Ах, друг мой, как желала бы я сама сделаться книгою, чтоб быть предметом твоей страсти!

— В таком случае я хотел бы иметь тебя календарем, который можно менять ежегодно, — отвечал шут.

* * *

Жена д’Акосты была очень малого роста, и когда шута спрашивали, зачем он, будучи человек разумный, взял за себя почти карлицу, то он отвечал:

— Признав нужным жениться, я заблагорассудил выбрать из зол, по крайней мере, меньшее.

* * *

Несмотря на свой малый рост, женщина эта была сварливого характера и весьма зла. Однако д’Акоста прожил с нею более двадцати пяти лет. Приятели его, когда исполнился этот срок, просили его праздновать серебряную свадьбу.

— Подождите, братцы, еще пять лет, — отвечал д’Акоста, — тогда будем праздновать тридцатилетнюю войну.

* * *

Князь Меншиков, рассердившись за что-то на д’Акосту, крикнул:

— Я тебя до смерти прибью, негодный!

Испуганный шут со всех ног бросился бежать и, прибежав к Петру I, жаловался на князя.

— Ежели он тебя доподлинно убьет, — улыбаясь, говорил государь, — то я велю его повесить.

— Я того не хочу, — возразил шут, — но желаю, чтоб ваше царское величество повелели его повесить прежде, пока я жив.

* * *

Д’Акоста вел длительную тяжбу в суде. После многих заседаний, проволочек и разбирательств судья сказал шуту:

— В твоем деле я, признаться, не вижу хорошего конца.

— Так вот вам, сударь, хорошие очки, — ответил шут, подавая судье две золотые монеты.

* * *

Д’Акоста, несмотря на свою скупость, был много должен и, лежа на смертном одре, сказал духовнику:

— Прошу Бога продлить мою жизнь хоть на то время, пока выплачу долги.

Духовник, принимая это за правду, отвечал:

— Желание зело похвальное. Надейся, что Господь его услышит и авось его исполнит.

— Ежели б Господь и впрямь явил такую милость, — шепнул д’Акоста одному из находившихся тут же своих друзей, — то я бы никогда не умер.

(О д’Акосте)

Императрица Екатерина I Алексеевна

Екатерина, по смерти пастора Глюка не имевшая пристанища, решилась выйти замуж за шведского солдата. В сие время город был осажден русскими, и во время венчания бомба упала на крыльцо церкви… Город взяли приступом, и она, взятая в плен, была… у фельдмаршала Шереметьева; потом находилась в том же звании у Меншикова. Петр I, ночуя у него, увидел Екатерину. Государь не обратил на нее особенного внимания. Через некоторое время он вторично там ночевал и опять ее увидел. При сем свидании она бросается к ногам его и просит взять с собой, с тем, что она с великой радостью будет за ним везде следовать и пещись о его здравии.

В солдатском мундире она повсюду за ним следовала и вскоре оказалась беременной.

* * *

Петр I, предположив торжественно короновать супругу свою Екатерину, приказал, сообразно иностранным обычаям, составить церемониал, ибо, по восприятию императорского титула, сей случай был новый. Определено было, по совершению миропомазания, из Кремля сделать переезд в Головинский дворец, и государь, по этикету, назначил в кучера придворную особу бригадирского чина. Екатерина, услышав сие, бросилась к нему и сказала, что без своего Терентьича ни с кем и никуда не поедет.

— Ты врешь, Катенька, Терентьич твой не имеет никакого чина, — отвечал Петр.

— Воля твоя, я боюсь, лучше откажи коронацию, — со слезами продолжала она.

Петр, сколько ни противился, наконец решился пожаловать Терентьича из ничего в полковники. С тех пор, по «Табели о рангах», императорские кучера должны быть полковники.

(Из собрания П. Карабанова)

* * *

При Петре она светила не собственным светом, но заимствованным от великого человека, которого она была спутницей; у нее доставало уменья держать себя на известной высоте, обнаруживать внимание и сочувствие к происходившему около нее движению; она была посвящена во все тайны, тайны личных отношений окружающих людей. Ее положение, страх за будущее держали ее умственные и нравственные силы в постоянном и сильном напряжении. Но вьющееся растение достигало высоты благодаря только тому великану лесов, около которого обвивалось; великан сражен — и слабое растение разостлалось по земле. Екатерина сохранила знание лиц и отношений между ними, сохранила привычку пробираться между этими отношениями; но у нее не было ни должного внимания к делам, ни способности почина и направления.

(С. Соловьев)

Император Петр II Алексеевич

Лефорт, любимец Петра I, в церемониальных представлениях замещавший собой лицо государя, не терпевший никакой пышности, имел в Немецкой слободе, на Яузе, нарочно для того замком построенный и пожалованный дворец, который, после смерти его, поступил в казну и доднесь называется его именем. Молодой, умный, много обещавший, император Петр II, по вступлении на престол, переехал в Москву на житье и имел пребывание в сем дворце. Обширные к нему ворота, с площади, украшены были аллегорическими изображениями, а наверху поставлен был превеликий двуглавый орел с тяжелой короной.

Молодой государь вознамерился вступить в брак с княжной Екатериной Алексеевной, дочерью князя Алексея Григорьевича Долгорукова. В назначенный для торжественного обручения день за невестой и ее родными были отправлены, по воле императора, богатые придворные экипажи. Лишь только, запряженная в восемь лошадей с шорами на глазах, карета с невестой проехала на двор в ворота, вслед за ней с великим треском обрушился огромный орел с короной. Последующие экипажи принуждены были на некоторое время остановиться. Многочисленная чернь приняла сей случай за дурное предзнаменование и кричала, что свадьбе не быть… Что вскоре и последовало.

(Из собрания П. Карабанова)