— Мариша! Подожди! Я чего-то не соображаю ничего. Это ром откуда? — Боря подозрительно рассмотрел бутылку, — Откуда этот ром?

— Боря, я не знаю, какие ключи. Открывай, давай, я писать хочу.

Боря на секунду протрезвел, послушно взял ключи и открыл дверь.

— Мариша! Откуда этот ром?

— Его пираты привезли! Боря! С тобой всё нормально?

Боря стоял в проёме открытой двери, держа в руках ключи, и пытался поймать равновесие, хотя яхта не покачивалась.

— Мариша! Проходи, там туалет в углу, а я здесь подожду.

— Да ты что, Боря! Это уже не смешно!

— Мариша, делай свои дела и возвращайся. Мы же не имеем права здесь быть.

— Боря! Не канючь!

Конон подошёл к Марише. Он хотел её поцеловать в губы, но не решился, хотя Мариша тянулась к нему.

Мариша взяла Борю за руку и втянула в каюту. Дверь захлопнулась. Мариша оглянулась на Борю и ноги её подкосились. Конон успел только схватить Маришу, как снотворное подействовало и на него. Он хотел было отнести Маришу на кровать, но ноги его сделались какими-то ватными, и он упал вместе с Маришей на ворсистый ковёр, выронив из рук ключи, которые залетели в карман форменного кителя старпома Мариши.

Вставка № 2

Паруса порвались. Их лоскуты трепыхались, как флажки забытого семафора на фоне ушедшего за горизонт Солнца и растворялись в быстро наступающей темноте.

Кучина выбежала на наружную палубу и огляделась.

На палубе никого не было.

— Миша!!! — перекрывая рёв десятибалльного шторма, закричала она.

Кучину окатило волной, она упала и покатилась в потоке воды по палубе. Врезавшись в борт, она завизжала, увидев прыгающую рядом с ней серебристую сардину.

Кучина брезгливо схватила сардину за хвост, выбросила её за борт и прищурилась, стараясь разглядеть в мареве брызг рулевую ходовую капитанскую рубку, в прямоугольном иллюминаторе, которого маячил размашистый силуэт.

— Миша! — радостно закричала Кучина, — Миша!

Хлебнув очередную порцию солёной воды бушующего океана, с мыслью «а не слишком много я пью на ночь солёной воды?», обливаемая волной, Кучина вскочила и побежала по палубе, хватаясь за ванты, чтобы удержаться, и, теряя равновесие, вцепилась в поручни трапа.

Переждав, пока яхта ухнет с десятиметровой высоты и начнёт снова подниматься на гребень следующей волны, мокрая до нитки Кучина, взобралась по трапу, вместе с потоком воды, ворвалась в рулевую капитанскую рубку, и схватила за руку стоящего у штурвала Скороходова.

— Миша! Прости меня! Я не заснула.

— Иди в кубрик!

— Нет! Я должна быть с тобой.

— Это капризы!

— Какие капризы? Где все?! Почему на яхте никого нет?

— Иди в кубрик, кому говорю!!!

— Миша! Нет. Я с тобой! Мне одной страшно.

— Я тебе не верю!

— Честно.

— Не верю.

— Хорошо, Миша, дай порулить! У меня же есть диплом!

— Иришка! Держи штурвал!

Кучина не ожидала, что Миша согласится так быстро.

Она опрометчиво вцепилась в штурвал и не успела даже мгновением насладиться контролем над яхтой, как оказалась в руках Скороходова, который схватил её, оторвал от штурвала и поставил яхту на автопилот.

— Миша!!! Я просто хотела порулить! Миша! Ты не понял!

— Всё я понял, Иришка! — сказал благородный Скороходов и, держа Кучину в руках, вышел из ходовой рубки, захватив со стола рукопись в переплёте, и засунув её под ремень на штанах.

Пробравшись боком вдоль поручней капитанского мостика, он стал аккуратно спускаться с ней на верхнюю палубу.

— Всё я понял, Иришка! Тебе надо немножко отдохнуть….

Яхта «Весна» осталась без управления.

Но, где, же вся команда?

Где «10-А»?

Вставка № 3

Трёхмачтовая яхта «Весна», упрямо сопротивляясь стихии и преодолевая невозможное, каким-то чудом двигалась по ночному бушующему Тихому океану в поиске мечты навстречу набегающим волнам десятибалльного шторма.

В её иллюминаторах не было света. Мерцали только проблесковые автономные сигнальные маячки на мачтах.

Она была похожа на «Летучий Голландец», поскольку на палубе никого не было. Яхта была неуправляема. Обрывки парусов болтались над катающимися по палубе пустыми бутылками из-под кубинского рома.

Конон открыл глаза, долго привыкал к темноте и увидел широкий прямоугольный иллюминатор с закрытыми шторками, в щёль которых изредка попадало автономное мерцание оранжевого маячка бушприта.

Конон протянул руку и нащупал рядом с собой чьё-то бедро.

В темноте послышался шепот.

— Прости, но у меня может случиться морская болезнь.

— Кто это? Мариша! Это ты?

— Я. А что, я как-то не понятно изъясняюсь?

— Надо скушать лимон.

— У кого-нибудь есть лимон?! — Мариша хотела крикнуть, но крика не получилось.

— Мариша! Мы здесь одни.

— Как одни? Конон — ты?

— Я.

— А где все? Это твоя рука у меня на бедре?

— Моя. Извини.

— Ничего.

Боря убрал руку.

— А где все?

— Не знаю. Я пришёл в сознание минут пятнадцать назад. Почему у тебя может случиться морская болезнь?

— Потому что на улице шторм.

— С чего ты взяла? По-моему полный штиль. У тебя просто вертолёты, а тишина имеет свойства звенеть.

— Боря! Как же мне плохо. Я не могу подняться.

— Мариша, прости, но я ничего не помню. Что мы пили?

— Ты думаешь, я помню? Боря! Можно я ещё немножко полежу. Сейчас, в себя приду. Дай мне свою руку.

— Конечно, лежи. Я тоже полежу! — Боря протянул руку и ощутил нежное Маришино рукопожатие.

— Боря! Включи свет! — потребовала Мариша, не выпуская Борину руку.

— Нет электричества.

— Как нет электричества? Кто у нас третий механик?

— Я третий механик, ну и что? Я мог быть старшим механиком, если бы ты не пошла на поводу у принципиальности! — Боря аккуратно освободился от Маришиного рукопожатия и полез в карман за сигаретами.

— Ты шутишь?

— Нет, то есть да, конечно, шучу, Мариша. Скажи, когда Березкина распределяла должности, составляя список штатного расписания, ты звонила ей с просьбой дать мне должность не старшего механика, а третьего?

— А ты что, хотел бы, чтобы я поступила вопреки здравому смыслу? Да, я звонила.

— Почему? — вздохнул Боря, не найдя сигарет. — Зачем? Мамыкин и так замполит, зачем ему быть ещё и старшим механиком?

— Потому что, я всю жизнь работаю руководителем и знаю, как ведут себя подчинённые. Ты — профессионал, человек, который сам может конкретно всё делать своими руками! Сам! И не требовать себе исполнителя, как обычно ведёт себя чиновник. А старший механик, как мне кажется, это немножко чиновник. Ты погрязнешь в бумагах и в ответственный момент можешь не успеть сориентироваться. И потом, электричество — это наиважнейший элемент всей нашей оснастки, конструкции, механизма или как там это правильно у вас называется, такелажа? Короче, Мамыкину я доверить электричество не могла!

Мариша выдохнула и чихнула.

— Никогда бы не подумала. Боря, что у тебя есть честолюбие.

Послышалось какое-то шебуршение и возня.

— Боря! Ты слышишь? Крысы!!! — Мариша завизжала, от страха попыталась вскочить и ударилась о ножку рояля.

— Да, это я шуршу.

— Блин, Боря! Ты должен починить электричество. Я плечом ударилась!

— Я чиню. Я сейчас автономную электростанцию включу.

Боря чиркнул зажигалкой. Мариша на мгновение увидела, как Боря ползает вдоль стены и вытаскивает из-под плинтуса разноцветные проводки, соединяя их между собой в другом порядке.

Раздался треск, что-то щёлкнуло, из-под Бориных ладоней сверкнули искры, и в каюте зажглись все электрические приборы. Боря с Маришей зажмурились и протёрли глаза, привыкая к свету. Привыкнуть к нему было сложно, потому что свет освещал роскошь.

Интерьер. Мебель. Посуда. Эти понятия блистали всеми атрибутами великолепия шика блеска красоты барокко и индустриального модерна.

— Мы где? — спросила лежащая на полу Мариша и попыталась подняться, но не смогла, она лишь приподняла руку и отодвинула от лица лист пальмы, — Вау! Мы в «Эрмитаже»?

— В каюте — люкс № 1! — ответил ей, лежащий неподалёку у стены Боря.

— Никогда здесь не была. Как здесь круто. Эта каюта не люкс, а люкс плюс.

— Ты здесь никогда не была?

— Да, а что здесь такого?

— Ну, ты же старпом.

— Ну и что? Ты разве не помнишь, что Козин сразу, ещё на стапелях, запретил всем заходить в каюты — люкс.

— И что, Вы выполняли это требование?

— Кто это Вы?

— Ну, вы — старпомы.

— Конечно. Безусловно, выполняли, Борис, что за вопрос?

— Странно, я, честно признаться думал, что старпомы здесь часто бывают.

— Что за чушь, Боря?! Неужели личный состав экипажа сомневается в нашей порядочности? Извини, это твое мнение или всех?

— Это лично моё мнение, Мариша, просто, я же здесь был.

— Ты здесь был??? — Мариша отпустила лист пальмы и повернулась к Боре.

— Я здесь электричество проводил. Только здесь раньше по-другому было. Как-то скромнее, что ли?