— Не говори ерунды, они будут нам рады, когда узнают вести. Кто-нибудь из руководителей ученых уцелел, или только лаборанты, виденные мной в соседнем вагоне?

— Нет, все остались на побережье, царства им небесного, — вздохнул Палыч, а потом с неудовольствием кивнул на мой оберег, висящий на шее. — В столь мрачный час надень крест и прими православную веру, зачем тебе эти богомерзкие языческие амулеты?

— Ты все равно не поймешь, — проворчал я, захлопывая бронированную перегородку на бойнице. — Займись лучше своими делами, дядя, скоро нам будет не до праздных бесед. Приближается буря, каких ни мне, ни тебе еще видеть не доводилось. Это значит, скоро будет не так важно, каким богам мы молимся. Лучше прибавь ходу, а то еле ползем. Что до Бога, то я верю, что он разговаривает с нами языком обстоятельств, а не молитв.

Выбравшись на внешнюю бронеплощадку, я поежился от холодных порывов пронизывающего ветра, насыщенного влагой. После теплого вагона меня пробрало до костей. С моря надвигалась стена липкого тумана, захлестнувшая всю низину. Выходить в море в такую погоду было небезопасно, иногда из марева приходили ужасные создания, охотящиеся за жизненной энергией. Я о них слышал, но, к счастью, еще не встречал. Из всех некроморфов эти были самыми опасными, потому что были практически неуязвимы.

Пройдя вдоль ограждения в головную часть открытой платформы, где находились пулеметные расчеты «Корда», я подсел к солдатам и стал так же, как и они, напряженно вглядываться вперед во тьму. Мы ехали без освещения, свет прожекторов привлекал слишком много ненужного внимания. До Южного оставалось меньше двадцати километров, вот и мост через реку Гремучая. За следующим водопадом начнутся аккуратно возделанные поля и поселок, но вот как нас встретят, я пока не знал. Южный находился под управлением бывших японских генералов, которым разрешили остаться на острове в обмен на налог в виде риса и рыбы. Жители отлично ловили синеперого тунца, обменивая излишки еды на патроны к оружию и горюче-смазочные материалы для своих боевых машин.

— Впереди шлагбаум. Будем останавливаться? — спросил меня машинист по рации.

— Перебьются. Много чести, — проворчал я. — Гони не останавливаясь!

На блокпосте из будки выскочили взволнованные появлением бронепоезда охранники, когда наша бронированная делегация уже на полной скорости снесла шлагбаум и устремилась вглубь японской территории. Никто нам вслед не стрелял, так как в лучах прожекторов они разглядели символ Гнезда — двуглавого орла, держащего в клювах черную змею. Ни у кого другого на острове, кроме нас, не было бронепоездов. Я лишь помахал рукой остолбеневшему часовому, который сломя голову кинулся докладывать по рации.

Оба наших бронепоезда успели преодолеть половину расстояния до поселка, прежде чем прямо на переезд выкатил тяжелый японский танк Тайп-90 и недвусмысленно направил на нас гладкоствольную пушку, вынуждая машиниста начать экстренное торможение. Дождавшись полной остановки, я спрыгнул с подножки вагона на землю и неспешно зашагал к грозным машинам.

— Конничева — коротко приветствовал я танкистов на их родном языке. — Кто из вас говорит по-русски? Шпрехаете по-нашему?

Из люка показался японец лет двадцати, который с ужасным акцентом ответил:

— Че забыл тута, русский? Это не торговая делегация, это вторжение…

— Ты все не так понял. Мы здесь, чтобы помочь вам отбить атаку некроморфов. В нескольких часах от вас на побережье высадилась огромная орда. И они идут сюда.

Японец с ухмылкой перевел мои слова своим товарищам, и те весело рассмеялись.

— Кроме вас, тута некроморфов мы не встречать, — дерзко заявил танкист, сверкая белыми зубами. — Русский, уходить, иначе мы стрелять. Пиф-паф. Шпрехаешь? Гуляй.

Я снял со спины меч, раздраженный наглостью сопляка. Заметив блеск наполовину выдвинутого из ножен лезвия, солдаты изменились в лицах и перестали смеяться.

— Господин самурай? — с почтением спросил танкист.

— Есть немного. Передайте своему достопочтимому командиру, что представители Гнезда требуют встречи с ним. Если вы будете мешать нам и дальше, то лично понесете ответственность перед ним, — громко, чтобы меня услышали, выкрикнул я на чистом японском языке, вызвав волну смятения и еще большего удивления.

Быстро пошептавшись меж собой, танкисты исчезли в люках танка и поспешно отогнали боевую машину с путей, открывая нам доступ вглубь своей территории.

— Что ты им наговорил? — с интересом спросил меня Антон. — Опять похабщину?

— Я сказал, что если они немедленно не уберут с путей свой ржавый танк, я возьму в одну руку серп, в другую молот, засуну одну руку им в зад, другую в рот и сыграю, как на гармони. Они восприняли это всерьез. Молодцы.

— Все шутишь. А если серьезно?

— А если серьезно, нам предстоит непростой разговор с Комиширой. Учитывая его глубокую русофобскую неприязнь, в особенности по отношению ко мне, договориться с ним будет непросто. Снова разорется о чести и долге предков, о том, что мы здесь лишние.

— Тогда к чертям, давай вернемся на базу, если мы здесь незваные гости.

— Мне начхать на Комиширу и его недовольство, но в поселении много гражданских, женщины и дети, которых он готов принести в жертву. Пусть он сколь угодно кичится своим благородным происхождением, на войне побеждает тот, у кого лучше оружие, и кто умеет им пользоваться. Я уважаю его как воина, но я невысокого мнения об управленческом таланте Комиширы. Он еще сопливый юнец. Если придется, я отрублю его пустую голову, даже зная, что это навлечет гнев Мацумото Суна, и он проклянет меня на веки вечные.

— Смотритель маяка? — непонимающе спросил Антон. — А он тут при чем?

— Я разве тебе не говорил, что он родной отец Комишира Суна? — хмуро ответил я.

Бронепоезд стал медленно набирать скорость. Проезжая мимо танкистов, дал несколько протяжных гудков. Следом за нами ехал второй бронепоезд, который в дороге чуть отстал, но сейчас нагнал. Он тоже погудел танкистам, которые что-то стали кричать нам вслед.

Японский поселок был недалеко от юго-восточной оконечности острова, где находились старые японские причалы и военные склады. Флот мелких рыболовецких судов надежно укрыт в бухте от цунами, стабильно налетающих на остров два-три раза в месяц. Южане заключили взаимовыгодное соглашение с морскими обитателями, которых Гнездо не признавало за разумных, а те, в обмен на нержавеющие наконечники из металла и пластика, снабжали рыбаков морскими дарами, подсказывали, где лучше улов и направляли косяки рыбы прямо в сети. Жители Северного за эту, по их мнению, противоестественную связь японцев с нежитью ненавидели южан и всячески настраивали руководство Гнезда, записывая на счет японских рыбаков чуть ли не связь с дьяволом. Отцы-командиры и руководство ЦОЗа закрывали на эти шалости глаза, покуда связь людей с нейтральными некроморфами не выходила за рамки обоюдовыгодного сотрудничества. Была еще одна причина — давно ходили слухи, что Гнездо само заключило тайный союз с морскими жителями и сейчас между ними проходят негласные переговоры о перемирии. Только большие потери в личном составе вынудили пойти на этот отчаянный шаг.

Мощного оборонительного вала, такого как в поселке «Северный», здесь не было и в помине. Зато у южан была хорошо развита хитроумная сеть траншей с шипами, множество ловушек и высокие изгороди из остро заточенных деревянных жердей, увитых колючей проволокой. Каждый взрослый мужчина, женщина, подросток или старик были вооружены бамбуковыми копьями, арбалетами и мечами. Комишира может и был вспыльчивым человеком, но, как истинный сын своего отца, воскресил искусство рукопашного боя с использованием колющего и режущего оружия древности, обязав каждого зрелого мужчину научиться этому самому и обучить детей своих. Высокотехнологичная база южан была скромной и состояла всего из десяти танков Тайп-90, нескольких старых американских гаубиц М198 и пятнадцати бронемашин Коматсу, вооруженных крупнокалиберными пулеметами. Бронемашины использовали в основном как мобильные штабы, в которых в случае угрозы можно укрыться и сдерживать натиск некроморфов. Снабженные мощными радиостанциями и сканерами, они так же использовались для рекогносцировки местности.

Рассматривая в морской бинокль двух- и трехэтажные вытянутые пагоды, крытые соломой и тростником, можно подумать, что они в хаотичном беспорядке разбросаны по прилегающим холмам, но это было только видимостью. Каждое здание являлось частью сложной оборонительной инфраструктуры. На вышках несли вахту часовые, вооруженные автоматами Калашникова и короткими копьями за спиной, у каждого на поясе болтался рог, сделанный из ракушек — в случае тревоги он издавал низкие, но хорошо слышимые даже на большом расстоянии звуки. Когда мы подъезжали к поселку, рожки по очереди оповещали гарнизон о местоположении и продвижении нежданных гостей. Поселок, освещенный в сумерках множеством гирлянд и масляных фонарей, представлял красочное зрелище. Впереди на путях выросла высокая земляная насыпь тупика с бетонным блоком. Ее возвели не так давно, в последний раз, три месяца назад, ее еще не было. Бронепоезд начал замедлять скорость, пока не остановился. Солдаты стали с любопытством выходить на внешнюю боевую площадку. Все это время японцы в отдалении суетились, собираясь в большую группу примерно из полусотни воинов.