Короткое название сказало об очень многом. Оно не встречалось на первых страницах дневника, но вкупе с записями Игоря Аркудова создало четкую картину. Шумерский миф о планете-разрушителе, загадочном страннике, скользящем сквозь время и космическое пространство. Имена древних богов, самая первая космогония и первый источник письменности. Война между богами вселенского масштаба, столкновения планет, ужасные катаклизмы…

Сердце забилось быстрее. Калейдоскоп провернулся в последний раз и остановился.

— Вы сказали «Нибиру»? — переспросил Антон, выдвигаясь из стены. Он напрочь забыл о страшном приказе полковника.

— Именно так и сказал, — кивнул Павел Геннадиевич. — А ты куда намылился?

Он схватил ученого за плечи и с силой втолкнул его обратно.

— Подождите!..

— Лезь обратно, сучок! И сделай так, чтобы оно наполнило свои баки. Или что там у него вместо баков…

— Подождите, Павел Геннадиевич. Умоляю вас, выслушайте! — взмолился Антон, делая еще одну попытку выйти из убежища.

Полковник не пускал. Но смилостивился и, упершись ладонями в стену на уровне, где была грудь ученого, кивнул:

— Слушаю.

— Павел Геннадиевич, вы наверняка не знаете, что для работы Звено использует жизни людей.

— Почему это? — удивился полковник. — Я отлично проинформирован. Еще и тебе много чего расскажу, когда засядем с дневником твоего папаши.

— Итак, вы в курсе, — разочарованно вздохнул Антон. — Мне следовало ожидать. Но я все равно отказываюсь подчиниться.

— Придется, Антон. Никуда ты не денешься.

— Вы никогда не заставите меня умышленно убить человека… тысячи человек.

— Да хоть целый этот говенный материк! — взревел Павел Геннадиевич, превращаясь в того Павла из детского воспоминания. — Хоть два материка! Думаешь, мне приятно осознавать, что на моих руках останется кровь невинных жертв?! — Уже более спокойно добавил: — Идет война, малыш. Такая страшная, что ты себе и представить не можешь. Скоро все погибнут. Все! И не только в одной деревне и даже не на одном материке — везде! Понимаешь? На целой планете не останется ни одного живого человека!

К тому времени прочитав отцовский дневник более чем на треть, Антон уже знал, что полковник — как ни больно было признаваться в этом — совершенно прав. Лучше пожертвовать малым, да и к тому же не своим, чтобы иметь потенциальную возможность спасти свою шкуру (о человечестве в целом ученый не думал), чем дождаться тотального уничтожения людей на планете.

Но совесть, по-другому Антон не мог обозначить это чувство, не позволяла вернуться к столику-алтарю. Необходимо было что-нибудь сказать. Что-то глупо-благородное. Что-то возвышенно-наивное. Чтобы не терзали сомнения. Чтобы когда-нибудь можно было развести руками и сказать: «Я не имел другого выбора»…

— Я все равно не стану этого делать, полковник, — почти неслышно выговорил Антон, вновь упираясь грудью в ладони силовика. — Вы не заставите меня.

Павел Геннадиевич отошел так резко, что Аркудов едва не вывалился из стены на пол. Видя решительность в глазах полковника, он остановился, не осмеливаясь выйти.

— Ты ведь не дурак, — сказал ему полковник, глядя из-под сдвинутых бровей. — Давай без дурацких сцен, а? Без этой дебильной твоей мишуры.

Антон насупился.

— Зачем нам все эти голливудские сцены о спасителях человечества и героях, насмерть стоящих за идеалы? — продолжил Павел Геннадиевич. — Ты хочешь потерять немного моего времени? Хорошо. Сейчас мы с тобой выйдем из пещеры на открытый воздух, доберемся до места, где есть покрытие мобильной связи, я наберу один номерок и дам тебе поболтать со своей дочуркой. Позже, если ты продолжишь упираться, на тот же телефон поступит фотография, на которой твоей девочке отрезают пальчик. И так далее — до победного конца. Так будет повторяться до тех пор, пока ты не активируешь Звено и не укажешь месторасположение вражеских Звеньев.

— Ну ты и гондон, полковник, — сплюнул Антон.

Он понял, что проиграл. Даже отцовский обрез — невероятно тяжелая двустволка, осмотрительно перекочевавшая из-под дивана за пояс под рубашку сзади, не могла выручить Аркудова. Слишком большая вероятность, что дочку убьют, даже если он сейчас прострелит полковнику башку.

Антон шагнул обратно. Если забыть о том, что сейчас произойдет, то не все так страшно. Ну, не было другого выбора, господа. Меня заставили…

Звену разрешается активировать режим «забор т-энергии»?

Тяжелое черное облако, видимое только избранным, разрасталось над Карпатами. Невидимые щупальца стремились в разные стороны — к деревням и городкам на склонах. Чтобы прикоснуться, схватить упругими когтями за грудь, сдавить, раздирая сердце, впиваясь тысячами иголок в человеческий мозг, прокатиться под кожей обжигающей болью. Долгий протяжный стон, оскаленные смертью лица… Горячая волна хищной т-энергии захлестнула Антона с головой.

Он закричал, не слыша себя. Свалился на металлический пол, хрипя и захлебываясь слюной. Горя от стыда, понимая, что получает невиданное доселе удовольствие. Смерть катилась бурлящими волнами, превращая успешного ученого, отца, мужчину, доброго, хотя и немного эксцентричного человека во что-то, чему прежний Антон даже не подал бы руки.

Энергия хлестала через край, насыщая Звено.

За прозрачной стеной корчился в восторге полковник. Закатившиеся глаза смотрели вверх — туда, где за толщей камня и воздуха в пространстве Солнечной системы двигалась темная масса.

Полковник прошептал, скрипя зубами в экстазе, и Антон его услышал:

— Ну идите к нам, гниды! В этот раз мы не проиграем. Мы разорвем вас в клочья и выпьем вашу кровь…

23-й истребительский авиаполк военно-воздушных сил Российской Федерации г. Комсомольск-на-Амуре

20 декабря 2012

В привычном завывании сирен теперь ощущались незнакомые нотки. Предчувствие беды? Опасность? Или все, как обычно — очередная «пустышка», ложная тревога, из-за дрянного настроения превратившаяся в беспокойный комок в груди.

Кажется, сколько раз за свою жизнь срывался с постели и бежал, сосредоточенный, чтобы не споткнуться, по бетонному полу. Сколько было этих боевых дежурств — с таким же ревом сирены, суматошным гамом и топотом множества армейских ботинок. Должно бы приесться. Шум тревоги стал чем-то вроде успокаивающего фона. Орет — значит надо, значит пора исполнять свой долг. Недаром, значит, получил вчера офицерский полетный паек, нынче придется его отработать.

Но что-то беспокоило. Царапало невидимыми когтями по сердцу и заставляло сжиматься желудок. День вчерашний прошел до невозможности глупо, день сегодняшний обещал стать еще более гадким.

Ну чего такого Любе сделалось? Вот чего такого-то? Квартира хоть однокомнатная, зато не в общаге, как у большинства офицеров — своя, в добротном старом доме. И с деньгами не так уж и худо. Помимо офицерской зарплаты и «летных» есть еще небольшая прибыль с продуктового ларька. Что Любе не нравится? Сынишка бегает в новеньком костюме, сама она тоже ни в чем себе не отказывает. Ну… в том смысле, насколько может себе «не отказывать» жена современного российского офицера.

Чего она взъелась? Пристала вчера по телефону — приезжай. Невдомек ей, что боевой летчик во время сверхсрочных дежурств должен находиться на базе и только на базе. А она — приезжай. Бегом к семье, не то соберу шмотки и уеду. Разведемся в считаные дни. Надоело быть женой без мужа…

Подумаешь, какие-то две недели на базе. Еще полгода назад вообще месяцами безвылазно сидели, меняя кабины самолетов на койки в дежурном домике и обратно. Тогда, правда, военное положение было — частенько приходилось между Японским и Охотским поноситься. Сейчас поспокойнее…

— Вашу эскадрилью тоже из запаски потащили? — Сергея обогнал майор Янычаров из третьей. Не дожидаясь ответа, на бегу сам себе и ответил: — Херня какая-то творится, брат. Тоже бегу на готовность номер два. Кажется, всех поднимают. В радиотехнической вообще, я слышал, паника. Такие, бля, дела…

Сергей удивился, но детали узнать не успел. Янычаров нырнул в коридор третьей группы.

Все подразделения поднимали только в случае чего-то необычайно важного. Например, при объявлении войны.

«Неужели опять узкоглазые полезли? Мало мы им дали в прошлый раз?..

А Люба — дура неблагодарная. Сколько любишь ее, сколько лелеешь, все равно мало. Ведь только к ней с базы возвращался, ни на шаг не отходил. Тоже ведь понимаю, что бабе необходимо внимание и тепло. Все свободное время — лишь Любе и пацану. Даже налево ни разу после свадьбы не сходил… По крайней мере, явно не изменял и особо замечен не был. А ей мало и мало. Может, уволиться, сидеть рядом с юбкой и в ларьке торговать? То-то ей счастья будет… Но как же Долг? Как же Родина? Я ведь не урод какой-нибудь, для меня эти понятия еще чего-то стоят…

Ну, нет, дорогая Люба. Службу ради глаз твоих раскосых и волос смоляных не брошу. Долетаю до пенсии, а дальше буду весь твой с потрохами. Даже мусор стану выносить. Но сейчас не брошу. Небо просто так не отпустит. Небо сейчас мое! И даже разводом меня не запугать».

Попробуй супруге объяснить, что такое небо. Это же такое… Такое! Словами не скажешь, почувствовать надо. Вобрать его в себя — от плоскости земли внизу до бесконечности пространства над головой, от ночных огней аэродрома до черной пустоты, усеянной звездами. Только здесь настоящая свобода. Только тут человек! Человечище! Можно делать все, что угодно, можно говорить с богом. Ведь небо — это первый шаг к Создателю. Первый и единственный. Вдохнуть побольше фильтрованного воздуха из гермошлема и подумать, насколько тонка веревочка, единящая тело пилота с самолетом и с богом. Порваться может в любой момент, так быстро, как нигде на земле; но даже если порвется, останется еще немало секунд, пока внизу не откроются ворота загробной жизни…

Мимо локтя пролетела дверь в комнату оперативного дежурного. Из-за хлипкой деревянной створки донесся обрывок разговора. Тревожный, как настроение Сергея.

— …не могу. Нет, не могу! Ты что, с ума там в Москве своей сошел? Мне на Ту-160-й необходимо разрешение повыше тебя… Как уже есть?! Где смотреть?.. Вот же бля… Переключай. Есть! Так точно! Поднимаю немедленно, товарищ генерал-лейтенант.

В последнее время сто шестидесятые «тушки», мощнейшие в мире сверхзвуковые стратегические бомбардировщики-ракетоносцы, поднимались только в случае серьезной опасности. Ту-160 был весомым ядерным аргументом, способным подавить современной крылатой ракетой любую стационарную цель. Причем большинство таких ракет программировалось еще на базе, пилоту достаточно было нажать на «спуск» и спокойно вернуться домой, в то время как на вражеской территории разрастался ядерный гриб.

«Значит, действительно война…»

Пара шагов, и вот он — класс предполетных указаний. Сергей козырнул с прохода и резво заскочил за парту. Следом, с отрывом всего лишь в несколько секунд, в инструктажную влетел майор Незрелых. Все их подразделение в полном составе: четыре звена — шестнадцать человек в общем количестве. Каждый уже прошел боевое крещение огнем, а потому лица напряженны и серьезны.

Заметно нервничал лишь полковник Масленкин, сидящий за столом в начале инструктажной. Тучный, все лицо и шея в складках, он очень потел; старику давно пора поправить фигуру, но в последнее время из-за тревожных слухов о близящемся конфликте с американцами на это почти не обращали внимания. Вытирался широким бумажным полотенцем и что-то бормотал под нос. Зыркнул с прищуром на опоздавших Сергея и Незрелых, недовольно кивнул. Щелкнул клавишами на ноутбуке, учебная доска осветилась черно-белым снимком.

— Знакомая штука? — спросил Масленкин. — Кто-нибудь такое уже видел?

Все с удивлением смотрели на фотографию. Не отозвался никто — вместо ожидаемого снимка воздушной или спутниковой разведки на доске отображался широкоформатный негатив. В крайнем углу сияла четко обрезанная половинка прибывающей Луны, за ней расстилалась звездная россыпь, немного смазанная на фоне космической черноты.

— Ну, что это? — Масленкин нетерпеливо побарабанил кончиками ногтей по краю ноутбука.

— Ночное небо, товарищ полковник, — ответил кто-то из-за спины Сергея.

— От, лядь, молодец, Чернышов, — восхитился Масленкин. — Если бы ты не сказал, я бы и не понял. Еще чего-нить мудрого скажешь?

Чернышов благоразумно промолчал. Все знали, что полковнику только дай — будет поносить и материться даже во время боевого вылета, невзирая на записывающую «урок» аппаратуру. Стрессы так компенсирует…

— Итак, мы уже догадались, что перед нами ночное, вернее, для нас еще — вечернее небо. — Масленкин бросил взгляд на часы. — Таким оно выглядело два часа назад — это снимок радиотелескопа на Камчатке. Теперь… — он щелкнул клавишей, — выглядит так.

Кто-то присвистнул.

Половинка Луны и несколько звезд чуть выше линии горизонта остались на месте. А небосвод поменялся до неузнаваемости.

— Что это? — выдохнул Сергей.

— Это ты у меня спрашиваешь, Бушко? — нахмурился Масленкин. — Откуда я, лядь тебе турбину навыворот, знаю, что это такое? У вас спрашиваю, красавцы.

Небо почти целиком занимала громадная масса. Звезды потерялись за густым облаком черных и серых разводов. Кое-где в нем проглядывались странные объекты с размытыми краями, среди них Сергей рассмотрел несколько треугольников и квадрат. Выглядело это так, будто сумасшедший художник выплеснул на астрономический негатив стакан с красками, а потом дрожащей рукой дорисовал несколько волнистых фигур.

Видя, что пилоты начали удивленно переглядываться, Масленкин пояснил:

— Это к нам из космоса идет. Со стороны Северной, лядь, Америки, товарищи офицеры.

— Японцы?

— А х… его знает, Высоцкий. Х… его знает. Скорее всего Содружество что-то затеяло. Смотрите внимательно и запоминайте.

Толстый полковничий палец вновь опустился на клавишу.

На доске снова возник снимок Луны и звезд. На сей раз — без загадочного облака.

— Это снято сорок минут назад.

— Исчезло, — сказал озадаченный Сергей. — Может быть, это помехи какие-нибудь? Или дефект фотоснимка.

— Из-за этого дефекта, — Масленкин снова вытер пот, — подняты все силы России. От дальней авиации до морского флота. Причем полчаса назад… — полковник отвлекся, чтобы нажать на клавишу. — Вот.

На доске расстелилось закрывающее большую часть небосвода бесформенное пятно. С едва заметными треугольниками и квадратами в глубине.

— Разрешите обратиться, товарищ полковник, — не стерпел Сергей. Дождался, чтобы голова Масленкина качнулась и вздулись жировые складки под подбородком. — Объект находится ближе Луны?

— Группа объектов, — поправил его командир. — Группа е…ных объектов в виде облака. Объем и масса неизвестны. И да, сынок, часть ее намного дальше Луны, чем ты себе можешь представить.

Судя по размерам, загадочное формирование могло быть больше Земли в несколько раз.

— От этой пи… — хрени тянется такая вот б…я клякса, — продолжил полковник, не заморачиваясь поддержанием норм уставной речи; ситуация действительно была нестандартная, как раз к словцу. — Движется она, товарищи офицеры, прямиком в экзосфере. Когда именно там появилась — неизвестно. Лезет к нам от пиндосов, поэтому пытались с ними связаться. В ответ, как говорится, тишина. Кажется, так когда-то пел твой однофамилец, товарищ Высоцкий? Из Североамериканского содружества за последние два часа не пришел ни один, лядь, сигнал. Слышали? Ни-и о-дин. Будто бы они там все дружно мылом натерлись и на х… сели. Спутники регистрируют на их территории отсутствие движения.

— Это как?

— А вот так, лядь, Касаткин. У них сейчас ночь — все города освещены. Но ни одна мартышка даже фарами не блеснет. Остановилось всё. Машины-пароходы-вездеходы — всё, лядь, стоит. Ну точно заснули все. Кое-где огонь поднимается и дым идет, но пожары никто не тушит. И аварий на дорогах масса. Ментов ихних, понятное дело, тоже не видать. Может, у вас, товарищи офицеры, есть какие-нибудь соображения по поводу?

Полковник вновь посмотрел на часы — тщательно дозировал время, отведенное ему на инструктаж.

— Никак нет, товарищ полковник, — ответил капитан Тарасов.

— Я так и думал, — вздохнул Масленкин. — Только и знаете, что в истребителях жопы протирать и девок портить. У нас тут все ОСК ВКО [ОСК ВКО — Объединенное стратегическое командование воздушно-космической обороны Вооруженных сил Российской Федерации.] с ног сбилось, потому как космические войска обосрались. Ни один их спутник этой вот дряни не видит, турбины им навыворот. Оно там блещет себе, а они только е…ники раскрывают да в такт ему хлебалами трескают. Эксперты херовые, топора на них нету.

Он в который раз щелкнул, и доска озарилась новым снимком — без странного облака. Клац — снова размытая клякса.

— Видите? Оно то исчезает, то появляется, — прокомментировал полковник. — Типа мерцает. Визуально тоже не обнаруживается, поскольку находится слишком далеко. Но точно известно, что эта хрень опускается вниз и, вероятно, лядь, с целями занять определенное воздушное пространство, расширяется. Над Северной Америкой, считайте, оно уже висит. Теперь наша очередь.

Сменилось еще несколько кадров, и Сергей отметил, что облако увеличивается в размерах. Судя по тому, насколько большим оно становилось всего за десятки минут, скорость его была умопомрачающая.

— А звездный свет что, тоже не видно? — спросил капитан Высоцкий. — Оно ж вроде как непроницаемое.

— А вот сходи и посмотри, лядь, — позволил Масленкин. — Или лучше слетай — туда вам всем и дорога, товарищи офицеры. Боевая задача у каждого из вас фактически одна, как указано в картах-приказах. Если вкратце, то вам, боевые пилоты, приказано провести разведку неизвестного формирования неопознанных летающих тел в верхних слоях атмосферы. В случае чего — разведка боем. Не садиться! Дозаправка, лядь, в воздухе, затем повторное занятие позиций в указанных секторах. Наша эскадра держит вот этот район, — повинуясь движению пальцев, на доске появился спутниковый снимок Охотского моря с ломтиком берега России. — Основная задача — в случае атаки уничтожение возможного противника и удержание вот этих опорных пунктов. Первое и второе звено вот тут, третье и четвертое на соседней позиции. Судя по всему, этот сгусток говна несет какую-то опасность. Возможно, радиоактивное облучение или что-то в этом роде. И уж наверняка возможный противник применяет оружие массового поражения. Потому америкосы все дружно передали привет Мао Цзедуну и благополучно гикнулись. Так что вы там не церемоньтесь. Шмаляйте на здоровье.

— Всегда мечтал о таком приказе, — прошептал Сергею майор Незрелых. — Чтобы разведка боем по собственному усмотрению.

— И чтобы мне там без самоделия! — пригрозил полковник. — Стрелять по команде! Первое и третье звено в наблюдении. Второе их прикрывает. Такие же задания у остальных, лядь, подразделений авиации. Понятно, товарищи офицеры?

— Так точно!

— Товарищ полковник, разрешите? — поднялся с места капитан Высоцкий.

— Ну?

— Можно ли нам действовать по собственному усмотрению, если не будут работать системы дальнего обнаружения?

— Разрешается, — кивнул Масленкин. — Вплоть до открытия огня всем боекомплектом, чего бы там вам ни навешали…