«Вот еще одна прелесть ген-изменения, — думал он, оглядываясь. — Люди теряют индивидуальность, эмоции атрофируются. Что лучше — мертвые тела в роли пищи для аннунаков или безмозглые роботы нифелимов?»

Уже в цистерне полковник провел ученого по длинному коридору, стройно вытянувшемуся резными колоннами вдоль бассейна и замшелых стен, и пригласил сесть за столик в маленьком кафе. В воздухе звенело многоголосное эхо сотен голосов, здесь оно становилось плавным и тягучим, словно за последней ступенькой вниз начинался новый мир, куда более медленный, чем предыдущий. Едва слышно капала вода и звенели монеты — в надежде вернуться обратно туристы бросали в бассейн цистерны мелочь.

«Знали бы эти идиоты, сколько рентген словили, войдя сюда», — усевшись, невесело улыбнулся Аркудов.

— И что вы теперь собираетесь делать? — спросил он, дожидаясь, чтобы сгорбленный усатый официант подал им чай.

Турок при этом мелко дрожал, не сводя с Павла Геннадиевича преданного собачьего взгляда, и, судя по всему, был готов сиюминутно упасть на колени. Останавливало его только присутствие туристов, их было несколько сотен — немало даже для позднего стамбульского вечера, но некоторые еще не поддались жестокому волшебству ген-изменения.

— Для начала получим оперативные данные. — Полковник жестом отправил официанта, снял крышечку с пузатого керамического чайника, принюхался. Затем взболтнул сосуд и налил себе полную чашку ароматного напитка. — Ты пока отдыхай — за все уплачено. — Заухал сытым филином. — И попробуй разобраться, где в этих подземельях находится вход в Систему.

Антон давно увидел входной камень, весьма похожий на дверь в Карпатах. Но делиться информацией с Павлом Геннадиевичем не спешил. Ему требовалось понять, как собирается поступить полковник. Если действительно хочет взорвать Звено, для чего все эти сложности с ген-изменением туристов?

Аркудов решил не гадать и задал силовику прямой вопрос.

— Ты не подумал, что нас ожидает жесткое сопротивление? — удивленно поднял брови полковник. — Зачем рисковать своими, если можно ограничиться подделками?

Он подмигнул, отчего Антону стало не по себе.

Сложные рисунки, из которых состояли люди, все больше напоминали фейерверк из красных и оранжевых брызг. Оставалось всего несколько минут, чтобы последний турист изменился и стал пригоден для услужения Отцам.

Аркудову было стыдно. Он видел все своими глазами — неумолимую работу подвластной нифелимам энергии, одного за другим обращающей людей в рабов. Что бы ни говорил полковник, это было именно рабство, подавление сознания, контроль над движениями, эмоциями и даже мыслями, а не освобождение от Системы аннунаков. Стыд прикоснулся к щекам, заставил их вспыхнуть. Но встать, попробовать что-нибудь сделать? Нет. Ученый не мог, да и не знал, как помочь этим бедолагам. И, честно признаться, не особо задумывался над этим. Пожертвовать всем — жизнью своей дочери и планами насчет сражения с врагами человечества, чтобы сделать лишь попытку освободить нескольких незнакомых ему людей? Нет…

Не в силах больше терпеть картину энергетического порабощения, Антон указал пальцем туда, где находился проход в стене. Там виднелась узенькая ниша, прегражденная турникетом и двумя столбиками с шелковой веревкой между ними.

— Звено вон там.

— Комната персонала, — на английском прочитал силовик табличку, размещавшуюся на стене рядом с нишей. — Воображение у них хромает. Я почему-то думал, что дверь обнаружится в какой-нибудь из колонн или даже в клозете несколькими ступеньками ниже. — Он напрягся, сжимая пальцами край столешницы. — Ты чего так смотришь? Там кто-то есть?

Антон, несмотря на дизайнерское освещение и близость к «двери», видел перед собой только глухую темноту. Никогда бы не догадался, что там притаилась дьявольская махина — обыкновенный булыжник среди сотен ему подобных. А все же Звено действительно располагалось в том направлении: сверху сквозь толщу земли просачивался кончик энергетического смерча. Он вращался с такой быстротой, что Антон никак не мог надолго удержать на нем взгляд.

— Полковник, — спросил ученый, — а вы можете видеть т-энергию?

Раньше Антон был уверен, что Павел Геннадиевич тоже смотрит на мир через призму нечеловеческого зрения. Однако вопросы о месторасположении входа в Звено противника насторожили Аркудова. Теперь же он убедился.

— Нет, — покачал головой полковник. — Ген-модифицированные могут только чувствовать. Причем если свое Звено я еще кое-как обнаружу вблизи себя, то вражеское без специальных приспособлений вроде того сканера — хрен.

— Чего же тогда вы от меня хотите? — хмуро ответил Аркудов, внутри ликуя: у него имелось значительное преимущество перед бойцами нифелимов; интересно, прихвостни аннунаков тоже слепы в энергетическом спектре?

Павел Геннадиевич смотрел, как, повинуясь телепатической команде, туристы и силовики занимают позиции. Не поворачивая голову, он ответил:

— Ты получил информацию от Звена, а значит, точно знаешь, где расположены остальные.

— Если я вам расскажу обо всем, вы отпустите меня с дочерью?

Спрашивая, Антон предвидел ответ. Также он знал: бывший кагэбист скорее убьет его, чем позволит уйти — слишком большой была вероятность, что ученого захватят рабы аннунаков и обзаведутся ценными данными. Нет, полковник никогда не подарит врагам такую возможность.

Павел Геннадиевич поднялся.

— Нет, — признался он, практически подтверждая мнение Антона. — Будет лучше, если операцию мы с тобой закончим вместе.

— А дальше что?

— Дальше либо свобода всему миру, песни и пляски, либо полный безоговорочный гаплык, малыш. Идем — парни сообщают, что дверь не открывается, а толщина стены в том месте как минимум шесть метров. Направленным взрывом не возьмешь, да и нет желания цацкаться с местной полицией.

Аркудов прихлебнул горячего чая. Вкусовые рецепторы замерли в восторге — нежная горечь и слабый привкус чего-то напоминающего корицу были божественны. Под прищуренным взглядом полковника Антон с сожалением отодвинул чашку и неохотно поднялся.

— Каков наш план? — поинтересовался у Павла Геннадиевича.

Сохраняя вид подгулявших туристов, они прогуливались у бассейна. Воды было не больше метра, на дне поблескивали монеты разного достоинства, зеркальная гладь отражала их лица — напряженного Антона и демонстративно праздного полковника.

— А ты не слышишь?

— Чего? — поднял брови ученый.

— Тьфу ты. — Полковник бесцеремонно харкнул в бассейн. — Я уже думал, что тебя ген-модификацией проняло — вона как ты нас пораскидал на шхуне. А ты в отца пошел, к сожалению…

Аркудов развел руками.

— Хреново, — констатировал силовик. — Придется с тобой повозиться, раз не слышишь телепатических сигналов.

Ученого также не радовало это известие. Имея преимущество в зрении, он проигрывал в «слухе». А было бы неплохо подслушивать разговоры Отцов.

— Рации куда приятней, — предположил Антон.

— Рацию можно заглушить и перехватить сигнал. А это, — полковник постучал себя по лбу, — хрен перехватишь. Парни говорят, что надо искать другой проход.

Они остановились посреди толпы бойцов. У ниши стоял активно притворяющийся экскурсоводом турок, в руках у него виднелся всевидящий сканер; мужчина нервно теребил воротник шерстяной рубашки и лепетал что-то по-турецки. С виду — обычная экскурсия, если бы не тяжелые спортивные сумки и замотанные в плащи продолговатые предметы. Еще два десятка людей расположились у лестницы: каждый, кто входил в цистерну, тут же был ненавязчиво отрезан от выхода и обречен на служение Отцам; в туалетной комнате подземного ресторана, упакованные в одну кабинку, лежали четыре трупа. Больше никого.

— А почему сюда нельзя? — спросил Антон, глядя на «гида».

— Потому что в камень ты не влезешь. Звено не наше — оно только их пропускает, — наставнически ответил полковник. — Давай, напрягай мозги, где у них еще есть двери?

— Больше ничего нет, — сказал правду Аркудов. Он действительно видел только один проход — вблизи каменная стена выглядела темным треугольником посреди еще более темного пространства. — Дверь только одна.

— Жопа без дырки, — выругался Павел Геннадиевич. Яростно почесал усы. — Будем здесь устанавливать. Авось зацепит…

«Туристы» заволновались. Двое из них, владельцы объемного баула, с виду весящего килограмм под двести, подтащили ношу к стене.

Антон очень живо представил себе последствия взрыва.

Вот они разбегаются, выбираются на открытый воздух и несутся к шхуне. Вот ревут моторы, и лодка на максимальной скорости удаляется от берега. А сзади, в центре мегаполиса, поднимается ослепительный смертоносный гриб. Своды над Звеном Правителей осыпаются, пряча его под собой, но вместе с тем гибнут миллионы жителей Стамбула.

Перед глазами вновь возникли пустынные улицы Закарпатья.

— Погодите! — вскричал Антон. — Возможно, мне удастся его открыть!

Наверняка полковник отдал телепатическую команду, поскольку бойцы остановились. Толпа разошлась, позволив ученому перешагнуть через турникет и приблизиться к нише.

В отличие от карпатского Звена, вместо длинной поэмы об аннунаках и нифелимах на камне проступили всего две фразы. Занятно было то, что их увидел только Антон — остальные никак не отреагировали, когда полумрак внезапно осветился уже знакомыми Аркудову символами. Казалось, что значки начерчены раскаленным добела железом.

«Ты стоишь пред Тем, что рабам твоим мысли усекает и кормит тебя и братьев твоих на Неумолимом Разрушителе. Войдет лишь Правитель, посвященный в знания охотников, Слабый или из рода Первых не войдет никогда».

— Так-так, — пробормотал ученый, не без сомнений прикасаясь к стене.

Дверь никак не отреагировала на ладонь. Как, впрочем, и ожидалось.

Антона в первую очередь интересовало значение надписи. Неумолимым Разрушителем архитекторы Звена называли планету Нибиру. С кормлением также все было ясно — стоит только взглянуть на исчезающий в камне энергетический вихрь. А вот «усечение мыслей»?.. Наверняка речь о контроле над разумом. Кроме того, стена сообщала, что обычному человеку и даже нифелиму хода здесь нет.

— Все же попробую, — решил Аркудов.

Он повернулся к полковнику и попросил что-нибудь острое. Павел Геннадиевич переступил с ноги на ногу, сунул руку за спину и вытащил из-за пояса десантный нож. Бросил его Антону.

— Кровью ничего не добьешься, — без уверенности сказал силовик. — Она действует только для нашей Цепи.

— У нас есть другие варианты?

Полковник указал взглядом на баул у стены.

— Варианты есть всегда.

У Антона дернулась щека. Рядом с Павлом Геннадиевичем прошел окровавленный старик — пастух из Горинчево; дед неумело шатнулся и засветил полковнику хорошего пинка. Жаль, что этого не было на самом деле.

— Пальцы себе не отрежь, — заметил полковник, заглядывая Антону через плечо, когда тот вновь повернулся к двери.

Аркудов стиснул зубы и полоснул себя по ладони. Удар получился несильным, даже не удалось порезать кожу.

— Тебе помочь?

— Спасибо, — прошипел Антон, проводя ножом еще раз. — Как-нибудь обойдусь.

На этот раз получилось. Из неглубокого пореза скатились шарики крови, они упали на стену, оставляя за собой влажный след. Камни зашипели, словно там находилось гнездо разъяренных змей.

— Вот б…дь, — с выражением сказал полковник.

И тут началось.

Телеканал «BBC», Life

21 мая 2012, повтор программы от 20 мая 2012

Произошедшее в Стамбуле землетрясение было крайней неожиданностью для большинства специалистов. Несмотря на участившиеся в последнее время подземные толчки, вызванные, согласно объяснениям экспертов, компенсирующими движениями земной коры после извержения в мегаразломе под Индийским океаном, никто не сумел предсказать трагедию. По официальным данным, в первые минуты катаклизма погибло свыше десяти тысяч человек. Многие участники всемирного саммита, посвященного проблемам террористических актов в Ближней Азии, считаются пропавшими без вести.

Стало известно, что погиб премьер-министр Турции, господин Мустафа Джаркаши. На этих кадрах мы видим, что машина премьер-министра — лимузин Lincoln Town Car Black на высокой скорости выехал из ворот резиденции, где проходил саммит, протаранил автобусную остановку и начал движение по проспекту к Голубой мечети. Вероятно, шофер господина Джаркаши спешил эвакуировать премьер-министра из очага землетрясения, но не успел. В дорожном полотне образовалась широкая трещина, и в нее угодил автомобиль.

Власти заявляют: свидетельства очевидцев, якобы видевших, что машина пролетела несколько метров в воздухе и, словно самолет, влетела в разлом, являются последствием стресса.

Известно, что поисковые и ремонтные работы еще не начались…

Срочная новость!

Только что в самом центре Стамбула произошел атомный взрыв эквивалентом пятьдесят килотонн. Здания, уцелевшие после землетрясения, завалились внутрь огромной воронки, в которой прежде погиб премьер-министр. Доподлинно число погибших неизвестно. Радиоактивное облако отнесло через Босфор в Эгейское море, существует угроза для восточных регионов Греции.

Мировое сообщество выражает соболезнование турецкому государству. В страну отправлены волонтеры и бригады врачей.

Однако до сих пор нет официальной версии случившегося. Откуда в большом портовом городе с многовековой историей оказалось атомное оружие? Что это — происки ливийских террористов, катастрофический несчастный случай или объявление войны?

Также остаются загадкой массовые случаи ясновидения жителей Стамбула. Сообщается, что тысячи людей заявляют о развившихся у них способностях предвидеть будущее. Многие говорят о близящемся конце света…

Киев, Украина

5 августа 2012

Киев после революции, как подумал Роман, выглядел, словно Киев… после революции. Воздух был заполнен запахом гари, над домами парили, не желая растворяться, клубы черного и сизого дыма. Кое-где ревели пожары — в основном жгли дома бывших членов правительства, олигархов и крупных бизнесменов. Завывали сирены, на улицах полным-полно было разбитых милицейских «бобиков», на боку лежали микроавтобусы ОМОНа, на перекрестках прочно обосновались бронетранспортеры и ярко раскрашенные синим и желтым цветами танки и армейские джипы. Витрин во многих магазинах не хватало — недавно здесь бесчинствовали мародеры. Фасады домов покрывала копоть, в асфальте кое-где зияли воронки.

Несмотря на разрушения, народ в Киеве был счастлив и как никогда говорлив. Болтали без умолку, размахивали кулаками и помятыми газетами. Везде трепетали на задымленном ветру сине-желтые флаги с золотыми тризубами — трезубцами, символами Украины.

— Ты же меня спас, миленький мой! — Людмила крепко взяла Ветрова под локоть. Прижалась, шепча горячие слова: — Как же я тебя люблю, радость моя.

Роман молчал и в ответ не придвинулся. Его мучили воспоминания: уже дважды любимая девушка наставляла на него пистолет, причем во второй раз едва не убила. Даже самый смелый человек вряд ли сумеет забыть о таком неприятном и пугающем случае за короткое время.

— Я ведь не понимала, что делаю. Это была не я, а они! Твари проклятые… — Батурина всхлипнула, но плакать не стала — вокруг было множество людей.

— Понимаешь, — пробормотал Роман как можно мягче. — Мне необходимо немного собраться с мыслями. Не каждый день в тебя стреляет самый родной человек…

— Ну прости меня! — взмолилась Людмила. — Ой…

Она захрипела и внезапно присела, схватившись за живот.

— Что с тобой?! — воскликнул Ветров, не зная, что делать.

— Тошнит очень, — со стоном сказала девушка. — И запах этот тухлый просто с ума меня сводит. Давай выйдем на открытый воздух. Немедленно! А то меня вырвет прямо на рельсы.

— Погоди совсем немного, — засуетился Роман. Он знал, что Людмила беременна, однако не спешил ей об этом говорить: дамы в интересном положении весьма капризны — им ничего не стоит запаниковать или устроить скандал во время сражения с врагами человечества; станет немного светлее — тогда и можно раскрывать секрет.

Ветров подбежал к краю платформы, взглянул в туннель, затем на часы: 14:27, обед, туча народа, неизвестно, когда придет следующий поезд.

— Еще немножечко, — страшась необычайно нежного своего голоса, попросил Роман. — Капельку совсем.

Они стояли на станции «Привокзальная» — выше по эскалатору располагался Центральный киевский вокзал, сквозь толщу земли и шум толпы пробивались вибрации гудка локомотива. Тысячи потных возбужденных людей сновали под сводами метро, смеялись, матерились и сплетничали, невдалеке огромная толстая бабища, не по сезону одетая в советский ватник, потея, выкрикивала:

— Последние новости! Стало известно, что самолет Президента упал прямо на ассенизационный силос. Есть данные, что министры утонули в удобрениях. Что это: месть народа или кара божья? Покупаем «Чистую правду»! Всего по две гривны за выпуск, цветная программа телепередач и интернет-каналов прилагается. Последние новости! Новый министр обороны застрелен своим заместителем, заместителя везут к месту казни! Покупаем «Чистую правду» — чистая правда и ни грамма вымыслов!..

Следом за ледяным подземным ветром к платформе вынесло поезд метро с грязными ободранными вагонами. Роман подтолкнул Людмилу, потащил за собой старика, кое-как втиснулся между небритым типом в замызганной майке с надписью «Моя Україна» и широкоплечим нахмуренным мужиком в кепке «НАТО — геть!» [Геть — вон (укр.).] В вагоне безбожно смердело потом и перегаром — извечными спутниками любой революции. Также ощущался ядреный привкус оружейного дыма, некоторые пассажиры были вооружены.

Под бормотание на чистейшем украинском языке из динамиков полилась рекламная песенка:

Моя Ненька-Україна важко заробляє,
Та на діточок маленьких грошей вистачає.
Не шкодуйте, українці, на дитя кохане —
Всі купуйте «Рідну маму» нашу вітчизняну.
«Рідна мама» — то найкращі підгузки в країні,
Як одягнеш — подаруєш щастя й мир дитині. [Моя Матушка-Украина тяжко зарабатывает, но на маленьких детишек денежек хватает. Не жалейте, украинцы, на дитя родное — покупайте нашу отечественную «Мать родную». «Мать родная» — самые лучшие подгузники в стране, как наденешь — подаришь счастье и спокойствие ребенку (укр.).]

— Ты гляди, а у нас в метро по внутренней связи рекламу не пускают, — удивился дедушка Сохан. — Сразу видно, что здесь Европа. Наверное, скоро и до нас дойдет буржуйское иго…

Роман разговор не поддержал — обнимал Людмилу.

Девушку стошнило у самой станции «Левобережная» — прямо на футболку толстому мужику. Тот заматерился и извинения не принял. Вышел на станции, раздеваясь на ходу и отряхиваясь.

— Да, Европа, — утвердился во мнении старик. — Дела тут европейские, а народ — такое же невоспитанное быдло в большинстве своем, как и в России. Никакой деликатности.

Они спустились к небольшому базарчику, перед дорогой к дому дочери полковника Орлова посетили пиццерию, где Роман взял для Люды стакан минеральной воды. Когда проходили мимо продуктовых лотков, Людмила вдруг пожелала скушать меду. Купили баночку, которую Батурина тут же опустошила. Не прошли и трех шагов, как беременной тут же пожелалось испробовать копченой рыбы. Съела целую рыбину, даже голову обглодала. На очереди оказались два стаканчика мороженого, сливовое варенье, парочка пампушек с маком и капустой. Затем — квашеный огурец, булочка с изюмом и слегка выдохшиеся тарталетки с паштетом и яйцами.