— Хорошо, господин Кимон, — согласился Омал. — Только зовите меня Джо. Джо Бастер.

Артист на мгновение нахмурился, точно имя это ему было знакомо, но ничего хорошего о его обладателе он не слышал, и сказал:

— Если я правильно вас понял, господин Бастер, вы попали в затруднительное положение…

— Вы тоже! — невольно вырвалось у Омала.

— Угадали, — откликнулся Кимон с болью, — но… — Он покосился на остолбеневших бармена с официантом. — Нам лучше обсудить это позже… Кабачок — не самое подходящее место для таких разговоров.

Мистер Чародей

1

Они вышли из кабачка и плечом к плечу зашагали вниз по улице к набережной. Кимон шел быстро, сосредоточенно сопя трубкой. Омал старался не отставать и при этом успевал глазеть по сторонам. Маленькое марсианское солнце торчало уже над колоннами Диа-Сао. Становилось жарко. Нечистые воды Гамильтон-канала отдавали гнилью. От утренней свежести не осталось и следа. Ярмарка набирала ход. Улицы были запружены народом. Время от времени к двум невольным приятелям пытались прицепиться зазывалы и разносчики мелкого товара, но они лишь отмахивались.

В какое-то мгновение Омал едва не отстал от артиста, засмотревшись на завораживающий танец обитателей Ио, которые казались в ярком утреннем свете бледными языками живого пламени. Второй раз его отвлек лоток с книгами под парусиновым тентом. Хозяин лотка, житель обледенелого Ганимеда, напоминающий большого плюшевого медвежонка серебристо-белого цвета, заметил интерес землянина к своему товару; залопотал на ломаном среднесолярном, расхваливая увлекательность земных бульварных романов в пестрых мягких обложках, глубину и мудрость венерианских философских трактатов, сплетенных из мириадов узелков, и напевность поэм, отчеканенных на металлических книгах Первотворцов. Но Кимон бесцеремонно подхватил Омала под локоток и увлек к огромному шатру цирка шапито, раскинутому в центре ярмарочной площади.

Под цирковым пологом было сумрачно и прохладно и остро пахло зверинцем. Артист решительно зашагал вдоль ряда клеток, за решетками которых Омал различил смутные силуэты диковинных инопланетных животных. Твари, рожденные на дальних и ближних окраинах Империи Солнца, шумно чесались, вздыхали, скулили, стрекотали, зевали в несколько глоток сразу. В рассеянном свете, падавшем из вентиляционных отдушин в куполе, шкуры невиданных зверей переливались алмазными искрами, оперенья вспыхивали немыслимой радугой, предостерегающе поблескивали клыки и недобро посверкивали глаза.

Оттого, что они были так близко, Омалу стало не по себе. И поэтому, когда в последней клетке он разглядел обыкновенного льва, то мгновенно проникся к нему самыми теплыми чувствами. Похоже, Кимон разделял их, потому что замедлил свой стремительный шаг, бесстрашно просунул руку между прутьями и потрепал льва по свалявшейся гриве.

— Ну что, Бруно? — осведомился артист. — Тяжко тебе здесь?

Бруно опустил косматую голову на массивные передние лапы и посмотрел на людей жалобными глазами.

— Вывезли с Земли на потеху здешней публике, — пояснил Кимон. — Нам любопытно поглазеть на драконовых коршунов с Титании, на ледяных кротов Венеры, на сумчатых гигантов из джунглей Япета, а инопланетчикам подавай льва! Вот и грузят бедолагу в трюм старого корабля, где пытают стартовыми перегрузками, невесомостью в свободном полете, дурно кормят и не чистят клетку неделями…

Артист вдруг оборвал пламенную речь и распахнул хлипкую фанерную дверь.

— Входите, господин Бастер, — пригласил он. — Это моя и гримерка, и пристанище.

— Зовите меня Джо, — пробормотал Омал, — или, если угодно, Омалом. А кое-кто меня кличет и Джо-Омалом.

— Я это учту, — пообещал Кимон, зажигая лампы по обе стороны от зеркала. — Вы можете называть меня Ларри. Других своих имен я вам не открою, не обессудьте… Садитесь на топчан!

Он указал гостю на скромное ложе, столь остро напомнившее незадачливому психотуристу аналогичный предмет обстановки в диктаунском логове ящера Шорра. Но Омал не спешил садиться, он смотрел на аляповатую афишу с изображением головы мужчины в серебряной полумаске и черном цилиндре, расшитом золотыми звездами… И с мужественным подбородком с ямочкой…

— Так это вы, «загадочный и обворожительный Мистер Чародей»?

— А вы уже видели мою афишу?

— Пилот «прыгуна» всучил мне бесплатный входной билет.

— Значит, старина Макс держит слово…

— Так вы фокусник, Ларри?

— Престидижитатор, если быть точным.

— Понимаю… ловкость рук и никакого мошенничества…

— Как вы сказали? — переспросил Кимон. — Отличный рекламный лозунг. Разрешите использовать?

— Пожалуйста! — великодушно дозволил Омал. — Но взамен вы мне покажете пару своих трюков.

— Охотно!

Артист отложил трубку, поддернул ослепительные манжеты, покрутил изящными кистями рук, словно демонстрируя почтенной публике, что в них ничего нет, и вдруг выхватил из воздуха колоду карт. Омал пристально всматривался, стараясь уловить технику фокуса. Колода атласной лентой взвилась под низкий потолок гримерной, выполнила «мертвую петлю» и завершила полет в другой руке Кимона. Он встряхнул кистью, и колода исчезла. Омал зааплодировал.

— Это всего лишь азбука престидижитации, — небрежно обронил Кимон.

Артист тяжело опустился на стул. Плечи его поникли, будто из него выдернули стержень.

— Будь я настоящим чародеем, — проговорил он, — я бы выкрал Варру из-под самого носа у этого подлеца, Штарха.

Кимон вынул из кармана золотой гребень и вновь прижал его к губам.

— Варра — это ваша девушка? — тихо спросил Омал.

— Моя возлюбленная! — строго поправил его артист. — Это женщина, ради которой я бросил все: дом, родных, беззаботное существование. Ради нее я пренебрег титулом и положением в обществе… Я отказался от всего, что имел, — продолжал Кимон, — позволив себе лишь одну-единственную роскошь: космическую яхту!

— «Тувию»!

— Да, — подтвердил артист. — Это самое быстроходное судно в Империи! — добавил он гордо. — Сравняться с ним не могут ни лучшие транспорты «Хайнлайнера», ни крейсеры Рудной компании, ни имперские дредноуты, ни барражиры каперов…

— Поэтому Штарх на нее зарится?

— Этот подпольный воротила полагает, что нищему артисту подобная роскошь ни к чему, — сказал Кимон. — В сущности, он прав, но для меня «Тувия» не просто корабль — она залог моей свободы…

Он поднялся со стула, открыл большой чемодан, оклеенный изнутри старыми афишами, вытащил бутылку и пару бокалов. Наполнил их темно-красным, густым, словно венозная кровь, вином. Протянул один из бокалов Омалу.

— Попробуйте! — сказал артист. — Из фамильных погребов…

Омал пригубил. На его вкус, вино было слишком терпким и слегка пощипывало язык.

— Никогда не пил ничего подобного.

— Благодарю, — откликнулся Кимон. — Надеюсь, когда-нибудь на борту «Тувии» я смогу попотчевать вас еще лучшим…

— Вы не можете попасть на собственную яхту? — догадался Омал.

— Вот именно, — кивнул артист. — У меня не хватило средств на оплату стоянки, и портовые власти наложили на мою «принцессу» арест. Она стоит в доке с задраенными люками и едва тлеющим реактором, как и ваш покорный слуга, прикованная к этой пыльной планетке. Экипаж временно распущен. Капитан Саймак вынужден подрабатывать таксистом…

— Макс — пилот «прыгуна»! — сообразил Омал.

Кимон вздохнул.

— Да, — сказал он. — Максимилиан Саймак, правнук легендарного Первотворца! Макс единственный преданный мне человек. Помогает деньгами, когда я сижу на мели. Последнее случается нередко, ибо гонорары мои невелики. Цирк Паттенбергера переживает не лучшие времена…

— Послушайте, Ларри, — перебил его Омал. — А сколько вы задолжали порту?

Артист пристально посмотрел на него, слабо улыбнулся, отхлебнул из бокала, ответил:

— Триста солларов.

— Я уплачу!

— Весьма благородно с вашей стороны, — отозвался Кимон, — но я не могу принять ваши деньги.

— Почему? — опешил Омал.

— Потому что, скорее всего, не смогу вернуть, — ответил артист. — Покойники неплатежеспособны. Особенно лишенные наследства. Точнее, отказавшиеся от него.

— А с какой стати вам умирать?

— Я и не собираюсь, — сказал Кимон, — но всякое может случиться, когда намереваешься напасть на резиденцию Штарха.

— Вы хотите освободить Варру?

— Вы снова угадали, — проговорил артист. — По крайней мере, в этой драке меня могут серьезно ранить, и… вам не придется возвращать Бофору аванс, дорогой Джо.

— Нет, так не пойдет! — заявил Омал. — Аванс мне действительно не хочется возвращать, но, если уж вы решили отбить свою возлюбленную у этого бандита, почему бы мне к вам не присоединиться?

«Ма бахт, — подумал он. — Моя голова отказывается служить мне… Что я несу!»

Кимон посмотрел на него с интересом.

— Ну что ж, — сказал он. — От помощи столь щедрого и решительного человека я не откажусь.

2

План Ларри Кимона не блистал оригинальностью. По профессии Варра певица, и солировала она в салуне, где у Штарха была своего рода ночная резиденция. Скорее всего, в нем он и удерживал девушку. Салун охраняли несколько наемных громил, привычных к работе вышибал, но малопригодных к серьезной драке. Тем не менее у одного артиста, который, правда, по собственным его словам, считался неплохим фехтовальщиком, шансов справиться с ними было маловато. Нападение вдвоем эти шансы увеличивало не намного. Из надежных людей оба знали лишь Макса, но его следовало беречь: кто, как не пилот «прыгуна», сможет экстренно эвакуировать их с места событий? А вот из надежных НЕ людей…

Омала осенило: Тарк Тарсас!

Он представил, как вождь пустынного клана врывается в салун Штарха один, а тем более со своими верзилами-меченосцами, и его бросило в жар…

Найти марсианина в ярмарочной толпе будет трудновато, но можно. А вот как его уговорить? Согласится ли Тарк поссориться с одним из самых влиятельных землян на Марсе?

Омал изложил свои сомнения артисту, тот усмехнулся.

— Мало кому этот негодяй Штарх так досаждает, как марсианам, — объяснил он свою усмешку. — И, насколько мне известно, они никогда не упускают случая отплатить ему тем же.

— Значит, надо немедленно найти вождя, — высказался Омал.

— Не торопитесь, — остудил Кимон его пыл. — Надо обговорить все детали. Скорее всего, после освобождения Варры нам придется бежать с Марса. Штарх это дело так просто не оставит.

— Понимаю, — откликнулся Омал. — Значит, «Тувия» должна быть к этому моменту свободна.

— Верно, — согласился артист. — А также заправлена и подготовлена к полету…

Омал вынул из кармана почти все оставшиеся у него соллары и протянул их Кимону:

— Надеюсь, этого хватит…

Артист не спешил принять деньги. Он снова набил трубку и раскурил ее.

— Почему вы доверяете мне, мистер Лжебретёр? — вдруг спросил он, окутываясь медвяным дымом.

— То есть как это почему?..

— Что вам обо мне известно, Джо? Отпрыск аристократического рода, покинувший семью, отринувший богатство и праздность ради любви салунной певички, принужденный обстоятельствами работать фокусником в ярмарочном балагане и не могущий изыскать средства на выкуп сверхбыстрой космической яхты, на которой намеревается увезти возлюбленную в сияющие дали Бесконечности. — Кимон произносил все это с усмешкой, но в глазах его стояла грусть. — И когда некий негодяй похищает невесту этого принца в изгнании, находится добродетельный друг, готовый отдать последние деньги, дабы помочь двух голубкам… Похоже на дешевый водевиль, не правда ли?

— Похоже, — упавшим голосом подтвердил Омал.

— А если на самом деле бездарный актеришка пропился до нитки? — продолжал в том же тоне артист. — Даже хуже — до реквизита! И вдруг случайно узнает, что у доверчивого провинциала завелись денежки. Подговаривает приятеля, тоже актера-пропойцу, и они разыгрывают в кабаке сценку. На которую провинциал и попался!

Омал покачал головой.

— Не сходится, — сказал он. — Вы не могли заранее знать ни обо мне, ни о том, что у меня вдруг появятся деньги.

— Не мог, верно, — согласился Кимон.

— И потом, вы забыли о Бофоре, — добавил Омал. — Не могли же вы и его ко мне подослать.

Артист только развел руками.

— Да и будь вы только фокусник-пропойца, — продолжал блистать логикой Омал, — кому могло понадобиться ваше ранение? Разве нищий престидижитатор стоит четырех тысяч честных имперских солларов?

— Не стоит, — согласился Кимон.

— А между тем атомик марки «Бретёр сто шестнадцать» при мне, и еще не поздно выполнить заказ. — Омал сделал вид, что достает оружие. — Ну так что, принц в изгнании, берете деньги?!

Артист засмеялся и взял пачку банкнот.

— Я вас проверял, Джо, — сказал он. — Мы ввязались в опасную игру, и между нами не должно остаться никаких сомнений, а тем более недоверия. Действуем, как условились. Я отправляюсь в порт, освобождаю «Тувию», оплачиваю ее заправку и подготовку к полету. А также встречаюсь с Максом и посвящаю его в наши планы. Вы тем временем находите своего друга-марсианина и договариваетесь с ним. Встречаемся за час до начала вечернего представления возле цирка.

— Договорились!

Омал поднялся.

— Что касается вопроса, зачем некому Бофору понадобилось оплачивать мое ранение, — проговорил Кимон, — то я обязательно отвечу на него, как только… мы все, включая Варру, окажемся на борту моего кораблика.

3

Они попрощались возле шатра и пошли каждый своей дорогой. Кимон двинулся вверх по западному склону, к космопорту, а Омал смешался с ярмарочной толпой. Судя по положению солнца, до вечера еще было далеко, благо сутки на Марсе длятся лишь на сорок минут дольше земных. За оставшееся время Омалу предстояло не только отыскать Тарка Тарсаса, но и забрать из гостиницы термос с профессором. Немного беспокоило предстоящее объяснение с доктором Строссом, но ведь в случае успеха операции времени на посещение «Империала» может не остаться. Правда, что будет с ним в случае ее провала, Омал предпочитал не задумываться.

Присматриваясь к аборигенам, он медленно двинулся вдоль торговых рядов. Марсиан на ярмарке было пруд пруди. Омал быстро сообразил, что пестрые хламиды и неизменная четверка мечей — это отличительный признак лишь пустынников. Водники, подобно шкиперу барки, что доставила Омала в Диа-Сао, предпочитали однотонные плащи и были вооружены одним, много — двумя короткими клинками. Гораздо чаще в толпе попадались не вооруженные с виду марсиане, одетые в некое подобие комбинезонов песочно-оранжевых расцветок. Омал решил, что это и есть пещерники. Впрочем, все аборигены казались ему на одно клыкастое лицо.

Нервы Омала были на взводе. Еще бы, через несколько часов ему предстоит участвовать в штурме салуна, который стерегут то ли люди, то ли ящеры, но наверняка — отморозки, не имеющие ни малейшего представления о человеколюбии. И ведь нет никакой необходимости с ними связываться. Сам же нарывается. У себя дома он, Омал, ни за какие коврижки на такое не подписался бы. Видимо, полный перенос сознания невозможен, и какие-то частицы личности прежнего владельца тела застревают где-нибудь в подкорке. Джо Бастер был авантюристом, вот и психотуриста Омала, временно обитающего в его теле, тянет на авантюры…

— Господин, купите зикстчил! — заныл мелкий торговец, тряхнув его за рукав. — Доставлено из Венобля!

Омал посмотрел на него невидящим взглядом и вдруг сгреб за лацканы ветхого пиджачишка:

— Что? Как ты сказал? Повтори!

Торговец вытаращил глаза, пролепетал:

— Зикстчил, говорю, господин… Из Венобля…

Омал засмеялся, отпустил торгаша. Тот поспешил ретироваться. Омалу было уже не до него. Случайный коммивояжер-приставала что-то переключил в сдвоенной памяти Омала Мохо. Он вспомнил то, что было не с ним…

…Венобль — крохотный городок венерианского фронтира. Три десятка хромосплавовых хижин. Один кабачок, он же салун. Склады Рудной компании Филда. Торговая фактория, хозяин которой скупал у странствующих промысловиков драгоценные стручки зикстчила — местного растения, из которого имперские фармацевты изготавливали легендарное снадобье — абсолютный нейростимулятор. Джо Бастера в Венобль привел очередной заказ. Нужно было вызвать на дуэль некоего Сиднея — офицера Компании. Сидней оказался крепким стариком лет семидесяти, невесть за какие грехи сосланным начальством в это захолустье. Драться на дуэли он не отказался и не выставил вместо себя никого другого.

Они встретились с Джо на вырубке, у самой границы с хищными джунглями, под проливным дождем, который идет там почти двести дней в году, а год на Венере, как известно, длится всего-то двести тридцать четыре дня. Сидней великодушно предоставил противнику право стрелять первым…

Бастер особой щепетильностью не отличался. Он даже не побрезговал обыскать труп противника. Денег, разумеется, не взял — иначе это был бы грабеж, а не дозволенный законом поединок. А вот планшетом с планетографической картой Оберона не побрезговал. Помимо карты под обложку из прозрачного пластика был засунут листок пожелтевшей от времени бумаги. Это была записка, состоящая из нескольких почти неразборчивых строк, нацарапанных прыгающим почерком. Она гласила: «Залежи элизиума в западном из трех вулканических пиков, поднимающихся из Пламенного Океана. Высадка возможна только на базальтовом плато близ копьевидной бухты на южном берегу. Применять двойную теплоизоляцию. Остерегаться огневиков».

Мало кто в Империи не слышал о чудо-минерале. Вот и Джо сразу сообразил, какая удача плывет к нему в руки. Но он также понимал, какую опасность представляет для него эта карта. Тем более записка старого планетолога. Не напрасно ведь некий анонимный заказчик подослал к старому офицеру бретёра? Планшет вместе с содержимым следовало надежно спрятать. Не таскать же его по всей Солнечной системе, подвергая превратностям бретёрской судьбы? И Джо нашел укромный уголок…

А вот что было дальше, Омал вспомнить не мог. Внезапное озарение угасло, дальнейшие события были покрыты мраком. Не исключено, что из-за более сильного переживания, которое запечатлелось в подкорке Джо гораздо отчетливее…

…Анта одели ута?

…Одели ута ца, босса!