Игорь Недозор

Свет истины

Не отступило назад сердце наше, и не уклонились от пути Твоего, когда Ты сокрушил нас в земле драконов и покрыл нас тенью смертною.

Давид. 43-й псалом

Пролог

Последняя схватка

3342 год. 17 число месяца Аркат.

Иннис-Тор. Ничьи Земли. В нескольких десятках миль от Коралловой Бухты.

— Приготовиться у пушек!

— Два румба вправо. Одерживай!

— Поднять пушки! Цельте по мачтам!

— Руль право на борт!

Абордажный бой начинается внезапно.

Вот, кажется, вражеский корабль еще далеко, еще обманчиво мал на фоне исполинского морского простора, и вот он уже рядом, вот уже проходит враг мимо тебя на дистанции в половину пистолетного выстрела, чтобы бортовой залп наверняка смел мачты, снасти и людишек с палубы…

Но когда сходятся в смертельном бою равные по силе и умению бойцы и равные по числу стволов корабли, когда у рулевого твердая рука и чувствует он корабль лучше, чем жену в любовной схватке — не бывает никакого «наверняка».

Оба рулевых и все марсовые сработали как надо, успев довернуть штурвал и сманеврировать мелким галсом, и почти все ядра прошли мимо.

Раздробило мостик на «Акуле» и на «Сыне Смерти»

Одно из ядер снесло часть квартердека, проделав рваную дыру в верхнем углу кормовой надстройки, другое, из десятифунтовки нижнего дека, угодило в открытый пушечный порт и превратило расчет — всех четверых — в груду крупно нарубленного мяса.

Стало ясно — абордаж неизбежен.

В такие минуты все напряжены, сосредоточены и ждут сигнала, сжимая в руках багры и абордажные крючья, метательные ножи, топоры и тесаки. У каждого по паре заряженных пистолетов с взведенными курками, заточенный до бритвенной остроты тесак, ножи и тяжелый топор в петле на поясе.

Абордажные сабли из доброй толеттской и рейнбахской стали, пики с древком в шесть футов из крепчайшего дуба, с тяжелыми восьмигранными наконечниками, кистени из бронзовых корабельных скоб на толстой цепи — особый пиратский шик, потому как делают их из крепежа взятых на пику и тесак судов.

Иногда бывало, что пират, веселясь собирал на баке музыкантов, и атаковал противника под барабанную дробь и звон литавр. Но сейчас сходились два мастера, два бойца равных и уважающих друг друга. Уважающих настолько, что бой мог закончиться лишь смертью. И в такой день не до дешевого пижонства, годного лишь для мирных купчиков, которые обычно сразу сдавались, прекрасно зная, что в противном случае пощады не будет. А теперь все понятно и так — отсюда уйдет только один…

Кто-то подтягивал ремни легких кирас и наручей, кто-то поправлял кожаные нагрудники и заржавевшие от морской соли трофейные шлемы. Но большая часть бойцов с обеих сторон имели на себе лишь рубаху или предпочитали идти в бой полуголыми.

Сейчас наступал последний момент, когда еще можно было пустить пушки в ход, не опасаясь рикошетов.

Внизу, под палубой, канониры еще отчаянно пытались забить картузы и ядра в жерла орудий, но не успевали. Случалось, пара неразряженных кулеврин или бомбард в такой момент могли переломить ход схватки, выбив хорошим залпом толпу абордажников.

И сейчас на «Акуле» подобное орудие имелось.

Наскоро прикрытый парусом, канонир Голл Ренд присел за медным фальконетом — четырехфунтовкой на шкафуте, готовясь сделать выстрел в упор.

Иногда такой выстрел обеспечивал успех сражения, поскольку выпущенная с близкого расстояния картечь производит страшное опустошение в рядах противника. Кровь льется рекой, повсюду изуродованные тела и оторванные руки и ноги.

Голл слегка передвинул прицел вперед, прикоснулся тлеющим фитилем к затравке и, стараясь не отшатнуться от вспышки пороха, не дернуться в преддверии отдачи, продолжал доворачивать ствол.

С громом, ударившим в барабанные перепонки, фальконет тяжело отпрыгнул на вертлюге, и все оказалось закрытым облаком серого дыма.

Но за миг до того, как картечница оказалась наведена на нужный угол, стрела проткнула горло Голла.

Жовье Рокк, бывший браконьер, осужденный на каторгу за охоту в королевских лесах, любому оружию предпочитал лук — знаменитый арбоннский «длинный» лук, который успеет выпустить дюжину стрел, пока лучший аркебузир перезарядит свою громыхающую железяку.

Картечь убила полдюжины готовых к атаке пиратов, и порвала нижний ряд парусов, но и только.

Крики радости с «Сына Смерти» смешались в воплем ярости команды «Акулы».

А через считанные мгновения сходящиеся по диагонали суда поравнялись.

— Крючья — гоо-товьс!!

— Па-а-ашёл!!!

В воздух метнулись десятки стальных когтей, вытягивая за собой длинные толстые фалы.

Какие-то не попали, стукнувшись о дерево или вцепившись в снасти, какие-то успели отбить моряки капитана «Акулы» Игерны Отважной, но дело было сделано, и уже сила инерции подтянула связанные корабли друг к другу.

Йунус презрительно расхохотался и пальнул в сторону фрегата Игерны, давая сигнал к атаке. Его корсары с диким ревом ринулись на абордаж навстречу аркебузному залпу и сами разряжая оружие.

Абордажный бой скоротечный, беспощадный, страшный. Бой без отступлений и без маневров и без правил.

Клубы порохового дыма окутывали палубы двух кораблей, и отбивать или наносить удар часто приходилось наугад, вслепую. Начав, бой уже невозможно было остановить. Закусив удила, как взбесившийся жеребец, каждый видел только одну цель и рвался к ней напролом, ничего уже не слыша и не замечая вокруг.

Убить! Убить! Убить!

Две волны бегущих, визжащих людей схлестнулись. Все смешалось в единую массу сцепившихся тел, крики и проклятия сливались с нечеловеческим, звериным ревом.

Пистолеты и ружья давно разряжены, сталь билась со сталью.

Обе команды были закалены в сражениях, прошли плечом к плечу не один десяток битв, штурмовали корабли и форты, противостояли огню и стали. Это были лучшие корсарские команды Маре дель Исмарагдо — Изумрудного моря.

Теперь, что называется, нашла коса на камень.

Свист пуль и звон абордажных сабель, грохот орудий, залитая кровью палуба, треск бортов и крики умирающих…

Ни выстрелы из лупар и акребуз, ни удары секир и пик не могли помешать разъяренным, пьяным от бешенства, жаждавшим крови пиратам. Прорубая абордажные сети, переваливаясь через фальшборт, все новые бойцы прыгали на палубу «Акулы». Их натиск был так стремителен, что и речи быть не могло о долгой и муторной перезарядке аркебуз, и лишь редкие стрелы и болты свистели над палубой да в снастях где-то наверху копошились немногочисленные не сбитые картечью стрелки, пытаясь загнать заряд в эсмериль или пистоль.

Вокруг была кровавая свалка, толкались люди, гремели выстрелы, и звенел металл, но помощник мага-пирата Ар-Рагира, Йунус, не слышал и не видел ничего вокруг себя. Не целясь, два выстрела в толпу, а далее умке без заряженных пистолетов по телам раненых и убитых. Отбить рапиру, одновременно левой рукой посылая в замах кривой клинок. Удар снизу вверх вспорол жертве живот и вскрыл грудную клетку.

Его окатило горячей кровью, но он даже глазом не моргнул.

Победа давалась не так легко, как рассчитывал Йунус, но было бы странно, если б его ребята успели вырезать всех и вся в пять минут… Хотя людей у Игерны Бесстыжей явно немного, да и ее саму что-то не видать.

Очередной взмах палаша был мастерски остановлен ятаганом. Ещё взмах…

Рядом падает, зажав дыру в груди, один из команды «Сына Смерти».

Плевать! Мертвым — умирать, живые — вперед!

Вот из-за настройки навстречу головорезам Рагира выскочил молодой матрос, держа в руках бомбу с дымящимся фитилем, и успел метнуть смертоносный снаряд в середину вражеского строя, прежде чем меткий выстрел с «Сына Смерти» свалил его.