— Что со мной?! — командор нервно усмехнулся. В своем ли я уме? Если чувства испытываемые мной…

— Милорд, — оборвала его Бригитт, — я вижу, что вас мучают какие то непонятные мысли. Причем тут мой возраст?

— Да, верно, все верно… Простите, леди…

Откланявшись, он ушел прочь, унося в груди горечь и волнение.

На душе у Бригитт тоже было неспокойно. Ей и в самом деле было уже семнадцать, точнее, уже девятнадцать (целых девятнадцать!)

И она понимала, прекрасно понимала, что происходит с Домналлом, но от сознания того, что в нее страстно влюблен этот блестящий офицер, можно сказать, без пяти минут адмирал, и даже того, что и она к нему неравнодушна, на нее нападала легкая растерянность. Юная ок Л’лири догадывалась, что если между нею и Домналлом что-то произойдет, то это очень удивит и огорчит отца. А она слишком любила его, чтобы думать о чем-то подобном спокойно. Ей не хотелось быть неблагодарной дочерью, а именно так оценивала она свою влюбленность — пусть и самую невинную — в милорда ок Ринна. Да как вообще можно благовоспитанной и благородной девице помыслить о том, чтобы нарушить волю отца?!

Много, много лет назад, когда она была маленькой девочкой, старая няня рассказывала ей истории о прекрасных принцессах, запертых в башнях своими злобными мачехами. В каждой из тех историй появлялся юный благородный герой, храбростью и отвагой проникавший в башню и спасавший принцессу. Видимо поэтому принцессы никогда не теряли присутствия духа, зная, что рано или поздно придет верный рыцарь, и тогда все будет хорошо.

Конечно, она не была принцессой, ничего подобного… ее отец всего лишь барон.

Обуреваемая всеми этими мыслями, Бригитт вошла в парк.

* * *

Домналла вывел из раздумий голос мажордома — тот появился в дверях и, повысив голос, торжественно объявил:

— Уважаемые леди и лорды, прошу в столовую, обед будет сию минуту подан.

Гости начали допивать вино и продвигаться к дверям, ведущим в столовую. Последовал за ними и командор, даже слегка толкнув управляющего канцелярией — пожилого толстяка, разодетого в красный бархат с кружевными оборками.

Обед был подан на славу — устрицы с лимоном, суп из омаров с пряностями, молодой нежный тунец и креветки, телятина в вине и каплун с трюфелями. Холодные закуски представляли паштет из перепелов, спаржу и недавнее арбоннское нововведение — «золотое яблоко» в сметане — этот занятный овощ, прежде выращивавшийся аборигенами северного материка, красный и кисловатый, пришелся по вкусу сеговезским придворным гурманам.

Домналла впрочем, адмиральская кухня занимала мало. Он попытался подсесть ближе к Бригитт и дамам, но это не удалось — и соседями его оказались двое мужчин — один уже в годах, весь в черном, с кружевным воротником вокруг короткой толстой шеи, и с золотой цепью, свисавшей на большой живот; второй — молодой, с одутловатым бледным лицом и срезанным подбородком.

Кажется, оба были из Хойделльской компании заморской торговли.

Во время бесконечной перемены блюд в зале появились девушки — гибкие и грациозные, как газели. Оркестр, состоящий из маленьких барабанов и цитр, на которых играли чернокожие музыканты в туниках алого хлопка, играл все громче, выбивая на барабанах зажигательный ритм. Девы быстро задвигались по кругу. Плавные движения и нежные всплески рук были совсем не похожи на западные танцы.

— Как вам представление, командор? — осведомился сосед слева. — Не ожидали?

Признаться, Домналл и в самом деле был удивлен — вроде за Оскаром таких склонностей, как содержание дома танцовщиц, не водилось.

— За возможность лицезреть этих чудесных созданий, нам нужно благодарить Маджио Ардживетти! — пояснил сосед, опорожняя чарку с вином. — Он демонстрирует свой новый товар — только на прошлой неделе этих танцовщиц привезли из Тингиса: на корабле почтенного Урдагана. Узнав о праздновании у губернатора, он вызвался помочь развлечь гостей.

После того как трапеза закончилась, гостей провели в главный зал, предоставив развлекаться в меру их разумения. Вокруг мэтра Ардживетти тут же возникла стайка юнцов и седовласых щеголей вперемешку — видать, договариваться о покупке показанного «товара».

Другие бродили по залу, сбиваясь в группки по двое, по трое, обсуждая прошедший пир, или предстоящие дела.

В углу кто-то уже раскинул карты. Лакеи не успевали расставлять на столиках бокалы с вином и легкую закуску — блюдечки с чищеными орешками.

Дамы изящно флиртовали с кавалерами, и кое-кто из них уже проскакивал мимо бродящего в одиночестве Домналла, бросая на него многозначительные взгляды.

Но мысли его были заняты совершенно другим.

В конце концов, командор решил действовать напролом.

Поймав за рукав выглянувшего в зал мажордома, он сурово осведомился, где можно увидеть хозяина.

Тот, как всякий вышколенный опытный лакей, поняв, что дело тут серьезное, жестом пригласил следовать за собой. Пройдя анфиладой комнат, они оказались в другом крыле дома, в Малой гостиной. Тут мажордом поклонился и оставил Домналла наедине с хозяином.

Тот неподвижно стоял у стены, изучая старинные часы, стоявшие на полу. Как помнил командор из рассказа Бригитт, эти часы были единственным, что он повелел привезти из родового поместья.

Бесшумно ступая по начищенному восковому полу, вошла мулатка в синей юбке и белом тюрбане на голове. В руках у нее был серебряный поднос, на нем — большой серебряный же кофейник и три микроскопические чашечки.

Поставив кофе на стол, она удалилась.

— Зачем вы искали встречи со мной, командор? — без обиняков спросил адмирал. — Вы ведь пришли не для того, чтобы поесть за мой счет и поглазеть на полуголых девок, которых привез этот торговец человеческим мясом?

Командор подумал, что хуже уже не будет, а рано или поздно этот момент должен был все равно настать.

— Я хочу попросить у вас руки вашей дочери, милорд вице-адмирал.

— Что?! — уставился на него Оскар.

— Я прошу у вас руки Бригитт! — почти выкрикнул Домналл.

— Что?!! — вновь переспросил губернатор, также донельзя повышая голос. — Нет, я все понял, — забормотал он, словно растерявшись, — просто… И… зачем это вам нужно, офицер?

Теперь уже пришла очередь растеряться командору.

— Но, ваше превосходительство, я… я люблю Бригитт, и…

Он запнулся.

— Во-первых, раз уж решил сделать предложение — делай его по всей форме и установленному порядку — то есть будь любезен именовать мою дочь, как положено. Ты ведь не забыл, как положено?

— Я, — речитативом начал капитан, — эсквайр Домналл ок Ринн, законнорожденный и свободнорожденный, офицер службы короля Четырех Островов Хойделльских и иных владений Руперта Сторма, прошу руки девицы Бригитт ок Л’лири ар Фармут, старшей дщери вашей.

Глаза адмирала мрачно уставились на командора.

— Мог бы добавить также титул баронессы Эрхолл, и виконтессы Марнайской, перешедший к ней после смерти ее деда по матери, как к единственной живой из его потомков. Это во-первых.

Он помолчал.

— А во-вторых, я, отец вышепоименованной девицы, вынужден огорчить рекомого эсквайра Домналла ок Ринн отказом.

Домналл стоял, не шевелясь.

— Прежде чем схватишься за шпагу или упадешь передо мной на колени, начав бессмысленные мольбы, выслушай меня для начала, — как ни в чем ни бывало продолжил адмирал Оскар.

Командор еще на что-то надеялся мелкой глупой надеждой — ведь по старым обычаям право на обращение на «ты» возможный тесть приобретает, если дает согласие жениху.

Но видимо наместнику его величества было не до всяких условностей.

— Прежде всего — не знаю, любишь ли ты Бригитт, но она тебя не любит. Это не было бы так важно… Но ты, командор, не слишком подходящая ей пара.

— Может, у вас есть на примете кто-то получше?! — хрипло бросил Домналл, сглатывая тяжелый ком в горле. — Не иначе, это тонконогий сынок управляющего вашей канцелярии?

— Нет, конечно, — пожал Оскар могучими плечами. — Эннио ок Стамп хотя и графский сын, но кроме долгов у его отца нет ничего… Что вообще-то странно для такого взяточника, — он усмехнулся. Это не говоря уже обо всем прочем… Но если тебе угодно, у Бригитт действительно есть более подходящий жених — гоф-регистратор министерства двора граф Эрдвин Саргсонн ок Баррир. Юноша достойны во всех отношениях.

— Ничего не понимаю, — машинально молвил все еще растерянный капитан-командор.

— Хочешь сказать, что его нет на острове? Верно, именно поэтому вскоре Бригитт отправится в Хойделл, где и состоится помолвка. Чтобы ты не мучил себя, добавлю, что с его отцом мы договорились еще четыре года назад, когда я отбыл из метрополии. Так что не казнись, все было решено задолго до того, как ты увидел мою дочь.

— И чем он лучше меня?! — вспылил вдруг ок Ринн, скрипнув зубами.

И тут же устыдился — выходка была бы под стать зеленому юнцу.

— Начать с того, что он хотя и моложе тебя, но более выдержан — иначе бы не смог находиться при дворе, — подпустив в голос ледяной иронии, буркнул адмирал. — Кроме того, у него годовой доход уже сейчас почти восемьсот тысяч скеатов, а после свадьбы Эрдвину по завещанию перейдет еще и приданое его матери — имения, лесопилки, рыбные промыслы у Ранкейских островов, виноградники в Тэре — всего примерно триста тысяч. Твой же доход, если я не ошибаюсь… Извини, запамятовал, — ухмыльнулся барон.

— Мое жалование и арендная плата за имение, — сухо обронил командор. — Может, когда стану адмиралом, начну зарабатывать на контрабанде и поставках флоту…

Он не смог удержаться от того, чтобы не ответить ударом на удар — милорду Оскару не нужно было так унижать его.

— Милейший ок Ринн, — покачал губернатор головой, — в том-то и дело, что адмиралом вам, скорее всего не стать, хотя я не далее как месяц назад подписал на вас второе представление. Поверьте человеку, который на двадцать с лишним лет старше вас и служит на королевском флоте столько, сколько вы живете на свете. Такие люди, как вы, получают эполеты лишь если начинается большая война, или… удачно женившись.

— Так вы считаете… что я из-за этого?! — вскочил командор, и рука его сама собой прыгнула на эфес палаша.

— Оставить! — рявкнул на него Оскар, даже не пошевелившись. — Или я похож на дурачка? Дослушай, что говорит тебе человек, годящийся тебе в отцы, и не устраивай истерику, как брошенная шлюха! Да, я не хочу такого мужа для своей дочери, который не сможет купить ей даже приличного дома в столице королевства. Не хочу ей мужа, которого она будет видеть хорошо, если три или четыре месяца в году или вообще ждать из плаваний годами! Ты знаешь, что пока я был женат, у меня родилось пятеро детей — и лишь Бригитт я могу видеть, потому что они рождались и умирали, пока я болтался в море? Ты знаешь, что даже последний вздох моей жены приняли чужие люди? А умерла Алинтия потому, что в той гнилой крепости, где стояла моя эскадра, не было нормального лекаря, а только пьяный коновал, у которого и здоровая матросня дохла, как мухи осенью! И Всевышний свидетель — такой судьбы дочери я не хочу…

В комнате повисло тяжелое молчание.

— Послушайте, милорд Оскар, — глядя прямо ему в глаза, процедил ок Ринн. — Вы можете говорить и думать, что хотите, но Бригитт предназначена мне Небесами, и я просто так не отступлю!

— И что ты сделаешь? — рассмеялся адмирал. — Украдешь мою дочь из моего дома и обвенчаешься насильно, потому что она согласия не даст? А потом? Сбежишь в Кадисту или к эгерийцам — или вообще к Миледи Ку?

Домналл вновь вскочил.

Как бы там ни было, но ничто не дает права этому бывшему галернику пусть он и барон, его оскорблять!

— Ну что ж… — глядя на его пылающее лицо, вдруг усмехнулся барон. — Возможно, ты и прав, говоря, что тебе ее предназначило Небо. Это даже можно проверить.

Он трижды громко хлопнул в ладоши, и в кабинете появился слуга-мулат.

— Сорс, красную шкатулку из моего Малого кабинета — в библиотеку. Идемте, командор…

* * *

Библиотека в доме адмирала была довольно странная. Веселая мебель в стиле Кронала III, золото, гобелены, всякие там секретеры, бронзовые аллегорические статуэтки, ниспадающие занавеси с кистями, подсвечники и карликовые пальмы в кадках, — как будто их снаружи мало…

Пол покрывали ковры, а низкий стол красного дерева сверкал зеркальной полировкой поверхности, в которой отражались серебряные приборы, восточный фарфор и генуситийский хрусталь.

Книг было немного, стояли они в шкафах в идеальном порядке, и Домналл почему-то подумал про библиотеку всуе помянутой Миледи Ку — чуть не самую большую в Изумрудном море.

Губернатор щелкнул пальцами, и старый слуга, стоящий за его спиной, подал хозяину ту самую красную шкатулку. В ней оказались два многогранника, каждая из граней которых была длиной и шириной в две трети дюйма.

Ок Ринн узнал их — то были кости для старинной игры «норн». Не какие-то вульгарные кубики с точками, изображавшими очки. Нет — из благородного серого жадеита, подобные ограненным самоцветам, и на каждой из двадцати четырех граней было выгравировано свое изображение.

— Попытаем удачу, дружище? — осведомился Оскар.

Командор буквально окаменел.

— Вы хотите сыграть? Сыграть на… свою дочь?! — прошептал Домналл, чувствуя, как сжимаются кулаки. — На Бригитт?!

— Нет, — адмирал добродушно улыбнулся.

«Что ты понимаешь, мальчишка?!» — говорил между тем его ледяной взор.

— Предлагаю лишь испытать судьбу. Как известно, Элл с Благословенной Девой предоставили этот мир своим творениям и судьбе их, как гласит «Книга Света». Я и не спорю с мудростью ее. Мы не станем играть — мы будем гадать, спрашивать судьбу. Кстати, ведь «норн» и значит судьба на языке наших предков.

Оскар бросил игральные кости на стол.

— В древности, когда наши предки были язычниками, и не знали Элла, а молились лишь детям его, да еще ложным богам, то они не делали ничего, не бросив кости. Когда король выбирал воеводу для войска, или купец — капитана своего корабля, или отец одного из двух добивающихся руки его дочери, он бросал кости — пять раз. Можно было меньше, но больше — никогда. Эти символы означают что-то важное — силу, разум, смелость, прозорливость. Можно просить по другому, и тогда… Впрочем, будем просить по Новому Кодексу Судьбы — старый, наверное, уже никто не помнит.

— Я не буду в этом участвовать, — отчеканил Домналл решительно. — Если вы доверяете старым костяшкам судьбу вашей дочери, то я ценю ее чуть подороже!!

— Значит, ты готов от нее отказаться?

Кипя гневом, командор шагнул было к двери, но тут же вернулся обратно.

«Может быть, — подумал он, — Господь и в самом деле дает мне шанс получить Бригитт?».

— Итак, — между тем цедил лорд Оскар. — Символы ты, думаю, знаешь, кодекс тоже, может, помнишь — этому еще обучают в наших рыцарских академиях.

— Да, помню, — уже бодрее ответил капитан. — Давайте, бросайте, и покончим с этим побыстрее.

Губернатор покачал головой.

— Бросать будешь ты. Точнее, спрашивать судьбу! Хорошенько помолись, если ты и в самом деле хочешь вымолить удачу!

Домналл не помнил, как бросил кости первый раз. Удрученно оценил результат.

«Борьба с драконом» и «кинжал». Неважный символ.

Он приуныл.

И в самом деле — кто же сражается с драконом кинжалом? Вот если в паре с первым знаком выпал бы «меч» или «копье»…

Потряс кости в ладонях, и бросил второй раз.

Выпала «дева» и «корабль».

Молодой человек несколько приободрился. Сочетание можно было толковать двояко — или как символ верного ожидания, или как неудачный выбор — женщине не слишком пристало командовать кораблем.

Третий раз — недурно: «меч» и «щит». Но меч не обычный, а длинный. Стало быть — «трудный, но успех».

Четвертый бросок.

«Башня» и «лестница». Штурм — тяжелый и непредсказуемый, вспыли в памяти строки из «Кодекса Норн», читанного когда-то. У капитана сильнее забилось сердце.

Два раз подряд выпал знак, означающий то же самое — тяжелую борьбу, но с надеждой на успех.

Чувствуя, как выступает испарина на лбу, он долго тряс кости в пригоршне, все не решаясь бросить.

И когда, наконец, разжал ладони, почудилось, что сердце остановилось.

— Элл и святейшая задница!! — выругался губернатор.

Обреченно смотрел капитан-командор Домналл ок Ринн на кости, чувствуя, как непонятный холодок ползет по спине. Перевел взгляд с одной грани на другую, потом зажмурился, и вновь открыл глаза, словно думая, что дьявольские знаки исчезнут.

«Ночная кобыла»! Дважды!

Смерть, угроза, полная неудача, потеря всего, немилость небес, болезнь… Что ни загадай, все будет правдой.

В азартных играх она не просто лишала игрока ставки — отнимала сумму его очков от результата.

В гаданиях же — в сочетании с любым другим знаком просто уничтожала его. А удвоенная — распространяла все эти угрозы и на тех, кто был рядом с неудачником.

Он поднял взор на адмирала.

И мельком удивился — тот был и в самом деле испуган. Старый, прошедший огни и воды вояка испугался выпавших костей?!

— Как в тот раз… — прошептали помертвервшие губы.

Обреченно махнув рукой, наместник сгреб кости со стола и швырнул в шкатулку.

Домналл не возражал — похоже, смысла продолжать разговор не было. Да и что тут можно было сказать? Он принял условия отца Бригитт, и проиграл.

Судьба сказал свое слово.

— Слуги проводят тебя через черный ход, — изрек адмирал, обтерев испарину. — Не надо тебе видеть Бригитт — сейчас, по крайней мере.

И вдруг добавил совсем простецки, как какой-нибудь плотник или матрос:

— Поверь, сынок, мне теперь и самому жаль, что так получилось… Но что сделано, то сделано. Их, — он почем-то ткнул пальцем куда-то вниз, — не обманешь…

* * *

Стормтон. Квартал Айланс-Лоу.

По кривой замызганной улочке предместья шла стройная темнокожая девушка.

Ступала торопливым шагом, время от времени тревожно озираясь.

На плечах ее было синее покрывало, а голову охватывала апельсинового цвета повязка, каковую обязаны были по законам хойделльской короны носить продажные женщины.

Собственно, не было ничего удивительного в том, что черная проститутка забрела сюда, в айланский квартал Стормтона.

Многие подневольные выходцы с жаркого материка приходили сюда — пообщаться со свободными родными и друзьями, помолиться перед идолами отеческих богов, стыдливо замаскированными под святых и праведников Истинной Церкви, поворожить у местных маммбо и хунганов, или зажечь лампаду в часовне, поставленной в память Черного Капитана.

Именно тут, у тайных вожаков, рабы предпочитали хранить любовно скапливаемые на выкуп деньги, именно сюда собирались на праздники в честь темных богов и духов, привезенных рабами из-за океана.

Тут на базарах почти свободно продавались засушенные ящерицы и мыши, мумифицированные крысы, толченые змеи, черепа ягуаров и вообще невиданных животных. Сюда приходи тайные посланцы нечестивых пикаронов. Тут на ночных сходках творили суд и выносили приговоры тайные вожди, тут совершались обряды, от которых иногда выли собаки и просыпались мучимые тревогой обыватели в другом конце города.